Дмитрий Скирюк - Кукушка

— Они на это и рассчитывали. Вставай, здесь недалеко.

— Куда мы?

Карел вскинул на плечо мешок и поднял фонарь.

— Увидишь.

То ли Карел ей нарочно соврал, то ли просто из-за Ялки им пришлось идти медленней, но путь оказался длиннее, чем она ожидала. Зато можно было идти. Не ползти, не плыть, а именно идти — уже одно это могло быть сущим наслаждением, когда б ещё не кандалы, которые гремели и при каждом шаге дёргали лодыжки. От еды и ходьбы девушка слегка согрелась. Она уже вполне приноровилась к оковам и шагала вполне уверенно, только морщилась, когда острые камешки кололи ступни. («Эх, — мелькнула мысль, — сейчас бы мне те башмаки!») По сторонам она почти не смотрела, тем более что за границей светового круга не было ничего интересного, и остановилась, только когда ощутила под ногой истёртые каменные ступени и ушибла палец.

— Ой! Что это? Лестница? — Она присела и потрогала рукой. — Это не похоже на пещеру... Где мы, Карел?

— В шахтах.

— Я и не знала, что здесь есть такие шахты. Что здесь добывали?

Маленький человечек ответил не сразу, долго стоял и мялся, будто испытывал неловкость.

— Ничего не добывали, — наконец сказал он. — Это старые катакомбы дварагов. Люди зовут их цвергами.

— Горные гномы? — поразилась Ялка. — Так это что — пещеры гномов?!

— Да. Потерпи, это последний подъём.

— Погоди, дай мне немного посидеть. О боже, у меня все ноги в крови!

— Повяжи под кольца тряпки, я видел — каторжники так делают. — Карел посмотрел вниз, на свои ноги и поскрёб в затылке. — Я бы одолжил свои носки, но они тебе будут малы. У меня большие башмаки, но это потому...

— Тряпки, носки, — раздражённо перебила его девушка, разрывая одеяло на полоски. — Ну, намотаю, а потом что? Мне так теперь и брякать этими железками всю жизнь?! Спаситель хренов, не мог молоток прихватить!

— Ах так! — рассердился Карел. — Доблестный герой, может быть, лучший в мире вызволитель из застенков, новый Ганимед, рискуя жизнью, спешит на помощь — и что же происходит? Кто мне говорит спасибо? Кто меня обнимает, кто жмёт мне руку? Где знамёна, фанфары, торты? Совсем наоборот: меня оскорбляют, упрекают, требуют, чтоб я рвал цепи голыми руками!

Тут Ялке и впрямь сделалось стыдно. Допрос, побег, явление травника, пожар, подземный ход — всё это наслоилось одно на другое, напряжение последних суток вырвалось наружу, в итоге оба сорвались. Она протянула руку и примирительно тронула Карела за плечо.

— Прости. Я тебе очень благодарна. Очень-очень! Никто не смог бы вытащить меня оттуда, никто, даже... — Тут она осеклась и не договорила. Спросила вместо этого: — А у тебя вправду нет с собой молотка?

— У меня дома, на крыше, может быть, сто тысяч молотков и восемь наковален, но я ж не знал, что на тебя наденут цепи! У меня и так поклажи целый воз. Мы что-нибудь придумаем, обещаю. Идём. Идём же!

После недолгого подъёма лестница кончилась. Они прошли коротким коридором, миновали распахнутую дверь, вытесанную из единой каменной плиты, массивную, украшенную затейливым орнаментом, всю в известковых шишках и наростах. Видно было, что за ней давно никто не присматривает. Пол покрывал толстый слой пыли, на котором отпечатались следы огромных башмаков Карела, и более ничьи. Маленький человечек, всё ещё немного дуясь, шёл впереди, освещая дорогу. Он же первым и переступил порог.

То, что случилось после, чуть не довело обоих до сердечного припадка. Карел сделал шаг... и сразу бухнулся ничком, только пятки мелькнули. Послышались ужасный грохот и поток ругательств, мешок полетел в одну сторону, фонарь — в другую. Свет погас. Ялка завизжала, вознамерилась бежать, но запуталась в цепях и одеялах, тоже повалилась на спину и поползла. На крик сил не было, она могла только скулить, как собачонка. Ею овладели ужас и отчаяние. Всё, всё было напрасно! Кто-то ждал их здесь — ждал, ждал, — и они, как глупые мышата, сами угодили в расставленную ловушку!

Однако её страхи оказались преждевременными. Ловушка действительно была, вопрос был в том, кто её расставил.

— Заткнись! — донеслось до девушки со стороны двери, и в слабом свете тлеющего фитиля она постепенно разглядела очертания чего-то маленького и толстого, что барахталось в натянутых верёвках и отчаянно пыталось выбраться.

Это был Карел.

— Помоги мне выпутаться!

Ялка умолкла и поднялась на четвереньки.

— Кто... Кто там?!

— Всё в порядке, это я! Я! Сейчас, погоди... зажгу огонь... Уф!

Заскрипела дверца фонаря, и через несколько мгновений пламя выхватило из темноты физиономию Карела — взъерошенную, красную, в пыли и в паутине. Кроме неё там были: медный таз, две рухнувшие скамейки, старый поставец для факела и множество верёвок. Всё вместе (исключая Карела) представляло собой уникальный и весьма хитроумный механизм, долженствующий охранять вход и подавать сигнал.

— Что это было? — вопросила Ялка, выпутывая маленького человечка из верёвок.

— Капкан, — сердито ответил тот. — Наводящий ужас, устрашающий, смертельно опасный капкан для воров! Моё собственное изобретение. Подай мне этот таз.

— Ты боялся, что кто-нибудь нас выследит и войдёт сюда?

— Никогда не лишне подстраховаться, — буркнул Карел, расставляя обратно скамейки и осторожно водворяя сверху пресловутый таз.

Ялка передёрнулась.

— Наводящий ужас, это верно, — признала она. — Я чуть не умерла от страха. Что ж ты сам в него попался?

— Я забыл! Имею я право забыть о такой ерунде? Зато теперь уверен на все сто, что он работает. Ладно. Проходи, располагайся. Сейчас я разведу огонь.

Только при этих словах Ялка подняла голову и огляделась.

Местом для лагеря Карел выбрал зал, огромный грот, противоположный край которого терялся в темноте. По обе руки, вдоль стен, тянулись два ряда каменных колонн, точней, пилястр, ибо каждая торчала из стены едва на половину. Меж ними, тоже в два ряда, стояли тёмные предметы странных очертаний, перед каждым на полу был установлен большой каменный блок. Назначение их было Ялке непонятно до тех пор, пока её друг и спаситель не разжёг огонь. Как только это произошло, она гулко сглотнула и попятилась к выходу; звон её цепей громко разнёсся под сводами зала.

Нет, поправила она себя. Не зала. Усыпальницы тангарских королей. Возвышенности оказались саркофагами, предметы в нишах — статуями. Каждая изображала гнома. В полный рост и натуральную величину. Ялка не могла отсюда разглядеть убранство изваяний, их черты, но подойти не решилась, ибо всюду, там и тут, блестело золото и серебро. Браслеты, пояса, короны, ожерелья, пекторали, кольца, перстни и другие украшения — всё поражало своей массивностью, обилием каменьев и искусностью отделки.

Где не блестело серебро и золото, блистала сталь.