Гленда Норамли - Звезда надежды

Даврон сделал глубокий вдох.

— Дерьмо!.. — Он бросил на девушку беспомощный взгляд, на его лице были написаны боль и ужас. Прошло довольно много времени, прежде чем он достаточно овладел собой, чтобы сказать: — Пожалуйста, больше так не делай. Не думаю, что смогу вынести… — Даврон развернул лошадь и бросил через плечо: — Поехали. Остальные нас ждут.

С тех пор как путники пересекли Струящуюся, им ни разу не удавалось больше избавиться от Приспешников и их Подручных, кроме единственной ночи, которую они провели в относительной безопасности станции. В остальное время гибкие черные тени следовали за ними днем, ускользая, если кто-нибудь приближался к ним, и рыскали вокруг лагеря по ночам, тихо завывая. Иногда Керис замечала Берейна верхом на рогатом звере; позади него обычно сидел его хвостатый Подручный. В другие разы это оказывались другие Приспешники, мужчины и женщины, которых Керис не знала. Они предусмотрительно держались вне досягаемости луков, да и вообще проявляли осторожность и на глаза не лезли.

Приспешники чего-то ждали, следуя за товариществом.

Керис подумала о карте тромплери и ощутила новый укол страха.

Беспокоилась не только она: Портрон еще больше времени, чем раньше, посвящал кинезису, Квирк чаще шел пешком, чем ехал на лошади («так я менее заметен»). Корриан вызывающе плевалась в сторону их мерзких сопровождающих, но ее бормотание «Проклятые выродки, чего ждете, дерьмовые твари?» показывало, что ее смелость скорее показная, чем настоящая.

Даврон и Мелдор с великолепной самоуверенностью игнорировали посланцев Разрушителя — может быть, потому, что знали: Скоу не спускает с них глаз, а на меченого можно положиться.

— Чего они добиваются? — как-то спросила Скоу Керис, когда ее нервы совсем расстроились.

— Не знаю, — со смехом ответил тот, потом серьезно добавил: — Думаю, Карасма лишился шпиона среди нас, когда погиб Гравал, и теперь ему приходится прибегать к другим методам.

— А за вами раньше, пока не появился Гравал, шпионили?

— Сомневаюсь. По крайней мере не больше, чем за прочими товариществами. Мне кажется, мы могли привлечь к себе внимание, к несчастью, когда началась суматоха по поводу карт тромплери. До того Карасма не особенно присматривался к Мелдору — он был для него просто не представляющий опасности слепец, который ездит с Давроном, а Даврон был просто проводник, которому когда-нибудь придется выполнить его приказ. — Скоу печально встряхнул гривой. — Боюсь, до Карасмы начало доходить, что за нашими путешествиями скрывается больше, чем кажется.

— Так почему тогда он не прикажет своим Приспешникам как-нибудь темной ночью нас прикончить? Это ведь им не было бы трудно.

Скоу грустно улыбнулся:

— Может быть. Даже вероятно. Думаешь, мы этого не понимаем? Только, Керис, помимо тех трудностей, которые встретил бы Разрушитель, вздумай он напрямую покуситься на приверженцев Создателя, мы ему нужны живыми. Так он сможет больше узнать — о том, например, кто нас поддерживает. И должен сказать тебе еще кое-что о Разрушителе и его Приспешниках, чтобы ты приободрилась: они плохо понимают, что такое время.

Керис не поняла и попросила Скоу объяснить.

— Если ты бессмертен, — ответил тот, — тебе некуда спешить. Обычные люди вынуждены действовать, и действовать быстро, чтобы все успеть за время своей короткой жизни. Разрушитель и его присные не чувствуют необходимости спешить, в особенности те Приспешники, которые живут в Неустойчивости несколько сотен лет, — большинство из них почти все время спит. Даже Карасме бывает трудно заставить их шевелиться; его лучшие слуги — это те, кого он совратил недавно и кто еще не забыл, что значит быть человеком. Но и сам Разрушитель часто действует медленнее, чем следовало бы: в этом его слабость и наше спасение. Мелдор считает, что мир мог давно погибнуть, если бы Разрушитель проявил человеческую целеустремленность.

Путникам приходилось теперь бдительнее нести дозор по ночам и соблюдать большую осторожность днем.

Местность вокруг тоже изменилась. Деревьев не попадалось уже совсем, да и вообще растительность перестала быть нормальной. Кони жевали какие-то округлые клубни, похожие на огромные жемчужины, вылезающие из почвы, и, к счастью, это не причиняло им вреда. Сама земля представлялась взбаламученной: огромные валы красной глины, как океанские волны, застывшие в неподвижности, казалось, были готовы обрушиться на головы людей; дорогу преграждали скалы самых причудливых форм, замершие в момент какого-то катаклизма. Все вокруг выглядело так, словно двигалось, но при приближении путешественников остановилось, и стоит им повернуться спиной, как это чудовищное Движение возобновится: утес, похожий на башню, спиралью взовьется ввысь, валуны кинутся вниз с обрыва, глиняные волны ударят в скалы, как грохочущий прибой.

И действительно, иногда предметы кругом двигались. Проснувшись утром, люди обнаруживали, что все вокруг не такое, каким было, когда они отправлялись на покой. Бывало, что земля начинала шевелиться у них на глазах, словно где-то в глубине спящий великан ворочался во сне. Мир вокруг подвергался распаду, разрушению.

«Мелдор прав, — думала Керис. — Дела идут все хуже. Отец никогда не рассказывал мне ни о чем подобном».

Портрон явно думал так же.

— Я все жду, что, проснувшись однажды утром, обнаружу дыру в мироздании, место, где царит ничто, — однажды утром признался он Керис. — Место, где произошло окончательное разрушение, где ничего не осталось, кроме пространства. Бездна… отсутствие всего. — Наставник встревоженно потер лысину. — Когда я двадцать лет назад проезжал здесь, все было не так.

Керис поежилась. Ей не хотелось слушать дальше.

Изменения сделали путешествие еще более трудным. Даврон все время сверялся с картами — теперь уже с картами не Кейлена, а Уэя Летеринга из Дормусса, городка в Пятом Постоянстве.

— Клянусь Хаосом, Керис, — жаловался он, — хотел бы я, чтобы этот парень чертил карты так же ясно, как ты! Посмотри, что ты скажешь об этой закорючке?

Керис склонялась над куском кожи, более озабоченная не непонятным значком на карте, а сознанием того, как Даврон старается не коснуться ее, стоя рядом.

— Все переменилось с тех пор, как я был здесь в последний раз, — постоянно ворчал проводник. — Земля становится все более и более неустойчивой.

Керис охватывала дрожь при мысли о причине этого. Она внимательно разглядывала карту, пытаясь определить их местонахождение в изменившемся ландшафте. Карты Летеринга всегда уступали картам ее или Пирса; теперь же они часто оказывались просто бесполезными.