Людмила Горбенко - Вооружен и очень удачлив

Химера возникла неожиданно и тут же застыла, растерявшись от бесконечного ряда рогатых фигур, мгновенно окруживших ее со всех сторон.

Это было очень странное чувство. Я смотрел в глаза зеркальному аш-шуару, а его отражения потрясенно пялились на меня, хотя в реальности зверь стоял ко мне спиной.

Потом начался настоящий ужас. Неведомая сила подбросила химеру вверх и начала играть зверем, словно подвешенной на ниточках марионеткой. Когти аш-шуара скребли по зеркальному покрытию, а ноги крушили дома и хозяйственные постройки на мелкие осколки, каждый из которых все время показывал одно и то же: рогатую фигуру Пятого.

Зверь обезумел.

Чья-то рука резко дернула меня за волосы, и я пролетел над зеркальными крышами, несколько раз больно стукнувшись о торчащие трубы.

— Тсс! — прошипела Вторая, уже почти вытащив меня на поверхность. — Главное, молчи! Отражения реагируют на твой голос! Сколько часов лабиринт помнит своих гостей, Третий? Не булькай, лучше покажи на пальцах! Шесть? Даже семь? Отлично! У нас полно времени!

Еще один рывок — и я почувствовал, как ноги наливаются тяжестью, словно на них повисли все жители зеркальной деревни разом. Интересно, как там мои бедненькие отражения? Живы ли? Целы? Как с ними обращаются?

— Не смотри вниз! — простонала чертовка, дергая меня так неаккуратно, что правое копыто чуть не отделилось от ноги. — Секундочку! Потерпи буквально секунду!

С почти неприличным чмокающим звуком мои задние конечности наконец выскочили из воды.

— Скорее!

Органы чувств настаивали, что я все-таки жив, и мне искренне хотелось им верить, невзирая на все сомнения. После предыдущей процедуры ноги слушались слабо. Мозг упорно идентифицировал их как ходули, отказываясь воспринимать живой частью тела. Впрочем, эти мелочи никого не волновали. Как раз подоспел Третий, и оба напарника пинками погнали меня прочь от озера к капсуле, ничуть не сострадая моим мучениям.

Впихнув меня в багажный отсек, словно какую-нибудь ненужную вещь, чертовка бросилась в кресло пилота и хладнокровно стартовала.

Возможно, оно было и ничего — я мог слегка передохнуть после стресса, — но водительница из Второй еще та, и за первые минуты полета на меня раз десять упала любимая пушечка толстяка. Причем падала, зараза, с особым цинизмом — лупя дулом по самым дорогим частям тела и расплющивая колесами остатки копыт.

Некоторое время я терпел, но потом понял, что еще немного, и вместо копыт у меня будут лыжи, и разъярился не на шутку.

Прошкандыбав на негнущихся конечностях вперед, я укоризненно застыл в проходе.

— Пятый! — обрадовалась чертовка. — Оклемался? Здорово!

Обе руки Второй оторвались от руля и приветственно замахали.

Капсула боднула носом облако и ухнула в воздушную яму. По проходу прогрохотала проклятая пушечка, радостно пнув меня под хвост и заставив совершить немыслимый прыжок в сторону пилотских кресел.

— Уже хочешь вести сам? — изумилась чертовка. — Ну ты и силен! Только что чуть в зеркальном лабиринте навеки не сгинул, а уже на ногах!

Лично я затруднился бы назвать это ногами, но все-таки приосанился и кивнул.

— А как самочувствие? — не унималась Вторая. — Видения не беспокоят?

Честно говоря, определенный дискомфорт все-таки имелся. При одном взгляде на боковое зеркальце меня пробила дрожь, хвост онемел и возникло желание немедленно спрятаться под сиденьем. Однако признаваться в этой мимолетной слабости я был не намерен.

— Вовсе нет! — отрезал я, отшатываясь от блестящей приборной панели.

Едва заметная улыбка скользнула по лицу Второй.

— Да уж… — хихикнула она. — Ты там оставил столько своих отражений, что они проживут не шесть, а все тридцать шесть часов. Мне даже кажется, что ты перестарался.

— Зато ты ни одного не оставила. И как только тебе это удалось?

Чертовка посмотрела на меня долгим внимательным взглядом, будто я на полном серьезе попросил ее вычислить на калькуляторе, сколько будет 1+1. Потом пожала плечами.

— Прости, я думала, это правило знает даже последний дебильный курьер. Закрыла глаза сразу, как пересекла границу лабиринта. Эти зеркала живые, Пятый. Когда ты их не видишь, они тебя тоже не видят…

Старый дом встретил Киоруса холодно.

Простоявшие не протопленными долгую зиму стены выстудились и покрылись плесенью, в дымоходе возились птицы, люстры без свечей уныло свисали на цепях с потолков, словно дохлые насекомые, а из окон немилосердно дуло. Самое печальное, что пострадали некоторые витражи парадного зала, которыми некромант особенно дорожил, и выбитые мозаичные фрагменты жалко валялись под ногами, превращенные в горки цветных осколков. Раньше таких выходок крестьяне себе не позволяли — вот что значит бросить родовое гнездо на произвол судьбы.

С трудом провернув ключ в забитой пылью скважине, Киорус толкнул тяжелую дверь и ступил на порог.

Самовозгорающийся камин вспыхнул ярким пламенем, но некромант отметил некоторую задержку: даже магия успела забыть своего хозяина.

Не утруждая себя тем, чтобы уворачиваться от свисающей паутины, Киорус дошел по коридору до пристройки и решительно направился к черной лестнице, ведущей в подвальные помещения — такие же просторные, как парадный зал, но без витражей и прочих украшений. Убедившись, что тут все в полном порядке, некромант с облегчением вздохнул, стряхнул с ладони паука, мгновенно прикинувшегося мертвым, и сел на низкий стул посреди лаборатории.

Пузатые медные чаны, стеклянные пробирки, связки сухих растений, жаровни, подвесы, котлы, железные крюки — все знакомое, не единожды проверенное, готовое к использованию.

У него было чуть менее суток, чтобы все организовать. Оставшиеся «сосуды» будут в сопровождении Лерии доставлены в дом и сгружены в подвале. Ингредиенты можно завозить хоть сейчас. На этот раз таиться он не будет: пусть вся округа знает, что некромант затеял опыт. Хорошо бы даже пустить какой-нибудь нелепый слух о том, что планируется оживление сразу нескольких чумных покойников или еще что-нибудь в этом роде, — пусть деревенские держатся от дома подальше.

Эва приберет лабораторию. Хотелось бы иметь в распоряжении еще и Адама, но ковыляка до сих пор не вернулся из Нижнего города — несвоевременная потеря, вдвойне досадная оттого, что сгинул слуга за здорово живешь, так и не выполнив поручения.

— Атрихигор?

Из неприметной трещинки в бетонном настиле высунулась лобастая голова.

— А-а-апхчи! — звонко чихнул шакс. — Не трудись повторять мое имя, я сам как раз собирался навестить тебя. Подай руку!

Киорус протянул палец, и Атрихигор цепко ухватился за него. Синекожее тельце с некоторым трудом протиснулось сквозь пол и плюхнулось напротив некроманта. Скрестив волосатые ножки и выставив на обозрение грязные пятки, шакс с интересом огляделся и заметил: