Галина Ли - Точка невозврата. Волчья кровь

Я усмехнулась:

— Какой же ты ифрит? От тебя не огнем, а морозом пахнет.

Валгус снисходительно улыбнулся:

— Потому и луны, что не жгусь. А может, из-за другого. — Юноша поцеловал меня в шею, прошелся губами по волосам и зашептал: — Например, из-за того, что мои предки любили по ночам заглядывать в спящие гаремы. Они не могли оставить красивых женщин в печали и без любви. Как думаешь, они правильно поступали?

В ответ я повернула голову и слегка куснула юношу за плечо. Валгус рассмеялся и вновь стал серьезным, слегка отстранившись в ожидании ответа:

— Так что выбираешь?

В темноте глаза моего друга отсвечивали серебром. А мои, наверное, — яркой зеленью.

И в этом мы с ним не похожи.

Я задумалась — по душе больше снежный волк. Это делало юношу ближе к моему народу, намного ближе, чем какой-то демон луны.

— Снежный волк! — уверенно сказала я. Валгус тут же крепко сжал меня в объятьях и так поцеловал, что я даже дышать позабыла. А когда отпустил, вид у него был чрезвычайно довольный.

— Угадала, да? — тихо спросила, радуясь вместе с другом.

Мне было очень хорошо от мысли, что я… так чувствую Валгуса. Что не промахнулась, не подвела саму себя.

— Угадала, — снова улыбнулся парень, — хоть на нашем языке это звучит по-другому. Но мы действительно — из рода снежных волков. Впрочем… — юноша усмехнулся, — сейчас и у нас и у вас одно прозвище — оборотни. Человечество здорово упростило свой язык. Люди больше не чувствуют разницы.

Похоже, ему это нравилось. Мне — тоже. Может, нам всем стоит взять пример с людей? И тогда не станет "псоглавых", а мне не придется дергаться от слова "навь"… Мы будем просто оборотнями и все. Никаких различий! Никаких границ!!

Я вздохнула — пустая мечта. Опасная, к тому же: стаю и удерживали только границы да договор. Другое дело, если бы исчезла гора предков! Этот чертов черный ельник, который кормит ненависть и не дает ей остыть!

Стоило мелькнуть такой мысли, как нахлынул ужас — о чем я только думаю?!! Это же… да я первая, кто не сможет жить без него! Все кто прошел обращение, повязаны душами крепче любой клятвы! Погибнут гора и ельник — погибнут предки, а вместе с ними умру и я. Это совершенно точно — выдержать такое никакому существу не под силу!

Я зло мотнула головой, отгоняя страшную мысль, и повернулась к Валгусу:

— А чем еще вы отличаетесь от нас?

Мне пришлось бы больше по душе искать не различия, а сходства, но… ничего поделать нельзя — мы и, правда, разные.

Валгус пожал плечами:

— В нас больше того, что принято называть магией. В вас — связи с природой. Поэтому, как ее настоящие дети, вы такие сильные и большие, — юноша шутливо согнул в локте свою руку, изображая качка, затем ласково прильнул губами к моему уху и прошептал. — Зато нам не приходится таскать с собой одежду, — теперь парень буквально мурлыкал, — но я очень рад, что вы так не умеете. Ты доставила мне много приятных минут.

Я покраснела и прикусила губу, а потом набралась смелости и заявила: — Валгус… это как-то нечестно… — и запнулась, не найдя в себе дерзости продолжать в том же духе и довести фразу до логического конца. Впрочем, юноша и так прекрасно понял, что осталось "за кадром". И развеселился. Да так, что с минуту его хватало лишь на сдавленное хихиканье. Несомненно, он бы и громко захохотал, если бы не боялся меня обидеть.

— Что я тебя видел, а ты меня — нет? — отсмеявшись, выдавил мой друг и снова рассмеялся, — Ну какая же ты, Саш, еще … маленькая!

Я хотела обидеться, но не смогла — Валгус так искренне веселился, что мне самой стало в итоге смешно. И, правда, нашла что сказать — прям детский сад! Ну и пусть, пусть детский сад! Все равно будет по-моему!

Я вывернулась из объятий, села напротив юноши, пристально глядя ему в глаза, и потянула вверх футболку друга, пытаясь его раздеть. Валгус перехватил мои руки, осторожно соединил их ладонями и сказал:

— Дичок, подожди. Хочу еще раз тебя спросить… Ты, правда, готова пожертвовать всем что имеешь и остаться рядом со мной?

Слова завязли в горле — разве это еще не подтвердила?! — и я кивнула, выдавив: — До конца своих дней! Если… ты тоже этого хочешь.

Вместо ответа парень чиркнул ногтем себе по запястью, прошептав какие-то слова.

Я дернулась от боли в груди, когда с руки друга закапала кровь, словно это меня поранили.

Что происходит?! Зачем?!

Я не успела задать этот вопрос, оторопев от того, что увидела — красная влага не пролилась на ковер, а застыла в воздухе сияющим алым шаром, словно вокруг царила невесомость.

Магия? Что-то важное творилось сейчас, я чувствовала это всем сердцем. Валгус решился на какой-то шаг… Как и я… Но спросить что происходит, даже в голову не пришло — я доверяла юноше как себе. Нет! Намного больше.

Перехватил внимательный взгляд Валгуса, поняла, чего от меня ждут, и рассекла на запястье кожу. Боли не почувствовала совсем, ее заслонило другое, более сильное чувство: моя душа замерла в ожидании. И воздух тоже застыл. И даже время оцепенело. Ничего больше не существовало кроме меня и Валгуса, а еще нашей крови, которая слилась в один шар. Он висел в воздухе и медленно вращался вокруг своей оси, колеблясь и меняя очертания, словно живой.

Невероятно!

Валгус протянул мне руку, и наши пальцы переплелись. Теперь мы стояли на коленях друг напротив друга, а между нами висела в воздухе наша смешавшаяся кровь.

Валгус завел руку так, чтобы наши ладони оказались прямо над шаром и мягко, с величайшей нежностью в каждом слове, произнес:

— Дичок, эри моя, я люблю тебя и вверяю тебе жизнь и сердце. Я не вижу других женщин кроме тебя. Возлюбленная моя, я не прошу у тебя ответной клятвы и приму твое слово на веру, потому что ты — это я. Навсегда.

Эти слова опечатались в моем сердце и в душе, словно клеймо.

Я не очень хорошо помню, что ответила. Вернее — я совсем не помню, что ответила. Я даже не слышала свой шепот, его заглушил звон в ушах. Одно знаю точно — говорила не я, а мое сердце. Иначе чем объяснить то, что произошло дальше?

Вращение шара стало сильнее, он растянулся в диск, затем — в кольцо, потом разорвался на две части, и красными лентами обвил наши запястью. Кожу словно огнем обожгло. Чтобы не вскрикнуть, я прикусила губу. И потом боль прошла, а на коже остался четкий узор коричневой татуировки, красивый и сложный, сплетенный из слов чужого языка.

И как только татуировка погасла, Валгус наклонился, осторожно охватил ладонями мое лицо и поцеловал. Нежно и ласково.

У меня неожиданно закружилась голова, и я ухватилась за плечи друга, чтобы не упасть.

Он поддержал меня, потом взял за руку, внимательно осмотрел запястье, осторожно тронул губами узор и виновато пробормотал: — Извини. — А потом вздохнул, — Ритуал непростой, но скоро все пройдет, обещаю! — И грустно улыбнулся, — хотел бы я, чтобы все было, как полагается. Как принято у вас или у нас.