Дмитрий Скирюк - Руны судьбы

Слишком тихо.

Морок пришёл внезапно. Человек у костра ещё не успел ничего заметить, а лошадь вскинулась, заржала и попыталась взвиться на дыбы, едва не разорвав себе поводьями губу. Длинноволосый приподнялся на колено и сноровисто повёл мечом. Вгляделся в темноту, прищурился. На сей раз не было ни белых простынь, ни пауков размером с кошку, ни громового свиста по верхам, ни огненных волков, глазами отводящих стрелы, ни прочей живности. Одни лишь звуки и движенья. Однако же и их хватало. Сушняк похрустывал под чьими-то шагами, скрип деревьев раздавался тут и там, а чьё-то лёгкое свистящее дыхание то и дело возникало за спиной. Стукали камни. Два раза кто-то попытался утянуть мешки, и оба раза человек успевал их перехватить, два раза ткнув мечом во тьму. Один раз кто-то ойкнул. Захихикали. Шаги коротких мягких лапок прозвучали где-то справа, коротко стрельнул костёр. Опять забилась лошадь, которую, похоже, чем-то укололи — снег окрасился кровавым. Человек запустил руку под рубаху, что-то зажал в кулаке и вполголоса забормотал слова молитвы. По тону голоса — спокойному и ровному — чувствовалось, что просто так его не запугать.

А просто запугивать, как вскоре оказалось, его никто не собирался.

Молитва не смогла помочь, а если помогла, то очень мало. Вскоре шорохи и скрипы стихли, но им на смену из глубины лесной чащобы донёсся совершенно новый звук, от которого вставали дыбом волосы. То были гулкие удары, словно кто-то большой, да что там большой — огромный! — шёл по направлению к костру, попутно стряхивая снег с вершинок сосен. Всё ближе вздрагивали деревья, всё сильнее сотрясалась земля. Длинноволосый подобрался, взял в другую руку арбалет и поднял меч повыше.

— Однако как же вы мне надоели, проклятые невидимки, — процедил сквозь зубы он. — Ну, давайте, подходите! Ну!

Никто, однакоже, не подошёл, но топот смолк. Человек немного успокоился.

— Проклятие... — трясущейся рукой он вытер потный лоб. — Нет, так нельзя, так дело не пойдёт... Теряю контроль. Чуть не сорвался...

Он опустился на корточки, подбросил дров и начал раздувать костёр. Однако через минуту вновь почувствовал неладное: чем сильнее разгорался костёр, тем темнее становилось вокруг. Языки пламени достигали локтя в высоту, длинноволосый чуть два раза не обжёг лицо, но освещал костёр преимущественно сам себя и больше ничего. Темнота давила, окутывала со всех сторон, душила словно одеяло. Человек отпрянул, задыхаясь, вновь нашарил на груди свой талисман. Огляделся. Темнота с неохотой разжимала хватку, отступала, и путник вдруг запоздало понял, что в панике сжёг почти все припасённые дрова. Осталась от силы одна вязанка. Этого должно было хватить часа на два, на три. Потом костёр был должен неминуемо погаснуть. Длинноволосый выругался, покачал головой: его таки сумели провести, притом дважды. Он торопливо выкатил мечом два разгоравшихся полена, притоптал огонь. Остальное спасать было уже поздно. Пригоршнями подбрасывая снег, чтобы костёр горел как можно медленней, он просидел примерно с час, после чего начал клевать носом и вскоре незаметно для себя уснул.

Очнулся он, когда огонь уже погас. Холод пробрался во все члены, ноги не сгибались. Ругаясь, человек полез в карман, нашарил там огниво и непослушными пальцами долго высекал огонь. Наконец костёр обратно разгорелся. Человек два раза приложился к фляжке, заткнул её пробкой и поискал мешок.

Мешки исчезли вместе с арбалетом.

Некоторое время человек стоял в оцепенении, соображая, что же ему делать теперь. Голова была непривычно тяжёлая и гулкая. «Выпил! Выпил!» — пискнули у человека за спиной и снова захихикали. Длинноволосый вздрогнул, снова чертыхнулся, перехватил под мышку меч (по крайней мере, хоть его стащить не успели, подумал он), торопливо сунул пальцы в рот и опорожнил желудок. Голова всё равно кружилась пуще прежнего. Он в изнеможении опустился на бревно.

— Гады, — прошептал он. Облизал сухие губы. — Гады... Где вы, дьявол бы вас всех побрал?..

Опять хихикнули, на сей раз уже ближе. Щелкнул стопор арбалета, хлопнула тетива, и стрела ударила в дерево прямо над головой длинноволосого, заставив того вздрогнуть. Он выругался, подобрался, поднял меч и замер, изготовившись к атаке.

— А ну, всем тихо! — вдруг послышалось откуда-то с опушки леса. — Цыц, кому сказал! Пошли все вон! Вон, а не то — в ставок скидаю!

Мгновенно наступила тишина, и даже лошадь успокоилась. Потрескивали угли в костерке. Длинноволосый поднял голову, вгляделся в тёмный силуэт на краю поляны. Человек меж тем приблизился, вступил в круг света и присел. Отблески костра заплясали на его скуластом лице.

— Здравствуй, Золтан, — сказал он. Длинноволосый кивнул и снова облизал пересохшие губы.

— Привет тебе, Жуга.

Скуластый не ответил, и воцарилось молчание. Длинноволосый, однако, не выдержал первый.

— Ну? — спросил угрюмо он. — Чего молчишь?

— Давно меня не называли этим именем, — признался тот, как будто с неохотой.

— Да уж, я думаю... Долго же ты заставил меня ждать.

— Если бы я знал, что это ты, пришёл бы раньше, — усмехнулся травник. — Силён ты, бродяга... Да и я хорош, признаться: мог бы догадаться сразу — ни один бы деревенский столько времени не выдержал. Давно сидишь?

— Третью ночь. У меня и амулет твой с собой, — длинноволосый снова облизал сухие губы и приподнял медальон на цепочке. — Ещё Гертрудин, помнишь? Видишь, ну?

Казалось, что он всё ещё не успокоился и сейчас стремился убедиться в чём-то, что-то доказать себе и собеседнику. Травник долго всматривался в каплю полированного серебра. Молчал. В глазах посверкивали отблески огня.

— Да, — кивнул он наконец. Прошёлся пятернёй по волосам, отвёл глаза: — Я про него почти забыл. Да только ведь ты...

— Что?

— Ничего.

Травник поднял валявшуюся рядом фляжку, выдернул пробку и подвигал горлышком под носом, оскалившись, и быстро, по-звериному вдыхая-выдыхая воздух. Сморщился и вылил содержимое на снег, а фляжку зашвырнул в огонь.

— Совсем распоясались, — проворчал он. — Скажу им завтра, чтобы больше так не баловали. Надо же, чего удумали! Когда это они тебе всё это подмешали? Ты что, заснул тут, что ли?

Тот заёрзал.

— Было дело.

— Сумасшедший...

— Что там?

— А, не обращай внимания, — отмахнулся травник. — Лурман, может быть, мак, паслён и прочая бурда. Ничего особо страшного. Пройдёт. Ты как?

— Терпимо.

Травник пододвинулся поближе и подбросил дров в костёр. Пошарил в сумке, вытащил какую-то бутыль и протянул сидящему.

— На вот. Глотни-ка лучше этого.

В бутылке оказался шнапс — какая-то настойка: перец, мята, чёрная смородина. Золтан отхлебнул и покатал на языке, глотнул и крякнул одобрительно. Приложился ещё пару раз, после чего Жуга бутылку отобрал.