Татьяна Патрикова - Тонкости эльфийской генеалогии

– Ошибаешься. Вместо вашей Вейлы к нам вышел Иль-Янь!

– Да какая разница! – возмутился Алый, заводясь с каждой секундой все больше, – Она просто захотела пойти со мной. Я полночи ей объяснял, почему… – и неожиданно осекся, отвел в сторону глаза. – Не думал, что ваши дети так быстро становятся взрослыми.

– Вот как? – зашипела на него Нанисса. – И о чем же ты рассказывал ей всю ночь?

– Проснется, сама спросишь! – взбеленившись от её тона, взвыл Алый, и неожиданно сказал следующее. – Я вообще готов терпеть тебя только потому, что ты её мать. Было бы иначе, то…

– То что? – бросила Нанисса, в миг превратившись в холодную и отстраненную Владычицу. О да, у нее всегда было обостренное чутье на опасность, пусть даже чисто теоретическую.

Алый тоже весь подобрался, словно перед решающим ударом.

– Моя семья, как тебе известно, специализируется на ароматах. Убить запахом очень легко, или свести с ума, или стереть память… – это была уже неприкрытая угроза, которая вогнала меня в ступор. Я не ожидал такого от него, а Наниссу вынудила схватиться за кинжал. Конечно, она всегда предпочитала уничтожить чисто гипотетическую опасность до того, когда она станет реальной.

Я не успел бы ударить её по руке. Был слишком растерян и оглушен, но то, что произошло в тот момент, когда она замахнулась на Алиэля кинжалом, надолго врезалось в мою память. И, как потом светлый сам мне признался, не только в мою.

Лезвие её кинжала, холодная, отполированная до блеска сталь, встретилось с другим, и брызнули во все сторону искры, магические, горячие. Я отстраненно подумал о том, что хорошо, что не успел еще подарить Алому один из собственноручно сотканных ковров, иначе – быть пожару или, что хуже, взрыву. Мои ковры тоже пропитаны магией и не просто для красоты они стелятся на пол или вешаются на стены, но на фоне того, кто помешал Наниссе ранить или даже убить Алиэля, эта была странная мысль.

Капишуле. Моя… То есть наша малышка, такая маленькая… Я не знал, что Нанисса уже позволяет ей иметь свое личное оружие. Но моей жене всегда была присуща та паранойя, которой в той или иной степени после веков вынужденной резервации болеют все темные. Даже я. Или тот же Карунд, не говоря уже об Иле, которой в будущем предстоит стать Великой Матерью Второго Дома. Поэтому Нанисса уже в столь юном возрасте доверила нашей дочери оружие и научила им пользоваться, показала какие-то азы. Поэтому именно Капишуле не дала ей совершить то преступление, которое свело бы на нет все усилия Андрея по примирению нас со светлыми.

– Нанисса! – не узнав собственного голоса, воскликнул я и выбил у неё из рук кинжал.

На полу рядом с Алым, прижавшись худеньким плечиком к его бедру, стояла Капишуле, сжимая в маленькой детской ручке свой собственный клинок, подогнанный специально для нее и по весу, и по форме. И мы с Алым одинаковыми просто огромными глазами смотрели друг на друга. Это моя вина, вот и все, о чем я думал в тот момент.

– Значит, папа теперь хороший, раз вы пришли вместе, – раздался детский голосочек снизу.

Мы все, даже Нанисса, опустили глаза на Капишуле.

– Папа? – у старшей Владычицы вырывался изумленный возглас.

– Алый объяснил мне, – сказала Капишуле, и кинжал исчез из её ручки.

Она посмотрела на меня внимательно, и совсем не по-детски серьезно. Не придумав ничего лучше, я попытался ей улыбнуться. А потом, после всего случившегося плохо соображая, что творю, опустился на колени и протянул к ней руки.

Она подошла. Настороженная и взведенная, как маленькая пружинка. Её белые кудряшки, не успевшие распрямиться, что всегда происходит с возрастом, разлетелись в разные стороны, когда она независимо, как взрослая, тряхнула головой. Спросила, обернувшись через плечо на мать:

– Так он на самом деле мой папа? И без него ты бы не сумела получить меня?

Нанисса молчала долго. Я уже начал думать о том, что лучше бы мне встать. Но Капишуле, не отрывая взгляд от глаз матери, шагнула ко мне и решительно положила руку на плечо. Я застыл, не веря собственному счастью, а потом, наплевав на всё, что когда-либо вдалбливали в мою голову плетью, обнял дочь. Она в первый момент дернулась, но не стала вырываться. Я был счастлив. Мы с Капишуле оба смотрели на её мать.

– Да, – сказала Нанисса. – И снова да. Теперь хороший.

– Тогда почему ты напала? – и Капишуле перевела взгляд на Алого, наблюдающего за нами с ошеломленный выражением на лице.

– Он угрожал мне. Нам обеим.

– Нет. Только тебе, – правильно, как же верно подмечено! Умница дочка!

Я ждал, что еще она скажет. Её тоненькая ручка все еще лежала на моем плече.

– Этого достаточно.

– Нет. Он был вправе. Ты сама меня учила, мамочка, – произнесла девочка и – о, чудо! – сильнее прижалась ко мне. – Ты ведь отдала ему папу, разве нет? За то, что он подарит мне братика?

– Так вот что ты ей объяснял всю ночь! – ненавидяще бросила Алому Нанисса.

– Не только это, – устало отозвался он и с силой провел ладонью по лицу. – И не в таких выражениях. Она до всего…

– Дошла сама! – зарычала на него Нанисса. – Конечно, дошла. Она моя дочь. Она темная. И сколько бы лет ей не было, она никогда не будет такой мямлей, как ваши светлые девки!

– Выбирай выражения! – вступился за светлых я и, встав, поднял Капишуле на руки.

Наверное, мы забавно с ней смотрелись. За те полгода, что я её не видел, малышка вытянулась, так что при моем небольшом росте она с трудом помещалась на моих руках. И все равно, держать её было совсем не трудно. Гибкая и тонкая, как все эльфийки, она весила совсем немного.

– Я не позволю тебе отобрать у меня еще и дочь, – сказала Нанисса Алому, проигнорировав меня и Капишуле.

– Еще? – тихо уточнил он. Судя по взгляду, единственное, чего он сейчас хотел, чтобы все мы оставил его в покое. Могу его понять. Такие переживания, через которые ему пришлось пройти, в том числе и по моей вине, даются не так-то просто. Пока я думал об этом, светлый продолжал, – Ты сама отдала мне Машку. Или прямо сейчас отдашь. Он ведь выполнил ваши условия, – а потом светлого прорвало. И кто я такой, чтобы осуждать его за это?

– Немыслимо! У меня в голове не укладывается, что вы, темные, способны на такое. Что ты способна! Да, именно ты! Что ты сотворила с собственным мужем? А с дочерью? Как вообще в таком возрасте у нее может быть собственный клинок и вообще…

– И ты еще недоволен? – взвилась Нанисса, – Да если бы не она, ты бы…

– А ты? Твои действия перечеркнули бы мирный договор наших народов. И все. Новая война, да? Моя смерть была бы более чем удачным поводом для всех недовольных тем миром, который у нас сейчас есть. Всегда найдутся те, кто захочет перекроить карту заново. Тебе ли этого не знать, а, темная? – он щурился и скалил зубы, словно был не светлым, словно был, как мы.