Ярослав Хабаров - Королева умертвий

— Пенна, мы были… практически врагами, — признался маг.

Он угадывал, что лгать ей нельзя. Лучше сказать всю правду, какой бы неприятной и неудачной для его миссии эта правда ни оказалась. В своем теперешнем состоянии Пенна улавливает любое колебание его души и, уж конечно, мгновенно распознает ложь, а это разрушит доверие между ними навсегда.

— Мое имя Эгертон.

— Эгертон? — Пенна сдвинула красные брови, старательно вызывая в памяти хоть какие-нибудь образы, связанные с этим именем. — Ничего на ум не приходит. Я не помню, какими мы с тобой были врагами.

— Значит, сейчас это не имеет значения… — Он не стал скрывать облегчения. — Где мы находимся, Пенна? Как называется это место?

— Мы — в моем королевстве. Ты проник в мое королевство, Эгертон.

— Ты — королева умертвий?

— Это мой титул.

— Откуда ты знаешь?

— Так говорит Тзаттог.

— Кто твои подданные? Мертвецы?

— Кого пожелаю.

— Какую цену ты платишь за свою власть?

— Цену? Ты задаешь все более и более странные вопросы, Эгертон, — кем бы ты ни являлся на самом деле и в каких бы отношениях мы с тобой ни состояли… Разве королева платит какую-то цену? Королева только царствует и правит, а все остальные выполняют ее прихоти.

— Любая магическая власть, Пенна, имеет свою цепу. Ты позволяешь Тзаттогу пользоваться собой, и он становится все могущественнее и сильнее…

Она тряхнула головой, ее волосы взметнулись, как пламя.

— Не понимаю, о чем ты говоришь. Все эти слова не имеют ровным счетом никакого значения. Цена. Могущество. Сила. Что тебе нужно? Чего ты добиваешься?

— Помоги мне освободиться, — попросил он. — Ты — единственное из известных мне существ, до которых я смог дотянуться с этой просьбой.

— Кажется, ты принадлежал к ордену Тоа-Дан… — припомнила она. Ее лицо озарилось улыбкой — она мимо была горда собой и тем, что сумела вызвать в памяти нечто из прошлого.

— Да — и сейчас принадлежу, — ответил Эгертон. — Я не покидал моего ордена.

— О! — воскликнула королева умертвий. — В таком случае, зачем тебе понадобилась я, бедная Пенна? Мои возможности весьма ограничены. Я не владею магией — в отличие от твоих могущественных и мудрых собратьев. Почему бы тебе не обратиться к ним? Это было бы так естественно!

— Я… не могу… не хочу… — Эгертон запнулся.

Он не хотел прибегать к помощи своих собратьев по ордену, потому что это означало бы признаться в полном провале своей миссии и в личной неудаче. А может быть, он действительно не в состоянии был до них дотянуться.

— Насколько я припоминаю, в прошлой жизни мы с тобой были врагами? — Она широко улыбнулась, блеснув золотыми зубами. — Ты упомянул об этом, и я вспомнила… Ты меня пытал, а потом бросил на смерть. Я ничего не упустила?

— Да, мы были с тобой не слишком близки, Пенна, но… Нет ничего слаще старого врага, поверь мне, Пенна. Если ты поможешь мне вырваться на свободу, я найду способ освободить тебя.

— Но я-то вовсе не в плену! — воскликнула она и мстительно добавила: — В отличие от тебя.

— Нет, ты в плену, — возразил он. — И твой плен намного хуже моего. Я потерял лишь свободу, однако осознаю, что именно я потерял, а ты потеряла самое себя.

— Мне почему-то кажется, — медленно произнесла она, — что я уже не в первый раз теряю себя и забываю об этом. Возможно, это заложено в моей природе.

— Ты права, — согласился Эгертон. — Ты, как и твоя мать, в детстве несколько раз меняла кожу. Я понял это, когда сопоставил некоторые вещи, которые узнал… Вместе с кожей ты теряла память. Потом тебе напоминали некоторые вещи о тебе и твоей жизни. Некоторые — но не все. Кое-что ты наверняка так и не вспомнила.

— Да? А кто я такая на самом деле?

— Ты помнишь вот это? — Он вызвал в ее памяти образ лотоса — священного цветка Архааля.

Внезапно она схватилась за грудь, как будто ее ударили. Шафрановая краска сбежала с ее лица, Пенна смертельно побледнела. Белки ее глаз стали синими, радужка утратила багровый свет и наполнилась мертвенной серостью.

— Это лотос Архааля! — воскликнула она. — Откуда тебе известно об этом?

— Ничего тайного я тебе сейчас не сообщил, — отозвался Эгертон, как показалось вдруг Пенне — грустно. — Да, ты принадлежала к ордену архаалитов, вас преследовали, ваш отряд уходил из болот… Вы попали в туман… Твоих товарищей поглотила Кара богов, Пенна. Из всего отряда ты одна осталась в живых.

— Да, да, я помню, помню, — торопливо сказала она. — Что я должна сделать для тебя, чтобы ты оставил меня в покое?

— Найди того, кто вызволит меня, и направь его в подземелье, где меня держат, — попросил Эгертон.

— Ты еще вернешься? — крикнула Пенна, видя, что его образ вдруг начал светлеть и таять.

— Я постараюсь, — донесся голос издалека.

И Пенна осталась одна.

Неожиданно она ощутила свое одиночество. Она властвовала над целым миром, однако в этом мире не было ничего реального. Все здесь создавалось по велению ее мысли, но все было иллюзорно и исчезало так же легко, как и возникало. И не было ей больше никакой радости владычествовать здесь.

Она начала искать Эгертона.

Поначалу ей показалось, что ее разум погружается в темноту без всякого просвета. Она просто умерла. Пропала. Выпала из реальности и очутилась в пустоте. «Нигде» — так называлось место, где она пребывала.

Это испугало Пенну, и она поскорее вернулась обратно. Но ни моря, ни красивой белой беседки, ни зеркала, ни зеленой рощи — ничего больше не было, лишь серая бесплодная равнина, на которой ничего не росло. Низкое серое небо нависало над грязными барханами. Пенна стояла там, одна-одинешенька, беззащитная перед вечностью.

Она опять зажмурилась и попробовала снова, на сей раз уже гораздо осторожнее.

Ей по-прежнему было страшно, но теперь она знала, с чем столкнется, и была готова.

Пустота. Падение. Ничто.

Потом — крохотная светящаяся точка в темноте. И это была она сама, Пенна. То, что осталось от ее личности, практически полностью поглощенной и растворенной Тзаттогом.

Пенна устремилась к этой точке. Ее движение было стремительным и все же томительно долгим. Она настигала недостижимое, она пыталась проникнуть туда, куда проникнуть было невозможно.

И внезапно — в единое мгновение — ей это удалось. Ее объял нестерпимый свет, настолько яркий, что он причинял острую боль всему ее существу.

Все воспоминания разом набросились на Пенну, как дикие звери на добычу. Они рвали ее зубами, терзали когтями, впивались в ее душу, точно лютые враги, ненавидящие ее много лет и наконец дорвавшиеся до мести.

Она закричала, и не услышала своего голоса. Ее крик терялся в бесконечности.

Она снова видела себя — нет, не ребенком, четырнадцатилетней девочкой. Подобранная на болотах безродная сирота, выращенная солдатами, она пришла к отрядному магу и попросила изменить ее плоть — таким образом, чтобы она могла сражаться, стать воином, как и ее товарищи. Ее больше не устраивала роль отрядной любимицы, девочки, которая могла при случае приготовить еду или посидеть с ранеными, поговорить с ними. Ей хотелось гораздо большего.