Жадриен Белл - A.D. 999

— Кеннаг права, — согласилась Ровена. Элвин пожал плечами, но промолчал.

Тропинка, шедшая к крытым соломой домам, стала видна более отчетливо. Они шли, настороженно посматривая по сторонам, вслушиваясь в окружающую тишину. Тихо. Ни шороха, ни звука.

— Странно, — пробормотал Элвин. — Как будто все ушли.

Взгляд Кеннаг упал на что-то яркое, лежавшее на бурой земле. Она присмотрелась и в ужасе закрыла глаза.

Тело.

— Элвин…

Он повернулся, ахнул и тут же торопливо перекрестился. Некоторое время они не двигались с места, потом подошли к телу.

Это была молодая женщина, еще не достигшая зрелости. Соломенные волосы, простое серое платье. На горле ярко-красная полоса. Лицо уже потемнело и распухло, глаза выкатились, изо рта торчал почерневший язык.

Полоска яркой ткани, привлекшая внимание Кеннаг, была орудием смерти.

— Ее задушили. Судя по состоянию тела, не так давно. Может быть, день или два назад. Интересно…

Элвин зажал рот рукой и отошел в сторону. Кеннаг не обернулась. Пусть справится с собой сам. Монахам часто приходится иметь дело с мертвецами, готовя их для похорон, но вряд ли Элвин когда-либо видел жертву убийства в таком состоянии.

Чуть позже он подошел к ней, еще бледный, но решительный.

— Бедное дитя. — Элвин осенил девушку крестом.

— Вряд ли нас ждет радушный прием, — сказала Кеннаг.

— Ее даже не предали земле — оставили там, где упала.

— Там есть еще, — сообщила Ровена, отошедшая на несколько ярдов. — Двое взрослых мужчин и мальчик. Похоже, их закололи вилами.

— Боже. Какие же чудовища…

— Эй, вы, там! — раздался резкий, сердитый голос. Повернувшись, они увидели высокую темноволосую женщину с серпом в руке. — Какой вы крови?

— Не понимаю. — Элвин отступил на шаг.

— Какой крови? — повторила женщина. — Добрые саксы или злодеи-даны?

— Я с севера, — ответила начавшая что-то понимать Кеннаг. — Но мы не даны. Мой спутник, Элвин, монах из монастыря святого Эйдана.

Женщина перевела тревожный взгляд с Кеннаг на Элвина и наконец опустила серп.

— Вы не похожи на данов. Но… почему вы здесь? Из этого леса никто не выходит.

— Мы заблудившиеся путники, — объяснил Элвин, делая шаг вперед. — Будем благодарны, если вы дадите нам пищи и воды. Мы заплатим.

Женщина, похоже, успокоилась. Кеннаг решила, что она примерно одного с ней возраста, хотя и выглядит намного старше.

— Берите все, что найдете, — равнодушно сказал крестьянка. — Здесь почти никого не осталось. Все ушли, сбежали в Кентербери, когда услышали о приказе нашего короля.

— Каком приказе? — спросила Кеннаг. Женщина внимательно посмотрела на нее.

— Ах да… вы же заблудились в лесу. Король Этельред распорядился убить всех данов. Это случилось недавно. Позавчера. Наш священник объявил указ на Праздник невинных.

Кеннаг почувствовала, что ее сейчас вырвет.

— Приказ убить данов?

— Да, это было позавчера. Мы сделали, что могли, но некоторые из них убежали в лес. — Женщина пнула ногой тело девушки и плюнула на мертвое лицо. — Проклятые даны. Это из-за них наступает конец света. Они заслужили кое-что похуже смерти.

Элвин, напряженно размышлявший о чем-то, поднял голову.

— Вы уверены? Уверены, что это было на Праздник невинных?

Женщина хмыкнула и повернулась к Кеннаг.

— Он всегда такой тупой?

— Не всегда, — ответила Кеннаг, поглядывая на своего спутника. — Но по-моему, он не совсем вас понимает.

— Кеннаг… — Элвин схватил ее за руку и отвел в сторону, — послушай меня. Этот ужасный приказ объявили в день Праздника невинных…

— Элвин… — шепнула Кеннаг, видя, что женщина с серпом настороженно прислушивается, — мне нет дела…

— Помолчи и послушай меня! — Он грубо тряхнул ее. — Этот праздник всегда приходится на один и тот же день. 28 декабря.

Кеннаг еще несколько секунд смотрела на него, а потом, поняв, что он имеет в виду, медленно покачала головой:

— Ты уверен? Некоторые праздники…

— Уверен. 28 декабря. Ты понимаешь?

Она кивнула. Племя, давшее им приют, жило в своем, особом мире. Со своим временем. Они провели там день и часть ночи, а в реальном мире минуло несколько суток.

Сегодня 30 декабря. И у них нет ни малейшего шанса добраться до Ионы за оставшееся до завтрашней полуночи время.

Они потерпели неудачу.

Давно уже Анджело не испытывал такого приятного возбуждения.

Все шло не так уж гладко, и время от времени его планы натыкались на препятствия. Но в конце, как он и знал, его ждет триумф.

Паника и страх укрепили его силы. Он чувствовал их, они заполняли все уголки острова. Чувствовал ужас крестьян, наблюдавших за тем, как рушится их мир; ужас танов, вступивших в войну не только с ненавистными им данами, но и с существами из другого мира; ужас, потрясший непоколебимых воинов Локи, осознавших, что их предали; страх тихого, больного короля Этельреда.

Великолепно. Анджело был рад тому, что враг играет по правилам. Это облегчало задачу — он обманывал и побеждал.

Анджело смотрел на огонь. В нем мелькали, сменяя друг друга, сцены насилия и боли, смерти и отчаяния.

— Посмотри на творения Твои, — прошептал он, словно обращаясь к своему старому сопернику. — Созданные по образу Твоему, но зараженные моей горечью. Дай им свободу выбора, и они выберут кровопролитие.

Что как нельзя лучше способствует осуществлению его целей. Как приятно использовать против Него тех, кого он любил больше всего.

Время летело быстро. Шансы на то, что что-то помешает его плану дойти до финальной стадии, уменьшались с каждым часом. Оставались незначительные детали, несколько завершающих штрихов, чтобы придать этому шедевру обмана и триумфа законченный вид.

Анджело повел ладонью над пламенем, и из дыма и тени проступили четыре образа. Четыре ангела, принявших его сторону, падших вместе с ним и претерпевших неслыханные муки ради вот этого момента.

Их прекрасные черты, созданные Богом, изменились почти до неузнаваемости, превратившись в чудовищную пародию на былую красоту. Полные губы распухли и сделались скользкими от слюны. Длинные волосы стали змеями, веревками и огненными гривами. Яркие глаза горели безумием и мукой. Они пошли за Анджело, когда он пообещал им славу, и связали себя соответствующими обязательствами.

Тогда они не сознавали, чем это обернется.

В какой-то момент Анджело почувствовал жалость к ним, но эта слабость быстро прошла. Все войска служили ему и его конечной цели. Просто на долю одних выпало больше тягот, вот и все.