Владимир Ареньев - ФЭНТЕЗИ-2004

Дом «красных курток» располагался на отшибе, и поблизости от него не приметно было ни одного костра. Меж тем уже настала настоящая ночь, и дом окружал мрак.

Рен первым поднялся на крыльцо, остановился у дверей. Выжидательно повернулся к Тевено. Тот неуверенно прошел по ступенькам. Дверь была прикрыта, но не заперта и Тевено показалось, что из-под нее пробивается слабый свет. Тевено поднял руку, отяжелевшую, точно налитую свинцом, и ударил кулаком. Не дожидаясь ответа, выкрикнул:

— Орен! Это я, Тевено…

— Входи, — услышал он.

Тевено рванул на себя дверь. Прихожей в доме не имелось, дверь от порога вела в просторную горницу. Посреди нее стоял длинный мощный стол, на котором мерцал светец. У стола на лавке сидел Орен, босой, в рубахе и штанах, и латал красную куртку.

Тевено впервые видел конвоира без форменной куртки и сапог. И убедился — правда, в глубине души он никогда в это не верил — что ни птичьих лап, ни глаза на груди, который мигал бы сквозь распахнутую рубаху, у Орена не имелось. Впервые он видел Орена и без оружия, которое, казалось, словно приросло к нему. Правда, пояс с ножами и самострел лежали тут же, на столе, и Орену стоило лишь протянуть руку за ними. А вот топор он куда-то прибрал.

То, что в дом вошло два человека, а не один, по-видимому, ничуть не обеспокоило его, и даже не удивило. Тем не менее Тевено счел нужным как можно быстрей, дабы предупредить осложнения, сказать:

— Это Рен, мой друг. Мы из одной деревни.

— Угу, — подтвердил Рен. — Мы с тобой почти что тезки.

Орен окинул его взглядом, точно ища какого ни на есть сходства с собой. Не нашел. В противоположность долговязому и худому конвоиру, Рен был среднего роста, широк в груди, с крепкой короткой шеей. Особенно несхожи были их лица — круглая, голубоглазая, мнимо-простецкая физиономия Рена, с блуждающей улыбкой, и тонкое, треугольное, с высокими скулами, лицо Орена, на котором, казалось, жили только разноцветные глаза.

Пока длилось это взаимное оглядывание, Тевено косил в сторону — не только из деликатности, сколь из любопытства — в цитадели он так и не увидел, как живут «красные куртки». Никаких роскошеств его взору не предстало. Прочные бревенчатые стены и простор — вот все преимущества, которые пограничники получали перед другими обитателями Рауди. Здесь могло поместиться, не тесня друг друга, до сотни человек — и умещалось, наверное, когда была нужда. Только спать им, скорее всего, приходилось на полу, потому что ничего подходящего для ночлега, кроме скамей у стен, Тевено не увидел. Но, возможно, постели были наверху. Дом был не то, чтобы двухэтажный, а двухъярусный. На высоте примерно в два человеческих роста вдоль стен шли балки, на которых располагался дощатый настил с дощатыми же бортами. Что за этими бортами — не разглядеть. Да и вообще, в полутьме, рассеиваемой лишь лучиной на столе, видно было плохо. Угадывалась лестница, ведущая наверх. Если в доме были окна, то их прорубили слишком высоко. Правда, сейчас от окон не было никакой пользы. И представить себе, что Орен живет здесь один? Любого бы тоска загрызла. Тевено припомнил, что кто-то из попутчиков рассказывал, будто «красные куртки» не любят ночевать под крышей. Но здесь крыша была так высоко, что Орену это было не в тягость.

— Так что тебе надобно, почти тезка? — спросил Орен. — Если насчет работы — это не ко мне.

— Нет, — беспечно откликнулся Рен. — Я работать тут не буду. Я с тобой познакомиться хотел.

— Вот он я. И что же?

— Тевено все уши мне про тебя прожужжал. Он, видишь ли, тебя боится.

— Не он один такой.

— А не по той причине, что другие. Он, представь, думает, что ты нелюдь.

Тевено чуть не задохнулся. Он всего ожидал, но чтоб Рен выложил это так, в лоб!

Орен не рассмеялся, как можно было предполагать. И не выругался. Он вообще не ругался, припомнил Тевено, а говорят, что нежить не любит черных слов. Конвоир посмотрел на собеседника с неким проблеском любопытства.

— Да? И кто же я?

— А кто тебя знает, — Рен говорил все так же лихо и беспечно. — Я в этих делах не шибко разбираюсь. Может, прагин. Хотя они, говорят, от воды далеко не отходят. А может, велеис… да мало ли! Заметь себе, это Тевено думает, а не я.

— Так чего вы от меня хотите?

— Да докажи ты ему, что он ошибается! Сделай что-нибудь такое, чего нежить делать не может!

— А чего нежить делать не может? — поинтересовался Орен.

Он развлекается, дошло до Тевено. Хуже того — они оба развлекаются!

Но даже то, что Орен и Рен смеялись над его сокровенными страхами, этих страхов не прогнало.

— Ну… не знаю. А, вспомнил! Произнести имена богов не может. Наш священник так уверял.

— Если тебе только это нужно… — медленно и размеренно, глядя Рену в лицо, Орен перечислил имена всех Семи — от Творца миров и людей, до Привратника, покровителя лжецов. Не довольствуясь этим, он начертил священный знак колеса.

— Довольно с тебя? — спросил Рен, обращаясь к Тевено.

Тот медлил с ответом — язык присох к гортани.

— А у тебя здорово получается! — на сей раз слова Рена были адресованы конвоиру. — Я бы так бойко не сумел.

— Пожил бы в цитадели — научился. Там хоть не часто, но молебны устраивают… Еще что? Очищение бычьей кровью вроде бы надо проходить, то ли пить ее, то кропить. Беги, малый, режь быка, попробуем…

— Придумал! Я во всем вашем Рауди коровы живой не видел, не то что быка.

— Тогда придумывай что другое. Или вовсе отвяжись от меня.

— Погоди… сейчас соображу… Вспомнил! Перед нежитем надо рассыпать зерно, или там бусы, короче, мелочь всякую. У тебя есть?

— Я не птица, чтоб зерно клевать, и не девка, чтоб бусы носить.

— Не придирайся к словам! Так нет у тебя?

— Кто из нас кого испытывает?

Рен почесал в затылке. Потом решительно оторвал от рукава рубахи шнурок с нанизанными сухими ягодами шиповника. Деревенские старухи считали такой шнурок средством от дурного глаза и нашивали на одежду внукам. Тевено удивился, что бабкина памятка сохранилась у Рена, да и рубаха на нем вроде чужая… Тем временем Рен стянул ягоды со шнурка и рассыпал их по столу. Не удовлетворившись увиденным, раскатал их ладонью как можно дальше друг от друга. Орен, нахмурившись, следил за его действиями.

— И что дальше?

— Дальше — если ты тот, за кого Тевено тебя держит — ты должен непременно начать считать то, что перед тобой рассыпано. И не остановишься, пока все не сосчитаешь. Просто не сможешь.

— Это шутка?

— Нет, — с исключительной серьезностью ответил Рен, — самый верный способ. Множество народу таким манером от нежитей спаслось. Нелюдь, значит, считает, а человек ноги уносит. Лучше всего при себе маковые зерна иметь, но, прости, не предусмотрел.