Людмила Горбенко - Вооружен и очень удачлив

Сегодня утром он сам засунул в эту Башню непутевого Хендрика, который ему почти как родной сын (вернется из Башни — убью шутника), но зато сосватал ему богатую невесту.

Хендрик! Оскар вспомнил про несчастную почтовую ворону и спешно вытряхнул птицу из сумки. Ворона обижено скрипнула, но от крошек хлеба не отказалась. Пока птица угощалась, Оскар оторвал от газеты относительно чистый угол, смахнул с него труп таракана и начал писать ответ мелким, убористым почерком.

«Дорогой племянник!

Очень рад, что у тебя все в порядке и ты сохранил чувство юмора. Оно тебе прямо сейчас пригодится.

Итак, сообщаю радостную новость — конец холостяцким гулянкам и глупым шуточкам, ты женишься. Невеста очаровательна во всех смыслах, а состояние папочки ее делает просто неотразимой. Два рулона парчи, целая гора не то баранов, не то верблюдов и сундуки, набитые гранатовыми четками и золотом. Все это счастье продается за смешную цену — 20 монет. Если успею в течение двух дней внести выкуп — она наша, в смысле, твоя.

Мой теперешний адрес: Восточный квартал около Башни, „Дом Чайхана“. В трактир к Солли лучше не суйся — там может быть засада. Жду от тебя весточки, а лучше свидания.

Твой любящий дядюшка Оскар.

P.S. Где деньги, скотина? Это не смешно! Если я вовремя не заплачу выкуп — мне конец!»

Скрутив письмо тонкой трубочкой, Оскар прицепил его к лапе вороны и выкинул ее за окно, надеясь, что ночная нечисть уже убралась восвояси, но не угадал. Какое-то крупное, покрытое шипами животное тут же спикировало сверху на птицу, но умница ворона сумела извернуться и быстро скрылась вдали. Упустившее добычу создание клацнуло зубами и с досадой заверещало, прорезая воздух нестерпимо высокими трелями.

Заткнувший уши Оскар широко открыл глаза и встретился взглядом с разъяренной зверюгой, изо рта которой текли потоки ржавой слюны. Между дипломатом и «зверушкой» оставалось не более пары дюймов, когда он понял, что тварь не просто летит ему навстречу, а явно намеревается им поужинать.

Спасла Оскара цирковая реакция. Буквально в последнюю секунду он успел захлопнуть окно, защемив рамой длинный серый ус, задраил задвижки и без сил рухнул на ковер, выбив целую тучу пыли.

Ну и денек…

Все-таки Хендрик оказался прав. С городишкой на самом деле не все в порядке.

Лежа на кровати под мерный храп соучеников, Хендрик осторожно выудил из недр прикроватной тумбочки трубку, набил ее мелким, похожим на пыль табаком и задумчиво закурил. Рядышком, примостившись у окна, устроился Филипп. Высунув от усердия язык, слуга увлеченно водил карандашом по бумаге, время от времени судорожно вздыхая.

Хендрик усмехнулся и перевел взгляд на фигурные разводы сырости на потолке. Сказать или не сказать?

Племянник великого дипломата прекрасно отдавал себе отчет, что признание поставит его по отношению к слуге в совершенно иное положение. В его лице можно нажить друга и помощника, а можно заполучить смертельного врага. Проболтайся Филипп любому из Наставников — и скандал обеспечен.

С другой стороны, Филипп был не просто слугой. Он оказался седьмым сыном седьмого сына, не смирившимся со своей судьбой. И хотя попытка сбежать, нанявшись на работу в чужой город, была наивной, сам факт вселял в Хендрика некоторую надежду. Если парень так не хотел попадать в Башню, то вполне может согласиться помочь Хендрику.

А без помощи бежать отсюда никак нельзя.

Тем более что в качестве просто слуги Филипп оказался бесполезен. Он был неуклюж, нечистоплотен и временами так глубоко погружался в мечтания, что переставал слышать. Все свободное время парень проводил в компании с карандашом и бумагой, а рисование портретов — последнее, что может потребовать господин от своего работника. Особенно таких портретов.

— Ладно, — сдался Хендрик. — Не в моих правилах открывать карты раньше времени, но тут я вынужден спешить. Филя, брось свою бумагу, сядь рядом. Сейчас я скажу тебе нечто такое, о чем ты не должен говорить вслух даже наедине с собой. Приготовься. Подставь мне свое ухо — тьфу, Филька! От тебя несет мышами, как из старого сундука! Ты хоть когда-нибудь моешься? Ладно, просто сядь ближе.

Дождавшись, когда слуга выполнил приказание, Хендрик торжественно распрямил плечи и тревожным шепотом доложил:

— Я собираюсь бежать из Башни и предлагаю тебе составить мне компанию. Как слуге. И как товарищу по несчастью.

Реакция слуги и товарища по несчастью оказалась полным сюрпризом для Хендрика. Филипп молча кивнул, сгреб свои вещи из тумбочки в сумку и вернулся к рисованию какой-то геометрической фигуры с ушами, долженствующей изображать кувшин.

— Филька! — повысил шепот, насколько это было возможно, Хендрик. — Ты не понял меня, дурачина?

— Почему? Понял, — воодушевленно отозвался слуга. — Я готов. Только сначала надо луны дождаться. А то в темноте страшно.

— Сам ты темнота! — почти заорал Хендрик, успокаивающе сигналя подмигиваниями проснувшимся товарищам по курсам. Дескать, ничего страшного, воспитываю непонятливого слугу.

— Почему? — искренне удивился Филипп. — Я собрал вещи, а что еще делать?

Тут Хендрик не выдержал. Понизив голос до драматического шепота, он принялся костерить слугу, угрожающе размахивая перед его носом потухшей в пылу воспитательной беседы трубкой.

Под аккомпанемент брани Филипп быстро выгрузил вещи из сумки обратно и вытянулся перед хозяином в струнку, прижимая к груди то, что показалось ему наиболее подходящим для побега, — моток тонкого шелкового шнура и погнутую ложку.

— Да-а-а… — закончил свою пламенную речь Хендрик. — Я в тебе не ошибся, Филя. Еще минуту назад я колебался, но теперь ясно вижу — ты именно тот, кто мне нужен. С таким удивительно острым умом, направленным не в ту сторону, и природной смекалкой ты мне точно не навредишь. Вот поможешь или нет— еще бабка надвое сказала. Ну да ладно. Повторяю еще раз и по буквам: нам с тобой надо обойти всю Башню и найти слабые места в ее охране. При этом никто не должен догадаться, чего мы ищем. Понял?

— Да, — кивнул слуга и застенчиво спросил: — Сэр Хенрик, а где вы научились так красиво ругаться?

— У дяди, — остывая, признался красавец. — Только я по сравнению с ним — тьфу! Цыпленок. Эх, Филя! Провинциал ты мой дикий! Ничего-то ты не знаешь, нигде-то ты не был в своей жизни… Дядя мой, знаешь, сколько языков выучил? Десятки и десятки. А вот я не в него пошел — нет способностей. Кроме «фак ю вери матч» и «бон жирно синьор», ничего из иностранного в памяти не задержалось. — Хендрик лукаво подмигнул и дернул слугу за рукав казенной мантии. — Так, Филя, пригнись ко мне и слушай. Фу-у, Филька! Да от тебя несет не просто мышами! Ты где успел нажраться?