Галина Ли - Точка невозврата. Волчья кровь

И все-таки заплакала:

— Валгус. Она такая глубокая! А вдруг он повредил тебе что-нибудь внутри? Вдруг ты… Вдруг тебе станет хуже!

— Внутри тоже все починилось, — нашел в себе силы усмехнуться мой приятель. — А ты, если хочешь помочь, ложись рядом. Я тебя обниму, и мне сразу станет легче. А еще лучше — ты меня обними. Ты мое самое лучшее лекарство. И самый лучший врач.

Я рассмеялась сквозь слезы — нашел лекарство. И решила, что правильно выбрала себе профессию. Выучусь, не придется стоять криворуким столбом, когда кому-то рядом плохо. Когда ему будет плохо. А еще решила, что ни за что не послушаюсь, если он снова скажет "не вмешивайся".

Осторожно устроилась рядом, обняла и уткнулась лицом в плечо, пряча слезы, которые и не думали останавливаться.

Люблю, до невозможности, до боли в сердце люблю! И никому не позволю забрать его от меня. Никому! Даже смерти!

Ночь выдалась беспокойной — я почти не спала из-за страха. Сидела рядом с Валгусом и сторожила каждый его вздох, каждое движение.

Причины для тревоги были серьезные — как только юноша заснул, его тело стало на пару градусов холоднее, чем обычно и только там, куда вошел нож, оно пылало огнем. Мне казалось, рана светит красным даже сквозь одеяло. А еще нервировала абсолютная неподвижность друга. Он даже пальцем ни разу не пошевелил!

Эта оцепенелость сильно пугала, из-за нее в голову лезли страшные мысли. О том, что парню станет плохо во сне, а я не смогу понять, когда наступит переломный момент, и Валгус умрет. Успокаивало одно — его сердце стучало громко и четко, словно хорошо отлаженные часы.

Чтобы не сойти с ума от беспокойства, я попыталась себя "загрузить" — найти объяснение разницы температуры тела и раны. Немного подумав, решила — паниковать не стоит, не лихорадит ведь. Значит, серьезного воспаления нет. А температура… просто организм такой… особенный. И регенерация идет не так как у нас.

И все-таки успокоиться получилось только после того, как красное пятно исчезло, а юноша перестал казаться каменным в своей неподвижности — глубоко вздохнул и перевернулся на спину. Тут и я позволила себе вздремнуть. Но до этого все думала, думала, думала… О том, что произошло. О том, что наша сила обманчива, а жизнь по-прежнему хрупка и зависит от случая, который сложно предугадать или предвидеть. И можно строить какие угодно планы на много лет вперед, но пересекутся дорожки твоя и компании отморозков… и все! Конец! И что мы только зря теряем время. Каждую минуту — зря теряем время, оглядываясь в сомнении непонятно на что. Что для нас совсем не имеет значения.

Утро выдалось длинное как никогда — юноша спал почти до обеда. Я решила не тревожить его и просто лежала рядом, разглядывая любимое лицо. Наконец, Валгус открыл глаза и сказал хрипловатым после сна голосом:

— Привет!

Я улыбнулась:

— Ты как?

Парень притворно удивился: — А что мне сделается? — и тоже улыбнулся. — Я же не человек.

Вместо ответа погладила пальцами скулы юноши и строго спросила:

— Ты точно выздоровел?

У Валгуса заплясали бесенята в глазах, и он вкрадчиво поинтересовался:

— Доказать?

Я промолчала, только запустила руку под одеяло — прошлась ладонью по ране. Небольшой твердый рубец — вот и все, что от нее осталось.

— Убедилась? — улыбнулся мой друг.

Моя рука скользнула вверх по спине Валгуса, я плотнее прижалась к нему и прошептала:

— Не совсем.

Юноша немедленно отстранился и пристально посмотрел мне в глаза. Его взгляд изменился — радужка потемнела, зрачки расширились. Мне показалось, Валгус искал в моем лице ответ на какой-то вопрос. Я не отвернулась и не смутилась — все решено. Еще ночью. Я знала — так правильно. Что бы мой любимый по этому поводу не думал. Как бы он там не считал.

Валгус нахмурился, собираясь с мыслями, намереваясь что-то сказать, и я быстро закрыла ему рот поцелуем, лишая шанса возразить и воспротивиться. И юноша сдался. Я поняла это по тому, как изменился поцелуй — он стал требовательным, властным. Страсть и желание, вот что он отразил. И мне больше не было неловко и страшно. Я сама хотела продолжения. Вот только желание на этот раз не сбылось.

Требовательный звонок разбил вдребезги продуманный ночью план. Он отрезвил парня, вынудив отпрянуть от меня. Валгус сел, подобрал с пола мобильник, взглянул на экран и выдохнул:

— Да?

Звонила Ванесса. Она, беспокоясь о сыне, спрашивала, когда тот вернется домой. Это я так думаю, потому что понять у меня не получилось — язык, на котором говорила женщина, был незнаком. Я не стала прислушиваться — не мое это дело, да и толку-то… не понимаю ведь.

Валгус, наверное, специально для меня, перешел на русский:

— Да, получил аттестат…. Нет, билеты еще не брал. Не надо… Не приезжай. Я сам…. Мама, хватит! Я давно уже не школьник! Не надо… Нет, не один. Да. Нет, не вернулась. Да, хочу еще подождать. С неделю.

У меня во рту пересохло — Валгус сказал неправду! Соврал, что я не пришла. Почему? Они же не были против… Или — были? А я просто не знала?

— Да, мама. Я тоже тебя люблю. Пока. Нет, точно все хорошо. Не надо. И я целую. Пока. Позвоню. Хорошо. Хорошо! Пока!!

Мой друг кинул сотовый на диван, вздохнул: — Придется поторопиться, а то ведь примчится. Уедем как можно быстрее, — и заглянул мне в глаза, — не хочу их вмешивать. С них спросу больше чем с меня.

Я кивнула — конечно! По-другому и нельзя.

Но вид у меня, должно быть, стал кислый, потому что Валгус хитро прищурился и спросил:

— Развлечемся немного? Выбирай — кино или клуб.

Возвращаться домой глубокой ночью что-то не хотелось — хватит, нагулялись вчера! — и я ответила:

— Кино!

Валгус рассмеялся, обнял меня за плечи, звонко чмокнул в щеку и сказал:

— Тогда — подъем! Нам еще билеты на поезд купить надо. И собраться — уезжаем завтра.

Мой друг казался полным энергии, но его внешний вид мне все еще не нравился: кожа Валгуса была бледнее обычного, а глаза горели лихорадочным блеском, как у голодного или больного человека. Определенно, юноша сейчас, как никогда раньше, нуждался в заемной силе. Нам надо было срочно оказаться рядом с людьми.

Весь день меня не отпускало беспокойство: я слишком перенервничала вчера. Да и Валгус, похоже, тоже: парень теперь напоминал сжатую пружину, он словно ожидал что-то опасное, что могло броситься на нас из-за ближайшего угла.

Эти настороженность и напряжение здорово мне мешали — волчья душа ворчала и скалила зубы, она тоже готова была огрызаться. И успокаиваться мы обе не желали — кто знает этих придурков, вдруг притащат толпу на разборки? Чтобы отомстить? Такие - могут.

Но, наверное, короткая расправа все-таки произвела впечатление — чужаки не рискнули повторно сунуться в наш район (а, может, их еще не выписали из больницы).