Людмила Гольдберг - Звезда Надежды

Это было летом 1966 года. За окном медленно проплыло здание полустанка. Поезд набирал скорость. Между деревьями мерцали лучи утреннего солнца. Кончался летний сезон, и курортники возвращались на север.

У окна, не обращая ни на кого внимания, глядя куда-то вдаль, сидела девушка. Она была уверена, что больше не вернется в эти края и что детство кончилось. Скорый поезд уносил ее от всего пережитого за эти короткие годы. Конечно, она не подозревала, что ждет ее впереди.

Минули зимние вечера, когда, глядя на блики огня, падающие от деревенской печи, с замиранием сердца слушала она рассказы своей прабабки. Вдруг среди ночи возникал гул мотора. При его звуках замирали сердца у жителей деревни, не знавших, где остановится «воронок». Тогда, в сталинское время, страх и недоверие поселились в сердцах людей. Из-за ложных доносов, без суда и следствия исчезало множество народа.

И тогда девочка начала бояться людей.

Это было время, когда отец оставил семью. Очень им пришлось тяжело, особенно матери, которая когда-то была одной из самых красивых женщин в деревне. Мужчины не могли спокойно пройти мимо нее, но девочка тогда не понимала двусмысленных намеков соседских парней, не понимала, почему вдруг даже директор школы зачастил к ним домой и засиживался допоздна. Однажды ночью девочку разбудил шум в соседней комнате. Она вскочила и бросилась к матери, которая отбивалась от насильника. Дочь закричала и со страху ударила его — это был директор школы — чем-то тяжелым по голове.

После этого школа стала для девочки сплошным кошмаром. Директор настраивал против нее всех учителей, и лишь немногие не приняли участие в травле. Мать перевела ее в другую школу, в поселок, далеко от деревни. Через много лет, когда девочка выросла, она получила письмо из деревни о том, что директор школы разоблачен как преступник, сотрудничавший во время войны с нацистами и принимавший участие в массовых казнях. Оказалось, что все это время он жил по подложным документам. Но горькие воспоминания о школьных годах остались навсегда…

Все дальше и дальше уносил ее поезд от родных мест, и она с печалью смотрела в последний раз на знакомые с детства леса.

— Дочка, — кто-то прикоснулся к ее руке. Она, как бы пробудившись от сна, с удивлением посмотрела на женщину, протягивающую ей хлеб с домашней колбасой. — Давай, угощайся, а то сидишь как сирота, пригорюнившись.

— Да нет, спасибо, я не голодна, — ответила девушка.

На самом деле ей очень хотелось есть.

— Ну ладно уж, не голодна, давай бери-ка, вот скоро и чайку попьем, — повелительно сказала женщина. — Тебя как звать-то?

— Матвеева Надежда.

— Куда едешь, Надежда, и к кому? — принялась расспрашивать соседка.

— Еду в Ленинград, поступать в институт.

— А чего же ты едешь одна, без родителей, одной тебе будет трудно, — вступил в разговор мужчина, очевидно, муж ее спутницы.

— Ничего, мир не без добрых людей, к тому же и время еще до экзаменов есть, успею подготовиться.

— Да, — протянул мужчина, — многие едут поступать, да не все попадают. Попадают, милая, те, у кого папа с большим карманом. Все сейчас делается за деньги. — «Где же мне взять такого папу?» — подумала Надежда.

Поезд останавливался на всех полустанках. Люди метались по платформе, в вагоне суета все увеличивалась, каждый пытался найти себе место. Время тянулось очень медленно, как и этот поезд. Наде хотелось быстрее добраться до Ленинграда. Ее беспокоили слова, сказанные попутчиком. А что, если и правда спросят деньги, а у нее только тридцать рублей! Это было все ее состояние. «Ну ничего, как-нибудь перебьюсь, а там, если все будет хорошо, так и стипендию получу, — думала она. — Да и еду не куда-нибудь, а в Ленинград, там тоже свои люди, русские».

Ночью все пассажиры спали сидя. Некоторые расположились в проходе на чемоданах. Надежда прислонилась головой к окну, пытаясь хоть ненадолго вздремнуть. Но от жары в вагоне, от громкого храпа мужчины, от неравномерного движения поезда, то набиравшего скорость, то вдруг тормозившего, уснуть ей не удалось. Так, в полудреме и время от времени пробуждаясь от толчков, она провела ночь. Было семь часов утра, когда пассажиры начали собирать вещи.

— Ну вот и пригороды Ленинграда пошли, — сказала женщина.

Люди засуетились, выставляя вещи в проход. Суета привела Надю в волнение. У нее было сказочное представление о Ленинграде. Ей хотелось, чтобы поезд остановился как можно скорее и она смогла бы, наконец, увидеть волшебную красоту знаменитого города.

Но вот скрежет тормозов известил о прибытии поезда. Надежде пришлось довольно долго ждать — весь проход был загроможден вещами.

Потом Надя стояла на перроне, съежившись от утренней прохлады и еще не зная, в какую сторону двинуться. В кармане был адрес медицинского института, но люди пробегали мимо нее с озабоченными лицами, и не у кого было спросить, как туда доехать. Женщина, к которой она обратилась, махнула рукой куда-то в сторону и сказала, мол, там спроси, какой тебе автобус нужен. Наконец, с помощью расспросов, Надя добралась до института.

Суета в здании испугала ее. Многие ребята и девушки были с родителями. Надежда принялась с интересом разглядывать их. «Наверно, это и есть отцы с большими карманами, про которых говорил тот мужчина в поезде», — подумала она. В приемной комиссии взяли ее документы и дали направление в студенческое общежитие. Все оказалось не таким страшным, как думалось вначале.

— Ну, теперь главное — сдать экзамены, — думала девушка по дороге в общежитие, — и все будет хорошо.

Готовилась она очень усердно, сидя днями и ночами за книгами. Наконец, появилась уверенность, что к экзаменам она готова.

Время неслось с необычайной быстротой. И вот экзамены сданы, осталось только дождаться списков счастливчиков, которые приняты в институт…

Надя вскочила с постели очень рано, чтобы поскорее прибежать в институт и увидеть списки.

Шум, доносившийся с улицы, разбудил Вадима. Он недовольно поморщился, зевнул. Одним глазом посмотрел на часы. «Черт, уже вставать», — пробормотал он.

Вадим Стрижельский жил в одном из старых районов Ленинграда, на углу Невского и канала Грибоедова. Квартира, по меркам советского человека, была роскошной.

Отец Вадима, в прошлом архитектор, спланировал квартиру так, чтобы после его смерти к сыну никого не могли подселить. Правда, Вадиму предложили переехать в меньшую квартиру, но благодаря старым заслугам отца и родственника, бывшего комиссара — Николая Степановича Богустова, его оставили в покое. Итак, Вадим мог спокойно наслаждаться жизнью в своих роскошных апартаментах. Он часто устраивал у себя шумные вечеринки с девицами, так что на следующее утро с трудом мог вспомнить, кто с кем спал. Голова трещала от выпитого. Иногда Вадиму становилось тошно от всего этого. Начинали надоедать постоянные звонки назойливых девиц. Вот только вчера была вечеринка, но ему повезло — все-таки сумел отделаться от двух шкуренок, как он называл их, потому что имен старался не запоминать. А вообще-то жизнью Вадим был доволен.