Дмитрий Скирюк - Осенний Лис

Слезы.

Дождь.

Кто плачет там, на небесах?

Травник поднял голову.

— Что мне делать? — прошептал он. — Что?

Вайда молчал. Молчал и Иваш, понимая, что поделать ничего не сможет, что бы ни произошло сейчас меж этими двоими.

Ветер усилился, как вдруг послышался странный шум. Все обернулись к замку.

Замок, еще погруженный во мрак, вдруг расколола трещина; она шла зигзагом от кровли до основания. На глазах у них трещина быстро расширилась, налетел сильный порыв урагана, полный лунный круг внезапно засверкал им в глаза, мощные стены распались и рухнули. Раздался протяжный гул, точно от тысячи водопадов, и глубокий черный омут безмолвно и угрюмо сомкнулся над развалинами Дома Эшеров.

Ворон с криком расправил крылья, взлетел и растворился в темном небе.

Травник опустил свой меч.

— Я люблю тебя, — сказал он. — Я, наверное, и впрямь дурак, но я люблю тебя. Кем бы ты ни была. Дай руку.

Камень на его браслете бешено пылал.

Ручей нес лодку. Небольшую — в две ладони длиной, очень красивую и тщательно отделанную, с малюсенькими лоскутками красных парусов и торчащими в стороны веслами. Буквально шагов через двадцать ручей впадал в море, водопадом низвергаясь с невысокого обрыва. Жуга почти что машинально опустил ладонь в воду и подхватил лодчонку под днище. Поднял ее и рассмотрел. Скамейки, паруса, рыбацкая снасть — все на ней было как настоящее, только маленькое.

— Дяденька…

Жуга поднял взгляд.

Перед ним стояла маленькая девочка лет пяти-шести, худенькая, загорелая, с черными как смоль, густыми волосами, стояла, нервно теребя подол юбчонки. В руках ее была корзинка. В корзинке лежали игрушки. Много игрушек.

— А теперь отдай мне, — сказала она, — ты уже поиграл. Я несу это на продажу.

Травник улыбнулся.

— Как тебя зовут?

— Изольда, — потупилась та. — Но папа иногда зовет меня…

— Постой. Попробую угадать… — Он на мгновение нахмурился и снова улыбнулся. — Ассоль?

— Да… А как вы догадались? Вы… волшебник?

— Может быть. Возьми, — он протянул девчушке лодочку. Сосредоточился, как это делала Аннабель, и мысленно скользнул вперед по временной спирали. — Держи крепче, вот так… Знай, Ассоль, однажды, когда ты вырастешь и станешь взрослой и красивой, будет день, ты выйдешь на берег моря и увидишь большой корабль с вот такими же вот алыми парусами. Он станет в гавани на якорь, на воду спустят шлюпку, и на ней к тебе приплывет прекрасный принц из далекой страны…

— Правда?! — Глаза девчушки восторженно округлились.

— Правда. И он сойдет на берег и скажет тебе: «Ассоль! Я люблю тебя. Я приплыл за тобой. Я увезу тебя в далекую страну, туда, где стоит мой замок и где разбит прекрасный сад с цветами и птицами. И мы будем счастливы с тобой всегда. Всегда!»

— А он… не будет драться? — с комичной детской серьезностью нахмурив брови, вдруг спросила та.

— Драться? — Жуга расхохотался. — Нет, конечно, нет! Ну, беги. Беги…

Он долго сидел, глядя девочке вослед, и не сразу расслышал шаги. Чьи-то мягкие ладони легли ему на плечи. Мед и полынь. Горчица с молоком… Травник вздохнул и поднял голову.

— Всме хорошо? — спросил он.

— Да. — Линора улыбнулась. Посмотрела вдаль, на весело бегущую к городу девчушку. — Что ты ей рассказывал?

— Сказку.

— Ты… предсказал ей будущее?

Травник кивнул.

— Но ведь будущее меняется, я же тебя учила. Вариантов много. Бесконечно много!

— Если очень верить, Аннабель, то все сбудется. Все. Поверь, уж я-то знаю.

— Так странно, — задумчиво проговорила та. — Я больше не могу ничего увидеть там. И кровь меня больше не тревожит. Наверное, я даже смогу когда-нибудь иметь детей. И знаешь, я люблю тебя, но это… совсем не так, как было раньше. Как ты это сделал?

Жуга тронул браслет и улыбнулся своим мыслям. Качнулись три подвески — трехлепестковый узел, круг и шар. Капли на нем отныне больше не было.

— Наверное, любовь, — сказал он. — Любовь и немного волшебства.

— Разве это не одно и то же?

И они рассмеялись.

Весеннее солнце высветило узкие улочки старого Цурбаагена, прошлось по черепичным крышам, заглянуло в окна. Умытая дождем, блестела серая брусчатка мостовой. Шумел, просыпаясь, утренний рынок.

— Эй, не пройдите мимо! Попытайте счастья! Поглядите на заморскую птицу, спросите совета!

Худой, рыжий парень с котомкой за плечами и невысокая темноволосая девушка остановились у слепого зазывалы. На плече его восседала нелепая зелено-красная птица с кривым горбатым клювом и пушистым хохолком.

— А что, он тоже говорит? — спросила девушка.

— Почему это «тоже»? — удивился зазывала. — Это же папагал — редчайшая диковина! Где вы могли увидеть такое раньше? Говорит, конечно! Только не по-нашему. Как франки говорят. Но я переведу.

— Спроси его, — подначил девушку ее спутник. — О будущем.

— Ты думаешь, сбудется?

Парень улыбнулся:

— Посмотрим.

Девушка откинула за ухо выбившуюся прядь волос, шагнула вперед. Медь звякнула о глиняную миску.

— Скажи, когда мы расстанемся?

Слепой потянул за цепочку, привязанную к ноге птицы. Папагал нахохлился, склонивши набок голову посмотрел на девушку, на парня и вдруг нелепым хриплым голосом, что было мочи выкрикнул:

— Jamais!

«И ты поверил глупой птице?» — спросил медведь. Жуга пожал плечами.

— Я был счастлив тогда. По-настоящему счастлив. И мне хотелось в это верить.

«Счастье быстротечно».

— Да, — кивнул травник. — Я и сам потом все это понял.

«Ты разочаровался в ней?»

— Нет. Я и сейчас ее люблю. Просто… мы уже не вместе.

«Вампиры редко любят только одного. Радуйся: ты первый на моей памяти, кто смог полюбить вампира и остаться живым».

— Я знаю, — тот вздохнул. — Но только что-то мне невесело. Что до остальных людей… так Иваш и сейчас, вроде, жив-здоров. А меч и сейчас со мной. — Жуга извлек клинок из ножен. В красноватом свете закатного солнца серое лезвие отливало багрянцем. — Видишь? — Он провел раскрытой ладонью по лезвию. — Уже и не режет. Привык он ко мне, что ли? Или просто под вечер чудит…

«А ты не пробовал от него избавиться?»

— От меча? Да. Пробовал. Ведь он хотел ее убить. Наверное, я лишь тогда сумел его обуздать, когда сумел ему противиться.

«Еще бы! Такой меч доверяют лишь тому, кто не поддастся искушению. Иначе, помнишь, что произошло с клинком по имени Хануд?»

Некоторое время оба молчали.

«Тот человек… из камня, — сказал медведь, — я встречал ему подобных. Друид с севера. Смерть они сделали своей профессией. Девчонке повезло, что она встретила тебя».

— Я оказался плохим защитником. Да и Роджер погиб.

«Кто ты такой, чтоб осуждать чужую смерть? Что она может дать тебе? Чему научить?»