Сара Зеттел - Наследие чародея

Вдовствующая императрица приблизилась к статуям и положила что-то к их ногам — что именно, Бриджит разглядеть не смогла. Затем она по очереди приложилась губами к одеянию Вышко и Вышемиры и отошла назад. Императрица Ананда последовала ее примеру, сперва положив дар к ногам изваяний, а потом поцеловав краешек их одежды. Но едва Ананда коснулась руки императора, как старая императрица увела его прочь. Бриджит успела заметить, что император не отдал дани почтения богам и не оставил им никакого подношения.

Тот же самый ритуал повторили все члены Совета. Очередь двигалась медленно. Бриджит было немного не по себе от этого странного храма и еще более странного ритуала. Она перестала интересоваться христианской религией, когда обнаружила, что религия не очень-то интересуется ею. Но все происходящее было как-то… неправильно. История местных богов была столь зловещей, а рассказывали ее с таким благоговением.

Хотя кто она такая, чтобы судить о подобных вещах? Кто знает, в чем проявляется божественность в этом странном мире?

Тем временем они с Калами приближались к пьедесталу. У ног статуй уже скопилась целая гора даров. Бриджит почувствовала, как в ее ладонь что-то вложили. Она глянула вниз: это был небольшой мешочек из прозрачной ткани, наполненный чем-то вроде сушеной смородины и позолоченного миндаля. Только сейчас Бриджит заметила, что почти все подношения, сложенные к ногам статуй, были лакомствами или их муляжами. Теперь уже Бриджит знала, что нужно делать. Она положила мешочек к другим дарам, а затем поцеловала платье Вышко и Вышемиры.

«Кто бы вы ни были, — помолилась она, — помогите мне увидеть то, что я должна».

Не успела эта молитва прозвучать в ее сознании, как внутренний взор Бриджит распахнулся, и она увидела…

Калами едва успел подхватить Бриджит, когда она стала оседать на пол. Глаза ее были широко раскрыты, но она не замечала ничего вокруг. Все изавальтские лорды и священники уставились на них, и бесконечный гимн, прославляющий божества и взывающий к их покровительству, потерял былую стройность.

— Ничего страшного, это просто от духоты, — пробормотал Калами, поднимая руку — якобы для того, чтобы пощупать лоб Бриджит, а на самом деле — чтобы закрыть ее распахнутые глаза. Меньше всего ему хотелось, чтобы какой-нибудь идиот понял, что Бриджит посетило видение, посчитал его божественным знаком и настоял на том, чтобы она прилюдно рассказала об увиденном.

Калами поднял Бриджит на руки и понес сквозь толпу. Он знал, что Медеан наблюдает за каждым его движением, но у него не было времени объяснять ей, что происходит. Нужно поскорее убрать отсюда Бриджит. Наконец он добрался до хвоста процессии, где стояли ее служанки. Толстуха лишь всплеснула руками и даже не догадалась достать веер, чтобы немного охладить свою госпожу. Рыжеволосая дылда оказалась немного сообразительнее. Она повернулась и принялась расчищать Калами путь сквозь остатки шествия, направляясь прямо к комнатам для обмороков, что находились рядом с Большим залом. Зайдя внутрь, она проворно взбила подушки на диване, чтобы Бриджит было удобнее лежать.

— Ты! — Калами ткнул пальцем в толстуху. — Найди старшую фрейлину ее величества и передай ей, что с Бриджит Ледерли все в порядке. Ей просто стало дурно. А ты, — он указал на другую служанку, — принеси воды и вина. После этого стой за дверью и не впускай никого, пока я не разрешу.

Обе камеристки поклонились и исчезли. Калами обернулся к Бриджит, распростертой на диване, с которого свешивались полы ее платья. Глазные яблоки беспокойно двигались под закрытыми веками. «Что же ты сейчас видишь?» Да все что угодно! Она однажды призналась, что может видеть как прошлое, так и будущее. А в прошлом было слишком много такого, чего ей пока не следует знать… Эти видения с самого начала путали ему все карты! Как много она сможет простить ему ради любви?

Калами даже не был уверен, что заклятье работает в полную силу. Подвязка была сделана более основательно, чем шнурок, но все равно второпях. К тому же любовные заклятия — капризная штука. Пожалуй, правильнее всего прямо сейчас проверить, как прикреплена подвязка. Хотя если Бриджит очнется или, несмотря на приказ, кто-нибудь войдет в комнату, придется придумывать какие-то объяснения.

Калами осторожно приподнял многослойные юбки, обнажив ноги Бриджит. Ноги были крепкие, но, несмотря на тонкие шерстяные чулки, им недоставало изящества. Бриджит не шевелилась, не издавала ни звука, полностью погрузившись в свое видение. Калами принялся отодвигать слои бархата, тафты и льна, чтобы добраться до обнаженных бедер… И стиснул зубы, чтобы не зарычать от ярости.

Немного справившись с собой, он оправил одежду Бриджит, встал, заложил руки за спину и сжал их в кулаки. Что пошло не так? Кто его предал? Маленькая трусливая швея, которая так беспокоится о своем положении? Или эта чересчур умная служанка успела еще раз вмешаться, прежде чем он расправился с ней? Или Бриджит догадалась сама? Значит, она все знает? Или видит именно сейчас? Правая рука Калами потянулась к шее Бриджит, смуглые пальцы непроизвольно сжимали и отпускали воздух. Задушить ее здесь и сейчас! С играми покончено! Надо было еще раньше утопить ее в этом проклятом озере и вернуться к императрице с печальными известиями… В конце концов в мире полно других сил. Для того чтобы удерживать Жар-птицу, можно найти и кого-то другого!

Бриджит резко села на кушетке и огляделась вокруг.

Когда храм растаял перед глазами Бриджит, она увидела Микеля. Однако он не был вялым и безжизненным, как обычно. В этом видении молодой император был охвачен нетерпеливым возбуждением. Он стоял возле огромной кровати с голубым бархатным пологом. Юноши в ливреях помогли ему снять камзол и шелковую рубашку, и император остался в рейтузах и длинной сорочке. Рядом стояли еще какие-то молодые люди — все они смеялись и шутили. Бриджит знала, что это первая брачная ночь Микеля и он готовится к встрече с молодой женой, которая вскоре разделит с ним ложе.

Однако смех сразу смолк, как только из-за ширмы появилась вдовствующая императрица. Она улыбнулась и жестом приказала оставить ее наедине с сыном. Когда все ушли, императрица положила на столик сверток, который принесла с собой, и развернула его.

— Сын мой, это мой последний свадебный подарок.

Медеан показала Микелю плетеный серебряный пояс, с которого свисали тысячи кисточек, и на каждой красовался аккуратный узелок и стеклянная бусинка. Бриджит почувствовала, что, несмотря на все изящество этой вещи, от нее, словно дурным запахом, веяло ужасом.

— Это поможет тебе ублажить молодую жену, — сказала сыну Медеан. — И обеспечит мне внука через девять месяцев.