Дмитрий Скирюк - Осенний Лис

— Похлебки дай и каши. Гречневой. Большую миску.

— С рыбой?

— С мясом.

— И что ж, — он усмехнулся, — всухомятку, стало быть, все есть-то будете?

— Ну… а, ладно, черт с тобой, — Жуга махнул рукой, — давай неси и пива тоже.

— Сколько?

— Две кружки.

— Три, — сказала Влана.

— С вами по миру пойдешь, — усмехнулся Жуга. Повернулся к Ладошу. — Сколько там?

— Ну, ежели вам с пивом… Два на десять менок.

— Однако ж, дорого… На четверик. А на сдачу рыбки нам сообрази сушеной.

Хозяин ушел.

— Богато живешь, Лис, — с оттенком легкой зависти заметил брат Бертольд. — Работал зиму-то, небось?

— Всякое бывало.

— Лис? — девушка нахмурилась. — Почему Лис?

— Прозвали так, — Жуга пожал плечами. — А что, не похож?

— Нет. Вот разве, рыжий только.

— Спасибо хоть на том, — Жуга поворотился к Шварцу. — Ну, что, тебя не тронули сегодня?

— Благодаренье богу, нет, — ответил тот. Вздохнул.

В дымящем блюде принесли похлебку. Жуга вынул нож, достал из сумки и нарезал хлеба. Взялись за ложки.

— Мне бы хотелось осмотреть ту яму, — сказал Жуга, когда черед дошел до каши.

— Никак не можно, — брат Бертольд облизал ложку и сыто отдулся. Глотнул пивка и взялся за рыбца. — Монахи в келью нас не пустят, а если самому пробраться, тоже все едино — яма-то засыпана.

— Ну, а про тех двоих ты что-то вспомнил?

Шварц торопливо перекрестился рыбьим хвостиком.

— Спаси меня боже, вспоминать! Темно там было. Сильные, аки беси. Ростом малые — мне вот по сюда. А! вот еще — за бороду, я помню, ухватил того, с ножом. Рога еще там были у него…

— Хватит, — поморщился Жуга, — гляжу, еще кружка, так ты и про копыта вспомнишь. Н-да…

Монах растерянно примолк.

— Чего ж мне делать-то, Жуга? — спросил он наконец.

— Посмотрим утром. Я здесь комнату заказал, да вижу, что еще одну надо. Ты все еще не при деньгах? — Бертольд поспешно замотал головой. — Так, — Жуга нахмурился. — Ладно. Сниму я на ночь комнату тебе.

— Это что, мне одному опять?! — подпрыгнул тот. — Я не… я… да они ж меня…

— Да не ори ты. Я рядом буду, за стеной.

— Ну, да! Ты с девкой миловаться будешь, а я — всю ночь сиди, дрожи?

— Замолкни, — коротко сказал Жуга. — Не знаю, что ты натворил, и кто тебе за это хочет глотку перерезать, если не врешь. Чтоб тебе помочь, новой напасти дождаться надо.

— А я, получается, наживкой в таком разе буду?!

Жуга поднял взгляд и усмехнулся.

— Кому сейчас легко?

Гроза прошла. За окнами стемнело. Жуга поднялся и прошел к хозяину. Тот глянул вопросительно.

— Чего угодно?

— Бадью с водой и комнату.

— Еще одну?

— Угу. И вот еще что… Кто такой Кинкаш Деже?

— Кинкаш Деже? Сын Милоша Деже, боярина из Клуж-Напоки. Это с его ребятами ты поцапался сегодня. Он тоже, кстати говоря, тут комнату снимает, уже четвертый день. Да только не видать его сегодня что-то. А ты и впрямь Жуга?

— Впрямь, вкось, какая разница, — ответил тот. — А что?

— Да так, — пожал плечами Ладош, — ничего.

Бадья с водой дымилась посреди комнаты. Жуга поставил посох в угол, швырнул котомку на кровать. Отлил воды из принесенного с собой кувшина в кружку. Влана молчала.

— Мойся пока, — Жуга кивнул ей на бадью и протянул брусочек мыла.

— Но я не… Видишь ли, я сейчас…

— Я не для этого прошу.

— Ладно, — кивнула та. Нащупала завязки юбки. — Ты выйдешь?

— Нет, — Жуга покачал головой и пояснил. — Так надо.

Обострившееся обоняние травника еще на рынке уловило исходящий от девушки едва заметный характерный острый запах. Теперь же ясно можно было разглядеть и прочие признаки надвигающейся болезни. Огневка-сыпь. Жуга ругнулся про себя, недобрым словом помянувщи дуру повитуху, вздохнул и молча вывернул мешок. Достал и развернул тряпицу. Мелко нашинкованая смесь сухой травы, шурша, посыпалась на воду. Влана настороженно покосилась не него.

— Зачем это?

— Так надо. Ты мойся, мойся. И запоминай. Вот это, — он вытащил другой, поменьше, сверток, — будешь дважды в день запаривать и пить. Щепоть на кружку. Я сам готовил, можешь не бояться.

— А что это?

— Чтоб молоко скорее высохло. Болит, небось, в груди?

Влана покраснела.

— Н-да, — Жуга взъерошил волосы рукой. — Вот. Это тоже заваривай и растирайся на ночь. Боль… ну… которая там, тоже пройдет. Не перепутай только.

— Жуга, — девушка потупилась. Закусила губу. — Ты… Я хочу сказать, это был не твой… не твоя…

— Знаю, — отмахнулся тот. — Знаю.

— Откуда?

— Оттуда, — буркнул травник. — Я, может, неуч и дурак, но до девяти считать еще умею. Не было ему столько… Ладно, вылезай. Я отвернусь.

Жуга дождался, пока Влана не залезла под одеяло, раскрыл окно, с натугой приподнял бадью и вылил позеленевшую воду на улицу. Снаружи заматерились. Жуга захлопнул раму, погасил свечу и тоже забрался на кровать. Улегся спина к спине.

— Жуга, — позвала девушка негромко.

— М-м?

— Зачем ты нянчишься со мной, коль знаешь?

Жуга пожал плечами. В постели это получилось плохо.

— Бог знает, зачем.

— Ты вспоминал обо мне?

— Нет.

— Я… наверное, мне нельзя было так. Но как растить ребенка одной, без дома, без семьи, без денег? Холера тут еще…

Жуга промолчал.

— Злишься на меня?

— Нет.

— Жуга, я… — Влана вдруг повернулась лицом к нему.

— Что?

— Я… Нет, ничего, — она вздохнула. — Спи, Лис. Спи.

Истошный крик взвился в полночной тишине, гвоздем буравя уши. Жуга вскочил, отбросил одеяло, одним движеньем натянул штаны и с посохом в руках метнулся к двери.

— Запрись и никуда не выходи! — крикнул он Влане. Перепуганная девушка сумела лишь кивнуть в ответ.

Кричала женщина, откуда-то снизу. Кричала долго, не умолкая. Корчма зашумела, просыпаясь. Захлопали двери. В нижнем зале было пусто. Жуга, едва касаясь ступеней, сбежал вниз по лестнице, где у дверей почти что сразу столкнулся с Ладошем.

— Кто кричит?!

— Что?

Ладош был в одном носке и в вязаной жилетке поверх ночной рубахи, в одной руке держал горящую свечу, в другой — мясницкий длинный нож.

— Кто кричит, спрашиваю?! — рявкнул Жуга, теряя терпение.

Хозяин указал ножом на дверь:

— Там. В комнате…

Дверь, запертая изнутри, не поддавалась. Жуга ударил раз, другой — с разбегу, расшиб плечо и выругался. За дверью притихли. Меж тем сбегался народ — большинство постояльцев корчмы, разбуженные криками, спешили вниз. Кто мог, пришел с оружием.

— Что тут творится?

— Кто кричал?

— Эй, господин Кинкаш, откройте! — позвал хозяин. Свеча в его руке дрожала. — Чего за шум у вас там, а?

— Кинкаш? — внезапно вскинулся Жуга.

— Ну да. Он поздно заявился, с девкой. А комнату всегда внизу снимает. Там, значит, и просторней и теплей, хоть и дороже…