Лякмунт - Терминатор

– Совсем необязательно. Меня, по-твоему, ни в чем убедить невозможно?

– Не обижайся, Траутман, но я уверен, что ты бы много сил посвятил борьбе с оскорбительной предопределенностью своей жизни. Тем или иным путем обстоятельства заставили бы выполнить всё, что тебе положено, но средства убеждения оказались бы весьма болезненными для окружающих.

– Что ты, как можно обижаться на гуманиста и противника ненужных жертв! А что там мне Ричард рассказывал о трех тысячах беспомощных пленных, уничтоженных по его приказу? Как это согласуется с твоей заботой о невинных пассажирах? Или, снова скажешь, что это был не ты?

– Это было очень давно. Когда-то я действительно сделал это. Но я сильно изменился с тех пор.

Мне показалось, что Петров искренне расстроен. Уж не знаю чем именно – собственным давнишним отвратительным преступлением или моим нежеланием верить в его бескорыстный гуманизм, но определенно расстроен. Я решил этим воспользоваться, чтобы выяснить истинную цель нашего киношного проекта и задал соответствующий вопрос. Петров вопросительно взглянул на Роберта Карловича, и тот дважды кивнул головой и добавил:

– Думаю, что уже можно.

А потом они, сменяя и дополняя друг друга, рассказали мне следующее:

Кроме известных мне двух миров существуют и другие. По всей видимости, их шесть. На мой вопрос, почему именно шесть, Роберт Карлович объяснил, что шесть – это примерно, как впереди-сзади, сверху-снизу и справа-слева – всего шесть. Я представил себя висящим в пустоте и окруженным мирами (мне иногда снится что-то подобное) и спросил, где находится тот, относительно которого располагаются эти «сверху» и «снизу», и кто он такой. Петров рявкнул, чтобы я помолчал – судя по всему, его чувство вины передо мной уже осталось где-то в прошлом. Дальше я старался слушать не перебивая.

Итак, на данный момент существует связь только между двумя мирами – нашим и тем, где король Артур живет в замке Спящей царевны (я его называю замком Белоснежки), и где король Ричард так нехорошо обошелся с моей копией. Можно сказать, что эта конструкция, состоящая из двух миров, обладает абсолютной жесткостью, словно железный штырь, на концах которого навинчены два шарнира – наши миры. Именно эта жесткость обуславливает предопределенность того, что происходит в каждом из миров. Не исключено, что фатальный, то есть заранее предопределенный характер, носит не всякое пустяковое происшествие, а лишь исход наиболее важных событий, которые Петров назвал «реперными». По словам Петрова, обезглавливание моего двойника, совершенное Ричардом в соседнем мире, как раз и было событием пустяковым и несущественным – происшествием, которому не следует придавать значение. Я с трудом удержался от замечаний по этому спорному, с моей точки зрения, вопросу, и продолжил слушать своих товарищей.

Если бы удалось установить связь с третьим миром, наша конструкция сделалась бы треугольником со сторонами из несжимаемых штырей с шарнирами-мирами в трех вершинах. Треугольник, как известно, фигура жесткая, поэтому жесткая заданность того, что должно будет случиться, сохраняется. А вот связь с четвертым миром породила бы новую фигуру – квадрат, который высокоученый Петров зачем-то назвал параллелограммом. И вот этот квадрат (что, по мнению Петрова, известно любому школьнику) – фигура не жесткая. Я не понял, почему квадрат, состоящий из железных штырей, не будет жестким, в ответ на что Петров потребовал у меня пачку сигарет, вывалил на стол ее содержимое и продемонстрировал, как может изменяться форма пачки, при том, что ее стенки не сминаются. Понаблюдав за мучениями сигаретной пачки, я предположил:

– Если каждый из четырех миров будет связан с каждым, то у этого квадрата будут диагонали, и он по-прежнему будет жестким.

Мои собеседники переглянулись, и Роберт Карлович сказал:

– Андрей, вы уловили самую суть. Мы предполагаем, что каждый из миров связан лишь с двумя другими. В этом случае фатальная неизбежность событий исчезнет.

– А почему вы эту неизбежность называете фатальной? Вроде бы фатальная – это ведущая к каким-то очень плохим последствиям. Что это за последствия такие, если отделение головы от моего тела – всего лишь досадный пустячок?

Похоже, я снова уловил «самую суть». Мои друзья хором закивали головами и объяснили, что мир короля Артура со временем ждут очень крупные неприятности. Что это за неприятности мне не объяснили, но дали понять, что мировая атомная война или столкновение Земли с кометой по сравнению с грядущей катастрофой – всего лишь небольшие недоразумения. Затем они добавили, что, если жесткая связь между нашими мирами сохраниться, нас тоже ждут большие неприятности, поэтому необходимо открыть путь в два других мира. Просветив меня таким образом, собеседники удовлетворенно умолкли – похоже, им казалось, что все необходимые объяснения уже даны.

– При чем здесь съемки фильма? Я про них спрашивал!

Мне объяснили, что вся затея с фильмом учинена для того чтобы выполнить один из элементов особой секвенции, которая установит связь с третьим миром. Я тут же поинтересовался, в чем заключается этот элемент, и получил ответ: двадцать миллионов человек должны хором произнести некую фразу – мантру, как уточнил Роберт Карлович, большой любитель непонятных словечек. Не поверив ушам, я переспросил. Оказалось, что всё правильно, слух меня не подвел – необходимый хор состоит из двадцати миллионов участников.

– Не понимаю, как вы собираетесь этого достигнуть?

На этот вполне естественный вопрос Петров грубо посоветовал мне включить мозги, а Роберт Карлович лишь недоуменно поднял брови, после чего они быстро ушли.

Грубый тон Петрова и, в особенности, удивленная физиономия наставника, меня очень уязвили – думаю, к человеку, у которого по вине присутствующих недавно оттяпали голову, можно было бы проявить бóльшую снисходительность.

– Ты уже знаешь, когда к нам присоединтся четвертый мир?

– Как только «сегодня» твоего мира приблизится к нужному моменту четвертого мира, мира духов.

– Ты бы не мог мне это объяснить?

– Помнишь метафору кинопленки, когда мы говорили, что всё, что было и еще случиться в твоем мире – суть мириады кадров? Остальные миры – такие же пленки – спутанные в сложнейшие петли и узоры, но никогда не пересекающиеся ни сами с собой, ни с другими мирами. Движение вдоль по одной пленке – это то, что не освобожденное сознание воспринимает как время – движение от «сегодня» к «завтра». Когда твое «сегодня» окажется рядом с тем местом пленки четвертого мира, где будет выполнена секвенция объединения, для тебя произойдет слияние миров. Тебе это понятно?