Диана Шипилова - Что будет, то будет

Северус перевел взгляд с директора на Лэнса и обратно.

— Я пойду с вами, сэр, — сказал он Дамблдору. Тот кивнул и проследовал к двери, задержавшись на пороге, чтобы пропустить Северуса, идущего следом.

Дверь за ними захлопнулась. Северус с опозданием заметил, что забыл попрощаться с Лэнсом, но Дамблдор шел впереди, и ему пришлось поторопиться, чтобы не отстать. По дороге Северус мучительно соображал, зачем же он мог понадобиться директору. Из‑за мародеров, чтоб им провалиться? Нет, в этих случаях обычно разбирались деканы факультетов — кстати, именно это являлось причиной некоторой напряженности отношений между Слагхорном и МакГонагалл. Неужели — мелькнула вдруг мысль — из‑за этого? Нет, если бы это касалось их с Лэнсом отношений, Дамблдор наверняка предпочел бы разобраться на месте, или хотя бы намекнул Лэнсу, что намерен поговорить и с ним. Значит, что‑то другое…

Они довольно скоро добрались до башни, в которой располагался кабинет директора, и Дамблдор, назвав горгулье пароль, вновь пропустил Северуса вперед.

Они стали подниматься вместе с вращающейся лестницей. Северус был здесь впервые, и его сердце учащенно билось. Наконец, когда лестница остановилась, они вошли в кабинет. Северус потрясенно огляделся. Да, это было удивительно. Большинство приборов, расположенных на столиках, тумбочках и в шкафах, он считал уже не существующими, недоступными ввиду их дороговизны или вовсе мифическими. Некоторые он не видел даже на картинках и ничего о них не слышал раньше. Первым его побуждением было подойти поближе и рассмотреть их как следует, но потом он подумал, что это будет неприлично. Вряд ли директор позвал его сюда за этим.

Когда Северус это осознал, он перевел свой взгляд на Дамблдора, надеясь, что тот заметит его немой вопрос, и вздрогнул — оказывается, яркие голубые глаза очень внимательно следили за ним. Наконец Дамблдор протянул руку, жестом предлагая ему сесть. Северус предпочел бы остаться на ногах, но перечить директору не осмелился. Он покосился на портреты спящих волшебников, в изобилии висевшие на стенах, и присел. Директор тоже занял свое кресло. На столе неведомо как появилась вазочка с марципанами.

— Угощайся, Северус.

— Я не… спасибо, сэр, — почему‑то он не смог отказаться, хотя про себя подумал, что следующие полгода он не сможет даже смотреть на сладкое.

Запихнув в рот сладкий кусочек, он еле проглотил его, и, замерев на краешке сидения, всем своим видом показал, что готов слушать.

Директор соединил подушечки пальцев. Он помолчал некоторое время, явно не торопясь начинать разговор.

— Северус, — наконец сказал он. — Итак, разреши еще раз поздравить тебя с днем рождения.

Северус кивнул в знак благодарности.

— Сегодня тебе исполняется шестнадцать лет, — продолжил Дамблдор. — Ты еще не совершеннолетний волшебник, однако, по моему мнению, уже достаточно взрослый, чтобы принимать некоторые вещи такими, какие они есть. Даже если это не так, я все же верю в твое благоразумие и твердость.

Северус кивнул, ощутив странное покалывание где‑то глубоко внутри. Ему было приятно, что директор такого мнения о нем, но что‑то в его словах насторожило Северуса.

— Я слушаю вас, сэр, — на всякий случай сказал он.

Дамблдор кивнул и продолжил вновь.

— Несколько лет назад твоя мать просила меня в день твоего совершеннолетия сообщить тебе нечто важное, но я вижу, что необходимость сделать это назрела уже сейчас.

Северус подвинулся на самый краешек стула. Ему стало невероятно интересно: что же его мать скрывала от него столько лет?

— Итак, ты знаешь, что среди некоторых волшебников не приветствуются браки с магглами.

Северус опять кивнул. О да, он знал это. Но к чему директор поднял эту тему?

— Однако ты родился именно от такого союза.

Северус дернулся. Конечно, сейчас его далеко не так волновало его происхождение, но все же…

— Так вот, когда твоя мать вышла замуж за твоего отца, ее родители очень плохо это восприняли, — сказал Дамблдор. Северус не мог не отметить, что его голос с каждым словом словно становится мягче. — Они посчитали, что это наносит непоправимый ущерб их фамильной чести.

Северус сдвинул брови. Он знал от своих родителей, что его дедушка и бабушка давно умерли, и догадывался по обмолвкам отца, что «плохо восприняли» — это еще очень мягкое определение.

— Значит, они очень рассердились на маму?

— Я бы сказал, что рассердились — это не совсем подходящее слово, Северус, — произнес Дамблдор. — Они ее прокляли.

Северус в который раз кивнул. Этого следовало ожидать. В среде волшебников, помешанных на чистокровности, такой поступок, как союз с магглом, не мог остаться безнаказанным. Интересно, что же они сделали с его матерью, и как она с этим справилась?

— Северус, — очень мягко сказал Дамблдор. — Это проклятие было чрезвычайно изощренным, и боюсь, даже ты никогда не встречался с его описанием в своих научных поисках.

Где‑то на дальнем краешке сознания у Северуса мелькнула мысль — неужели директор так хорошо осведомлен о его интересе к содержимому Запретной секции? Но то, о чем сейчас шла речь, было намного важнее, и он постарался целиком сосредоточиться на теме разговора.

— Главной особенностью этого проклятия, помимо его необратимости, — при этих словах директора Северус вздрогнул, — является то, что оно было направлено не на твою мать, а на тех, в ком будет течь ее кровь — ее и ее мужа–маггла.

— То есть, вы хотите сказать…

— Да, Северус, — подтвердил Дамблдор. — Именно ты находишься под его действием.

— Простите, сэр, а вы не могли бы… — начал Северус, так как директор внезапно замолчал.

— Конечно, мог бы. Я понимаю, что тебе не терпится узнать, в чем оно проявляется, но… — директор снова умолк на мгновение и тяжело вздохнул, — …мне слишком тяжело говорить об этом.

Северус почувствовал, как по его спине побежал холодок. Он не хотел, нет, не хотел знать то, что ему сейчас скажет Дамблдор.

— Действие этого проклятия таково, что всякий, кого ты полюбишь… погибнет.

Смысл слов не сразу дошел до Северуса, но когда он понял то, что сказал директор, ему показалось, что на него свалился огромный камень, и он вот–вот умрет, раздавленный его тяжестью.

— По крайней мере, так было задумано, но проклятие сработало немного не так, как рассчитывали Принцы…

Северус замер в невозможной надежде.

— Человек, который дорог тебе, погибнет, только если он тебя любит, — тихо сказал Дамблдор и поправил свои очки–половинки.

— Да что вы говорите? — желчно сказал Северус, который внезапно совершенно перестал верить словам директора. Ему захотелось высказать Дамблдору все, что он по этому поводу думает, и это желание пересилило его обычную осторожность. — И как же это проклятье определяет критерии любви? Насколько мне известно из моих научных поисков, проклятья, направленные на что‑то конкретное, прежде всего основаны на точном и не оставляющем иных толкований определении этого предмета. А определения любви, насколько мне известно, размыты и противоречивы. Я не верю в существование этого вашего проклятья, — решительно закончил он.