Андрей Завадский - Вечная Вдова

- Я ждал тебя, и ты явилась, - спокойно, слишком спокойно для того, кто еще полагает себя живым, вымолвил Ратхар. - Теперь я готов следовать за тобой.

Страха больше не было, как не было иных чувств. Человек уже ступил за ту грань, что отделяет этот бренный мир от иного, непостижимого и необъятного, не ведающего страха, любви или гнева, мира, который, быть может, и является истинным обиталищем всех, кто смеет называть себя разумными созданиями.

- Я дарую забвение тем, кого терзают воспоминания, - вдруг нараспев произнесла та, что стояла над недвижным человеком. - Тем, кого мучает боль, я даю избавление от нее, и облегчаю страдания того, кто устал идти по этому пути, пребывая в оковах вечно страждущей плоти. Но ты еще принадлежишь этому миру, в тебе много жизни, и ты не успел свершить все, что предначертано. Я не возьму тебя... сейчас.

- Но я ранен и слаб, и мне некуда идти, - не отрывая взгляда от своей собеседницы, словно зачарованный, произнес Ратхар. - Здесь пали все те, кого я мог назвать своими братьями, и мой путь прервется здесь.

- Ты прошел кровавую купель, лишившись многого, но многое и обрел сегодня, - возразила та, что даровала избавление от мук. - И ты еще жив, пусть сам и не желаешь верить в это.

- Если я жив, то как могу видеть тебя? Как возможно, чтобы я говорил с тобой?

- Я сама пожелала, чтобы было так, - последовал ответ. - Ведь как порой становится тяжко быть лишь проводником. Вы видите меня только одно неуловимое мгновение, оказавшись на грани, а я столь долгое время не разговаривала ни с кем, что позабыла, как звучит собственный голос. Но коль ты видишь меня, то быть может, поднимешься на ноги? Ведь вы верите, что мужчине должно встречать меня стоя, разве нет?

Что-то в ней вдруг начало меняться, и спустя миг на обессилевшего воина взирало существо, которое теперь уже нельзя было спутать с живым человеком. Кожа, побледневшая, казавшаяся такой прозрачной, что через нее едва не просвечивали кости, обтянула череп, лишенный, как будто даже клочка плоти. Только глаза остались неизменными, два провала, сквозь которые взирала на этот мир непроглядная тьма. Да еще волосы внезапно стали белыми, точно снег в средине зимы.

- Встань, воин, - приказала та, при мысли о которой прежде юношу охватывала дрожь. - Поднимись, и внемли мне!

В ее словах, в ее взгляде, даже в самой позе, которая не менялась все это время, Ратхару вдруг почудился приказ, сопротивляться которому он не смел. Юноша рванулся вверх, точно попавшая в силки птица, и сам не понял, как очутился на ногах, стоя теперь лицом к лицу с той, которую он не ожидал встретить, но которую встречал однажды всякий, кто жил под этим небом.

Они оказались почти одного роста, хотя сперва юноше его собеседница показалась невысокой. И она по-прежнему пристально смотрела на человека, с удивлением ощупывавшего свою голову, которой полагалось быть расколотой могучим ударом. Но нет, топор хварга, обрушившийся на затылок юноше, лишь разрубил оказавшийся на диво крепким шлем, и, уже на излете, рассек стеганый подшлемник, смягчивший удар.

С трудом расстегнув окоченевшими пальцами пряжку ремешка, удерживавшего шлем, Ратхар осторожно ощупал голову, словно боясь, что угодит пальцами в зияющую рану, источающую горячую кровь. Крови действительно хватало, но рана уже затянулась. Кремневое лезвие разрезало кожу, и волосы слиплись от горячей влаги, что сочилась из пореза, но череп был цел.

- Теперь ты убедился ли, что жив? - испытующе взглянув на едва державшегося на ногах юношу, спросила его собеседница, вдруг снова ставшая схожей с обычной человеческой женщиной.

- Но что мне делать теперь, куда идти? - Ратхар говорил еще с трудом, чувствуя, что в любой миг силы могут оставить его.

- Ступай на юг. Здесь начинается твой путь, но никому не ведомо, где и как завершится он. Однако, если промедлишь, то не уйдешь отсюда далеко. Поблизости еще есть твои враги, а ты, верно, слаб сейчас, и не сможешь защититься от них. Так что ступай, не мешкая.

Она вдруг придвинулась к юноше, и, прежде чем тот в страхе успел отшатнуться, коснулась губами его щеки. Ратхар ощутил ледяное дыхание той, которая была столь похожа на человека.

- Ступай, и помни, Ратхар, - прозвучал возле самого уха воина торопливый шепот. - Все только начинается. И знай, отныне я всегда буду стоять за твоей спиной.

А затем она молча развернулась, и двинулась прочь, на север, туда, откуда и явилась. А Ратхар все смотрел ей вослед, не веря еще, что все это произошло с ним наяву. Он не сводил взгляда с ее спины, покуда та, кого всякий из людей, неважно, великий правитель или последний бедняк, трус или храбрец, воин, торговец или простой бродяга без роду и племени, видит в свой последний миг, не исчезла в окутавшей поле сражения дымке. Воин развернулся и пошлел на юг, туда откуда явился в этот гибельный край несколько дней назад. Прежде их было четыре сотни, ныне же лишь он один пустился в обратный путь.

Ратхар брел по пронизанной ледяным ветром равнине, потеряв счет времени и собственным шагам. Позади оставалось поле боя, где нынче пировало воронье, а впереди вырастали из земли плоские холмы, и на вершинах их темнела стена леса. Юноша помнил, как они проходили по древней чаще, с опаской озираясь по сторонам, глядя на возвышающиеся всюду могучие ели, такие старые на вид, что казалось, они должны были видеть сотворение этого мира. В тот раз воину, отдохнувшему, полному сил, путь от опушки этого девственного леса до той долины, где командиры решили принять бой, не показался очень долгим. Теперь же он шел и шел, переставляя ноги с упорством безумца, но чаща, в которой в этот миг воплотился весь мир, и до которой почему-то больше всего на свете желал добраться, дойти любой ценой Ратхар, оставалась все так же далека.

В первые мгновения юноше показалось, что он сможет дойти, что сил хватит, но каждый новый шаг давался со все большим трудом. Ратхар сам не понимал, что заставляет его идти вперед, когда лучше было бы опуститься на мерзлую землю, закрыв глаза и погрузившись в сон, который уже не закончится никогда. Так было проще, но юноша не останавливался, размеренно шагая и впившись взглядом в темную зубчатую стену хвойного леса. На самом деле Ратхара шатало, словно былину на ветру, и он едва держался на ногах, но все это было уже не важно.

Он избавился от всего, что могло задержать юношу, сковав его движения. Ратхар стащил с себя доспехи, верно служившие ему, но отныне бесполезные, а шлем и оружие он бросил еще раньше. Затем настал черед поддоспешника, и стеганая куртка, так хорошо смягчавшая удары, осталась где-то позади, брошенная на землю. Правда, краем сознания юноша успел пожалеть об этом, ведь подклад еще и защищал от холода, а ветер с каждой минутой становился все злее, пронизывая до костей. В прочем, возвращаться за курткой, право же, не стоило.