Гленда Норамли - Звезда надежды

Под пристальным взглядом сестры Фирл слегка покраснел.

— Провалиться мне на месте, — наконец прошептала девушка, — ты рассказал ему о моем приданом, верно?

Родители Керис скопили за многие годы пятьдесят золотых для дочери. На этом настояла Шейли, хотя другие деревенские девушки получали обычно два золотых в придачу к набору требующихся в хозяйстве предметов — по списку, установленному Законом.

Керис посмотрела на мать, жалея, что разговор происходит в ее присутствии. Шейли казалась совсем обессиленной, погруженной в свое горе и боль. Случайное замечание мистрис Поттл о младенце, которого отобрала у Кейленов церковь, только ухудшило дело. Шейли явно приходилось делать усилие, чтобы следить за спором, на лбу у нее выступили капли пота.

— Ну и что, если я случайно упомянул о твоем приданом! — воинственно заявил Фирл.

— А ты-то что от этого выигрываешь, Фирл?

— Харину нужен капитал, — пожал плечами тот. Разговор, казалось Керис, становился бессмысленным.

— Капитал для чего? — Фирл смущенно посмотрел на мать.

— Ладно, все равно скоро узнаете. Мы собираемся превратить лавку в придорожную таверну для паломников.

Керис вытаращила на брата глаза, не сразу даже сообразив, какие следствия вытекают из столь неожиданной новости.

Шейли с трудом попыталась приподняться на постели и запротестовала:

— Ты же картограф, Фирл!

— Ничего подобного, Карты я ненавижу. И ненавижу бывать в Неустойчивости. Я же не отец. Я и трех месяцев там не выдержу. Я собираюсь стать трактирщиком. Да и где найдется для таверны место лучше, чем наша лавка у дороги? Всего день езды от Наблы и цепи часовен кинезиса. Я уже давным-давно сказал Харину: случись что с отцом, и здесь будет таверна.

— Ты собираешься превратить лавку отца в гостиницу для паломников? — не веря своим ушам, переспросила Шейли.

— Ну, не совсем. Это будет таверна, в которой можно снять комнаты. Харин станет моим партнером — он знает, что к чему. Шейли была в ужасе.

— Кабак! Ты станешь соблазнять паломников, направляющихся к святым местам, распутством пивной?

— А мое приданое, — добавила Керис с горькой язвительностью, — похоже, послужит капиталом, необходимым для их совращения.

Шейли покачала головой:

— Да такое просто невозможно. Ты единственный сын Пирса и должен продолжить его дело. Таков Закон. Здесь была лавка картографа с… чуть ли не со времен Разрушения. Церковь никогда не согласится на подобные перемены.

Фирл хитро улыбнулся.

— Матушка, матушка, неужели ты думаешь, что все так уж неотступно следуют Закону? Тогда бы никакие дела нельзя было делать! Впрочем, в этом случае как раз церковь не станет возражать: наставники не любят жителей Неустойчивости, а я хочу стать почтенным подданным Постоянства, а не картографом, который полгода проводит во владениях Разрушителя. Я только сегодня разговаривал с церковником из Управы Порядка в Верхнем Кибблберри. Он готов посодействовать мне в получении разрешения за… э-э… вознаграждение.

— Ты подкупил его? — задохнулась Шейли.

— Собираюсь. Не тревожься, матушка, — все так делают.

— Только не я, — ответила Шейли с достоинством. — И отец твой никогда этого не делал. Воля Создателя превыше всего, Фирл, и Порядок должен быть сохранен. А ведь если кто-то начнет нарушать Закон, пострадает Порядок — а с ним и наша безопасность.

— Если я не стану картографом, матушка, Порядок от этого пострадает не больше, чем от твоих цветочков у бани, которые ты посадила вместо капусты. — Фирл мило улыбнулся матери.

Керис не стала дожидаться окончания разговора; она повернулась и вышла из кухни, стиснув кулаки, чтобы не дать воли гневу.

«Как все несправедливо!» Гнев заставил Керис расплакаться. Ужасно несправедливо! Она ведь все отдала бы, чтобы стать картографом. Все на свете!

Девушка отправилась в конюшню, как всегда делала, когда была чем-то огорчена. Присутствие животных успокаивало: две переправные лошади сонно жевали сено в стойлах, куры рылись в соломе, полудикая дворовая кошка приоткрыла глаза, но, убедившись, что опасности нет, уснула снова, уткнув нос в шерсть. Трудно было испытывать пламенный гнев, когда Игрейна и ее соседка по стойлу, Туссон, начали отталкивать друг друга в надежде получить лакомство из хозяйского кармана.

Однако на этот раз времени, чтобы остыть, у Керис не оказалось. Как только она подошла к Игрейне, солнечный свет, льющийся в дверь конюшни, загородила фигура Фирла; он, должно быть, вышел из дому сразу вслед за сестрой.

Керис повернулась к нему, не в силах больше сдерживать слезы и ярость:

— Как мог ты так поступить с мамой? В этом ведь не было нужды — особенно теперь, когда она так слаба и так горюет по отцу. — Дворовая кошка, испуганная прозвучавшим в голосе девушки гневом, предпочла спрятаться за мешками с овсом.

— Ты предпочла бы, чтобы я ей лгал? — равнодушно пожал плечами Фирл. — Ты, Керис, мечтательница и не любишь смотреть в лицо фактам. Будь я проклят, если сделаюсь картографом, и мне все равно, кто об этом узнает. Лавка станет таверной. Мы будем продолжать продажу карт до осени, как всегда. Но в Неустойчивость я не отправлюсь, и к зиме тут будет пивная. Я назову ее «Приют картографа».

Керис от злости даже задохнулась.

— Но матушка…

— К тому времени умрет, — грубо бросил Фирл. — И она об этом прекрасно знает.

— Да заберет тебя леу, Фирл, что ты за бездушный подонок!

— Да нет — я просто практичный. А быть практичным — значит смотреть в лицо фактам: из меня никогда не получится картограф, да я никогда и не собирался им становиться. Мать проживет всего несколько недель, если не дней, а тебе, сестренка, нужно искать себе пристанище. Хочешь остаться тут и стать моей домоправительницей — что ж, можешь, но имей в виду, что я собираюсь жениться, как только найду смазливую и покладистую девицу. И помни: твои пятьдесят золотых приданого кому попало я не отдам.

— Это мои деньги!

— Ничего подобного. Они предназначены твоему мужу. Как только отец погиб, они по Закону стали моими, пока я согласен содержать тебя и мать. Ну так я и содержу. Однако я не обязан давать тебе в приданое больше двух золотых. Я собираюсь использовать денежки на то, чтобы превратить лавку в таверну. Да и на взятки уйдет немало — законник не станет помогать меньше чем за десять золотых. Так что какая разница: просто ли я заберу пятьдесят монет, или они достанутся как твое приданое Харину — все равно они пойдут в дело. Я думал помочь тебе найти мужа, вот и все.

— Не собираюсь я замуж — а уж за типа вроде Харина и подавно!

— Ну вот опять — я же говорю, что в тебе практичности ни на грош. Что еще можешь ты сделать? Ты не можешь стать картографом, потому что это запрещено Законом; даже если бы кто-нибудь и стал покупать карты у женщины, ни одна женщина в одиночку и недели не протянет в Неустойчивости. Более того, Закон ясно говорит, что ты должна выйти замуж, но ты и не пытаешься никого себе найти. Керис, поверь: для девицы с твоей наружностью и Харин — подарок судьбы.