Мышь88 - Гарри Поттер и Змей Слизерина

— Не представляю, зачем тебе так понадобилась история моей семьи. Она вовсе не так интересна и захватывающа, как тебе кажется.

— Я только хочу…

— Ты хочешь понять, да… Но все это мало связано с настоящим.

— Это не так, профессор! — живо возразил Гарри. — Больше всего на нас влияет именно наше детство. Закладываются основы характера, или что‑то в этом роде…

— Зачем тебе становиться аврором, Поттер? Хорошие психоаналитики сейчас тоже в большом дефиците.

Это прозвучало вполне добродушно, и Гарри позволил себе улыбку.

— Так Гермиона всегда говорила, — смущенно сказал он. — Но, сэр, Вы ведь толком ни с кем об этом не говорили, так ведь?

— Угадал. Но из меня вряд ли получится хороший рассказчик, знаешь ли. К тому же ты задаешь слишком пространные вопросы.

— Я просто думал о том, зачем Волдеморту потребовалось убивать Вашего отца?

— Он был там не причем, — помрачнел Снейп. — Короче говоря, многие из моих «товарищей» завидовали мне. Никто из них в возрасте восемнадцати лет не достигал того, чего достиг я, в том числе и в области Темных Искусств. Кроме того, их несколько раз чуть не поймали: то Министерство выходило на их след, то магловская полиция. Оба варианта, конечно же, не устраивали Волдеморта, который в то время действовал исключительно тайно. Я же был осторожнее, хитрее и всегда доставлял ему нужную информацию. Тогда я уже не жил с родителями и почти ничего не знал о них, хотя моя мать мне писала, редко, должен признать. Она предполагала, видимо, чем я на самом деле занимался, но она никогда не говорила об этом отцу, которому и так было наплевать на это. Он не заботился ни о чем и ни о ком, это было его кредо, и она любила его в течение лишь недолгого времени, это я всегда подозревал.

Снейп немного помолчал, и Гарри, осмыслив услышанное, ясно представил себе все. Будучи ребенком, а затем и подростком, Снейп всегда очень болезненно все переживал. Потом глубокие внутренние эмоции ушли, а характер остался, но это было не одно и то же. Что‑то как бы замерзло в нем, прочно и безнадежно. И сейчас таял первый слой вечной мерзлоты…, но только первый.

— Мой отец не работал уже несколько лет, когда это случилось. Я ничего не хотел о нем знать, но кое‑что я смог установить из писем моей матери: он редко бывал дома, шатался где‑то с подозрительным личностями и… обижал ее, когда возвращался. Несколько раз я хотел разобраться с ним, но я точно знал, что она бы никогда мне этого не позволила. У нее не было ни дома, ни родственников, одним словом, она не могла больше вернуться в волшебный мир и не хотела этого. Я пытался изгнать все это из своей головы, когда я обнаружил это, — Снейп указал на кусок бумаги. — Изначально это был целый листок, но он был разорван. Это была чистая случайность. А случилось вот что: как‑то я пришел к себе на квартиру, где я временно обитал, и застал там полный разгром. Я снял магическую пробу и установил, что это были Долохов и компания.

— Простите, сэр, но… разве это возможно: установить личность того, кто применил магию, да еще и по прошествии времени? Мне казалось, что устанавливается сам факт применения магии. Таким образом нас выслеживали несколько раз.

— Это просто еще одно заклинание, — рассерженно отмахнулся Снейп. — То, что известно мне и некоторым Пожирателям Смерти, разумеется, запрещено законом. Но Министерство пользуется этими знаниями само, в критических случаях. Так вот, я тут же понял, кто это был. Лучше всего было бы выследить его где‑нибудь одного, но это было в то время довольно сложным делом, поэтому я отправился прямиком в его убежище (этот олух был полностью уверен в том, что о нем никто не знает) и перевернул там все вверх дном. Это было глупо, да, если ты это хочешь услышать, но я был слишком зол, чтобы разрабатывать изощренные планы мести. Просто это был уже не первый случай, когда Долохов пытался досадить мне. И там, в его логове, я обнаружил этот дневник, который был довольно неплохо зачарован, но для меня не составило никакого труда быстро с этим управиться. Меня как будто что‑то подтолкнуло прочесть только последнюю страницу… остальное читать уже не было смысла. Я вырвал ее, а сам дневник уничтожил. То, что довелось прочесть тебе, это лишь то, что осталось после опустошения дома моих родителей. Не могу сказать, что я об этом очень уж сожалею.

— Ну, то, что Долохов больной, я понял как‑то сразу, — заметил Гарри. — Неужели он действительно думал, что Волдеморт его похвалит за это?

— Им просто повезло. Мой отец умер, потому что оказался не в то время не в том месте. Долохов долгое время планировал нечто такое. Я имею в виду то, что его хорошенько развлечет. В ту ночь ими были убиты многие из знакомых и не знакомых мне маглов. А на утро они обо всем гордо донесли хозяину и, так как их никто не поймал и не видел, получили одобрение. Я об этом не знал, поскольку отсутствовал, так сказать, по службе. Но они этим не удовлетворились, им захотелось поставить меня на место таким бесславным образом…

— Вы отомстили им?

— Я не имел тогда такой возможности, да и с чего бы? Из‑за моей квартиры? За это я, собственно, отомстил.

— Но…, — Гарри в немом изумлении уставился на Снейпа. Он пытался понять и не мог. Снейп больше ничего не говорил, погруженный в свои мысли. Потом Гарри пришел в себя и спросил: — А Ваша мать?

— Она покончила с собой.

— Что?

— Удивлен?

Гарри не нашелся что ответить. Он был готов услышать все, кроме этого.

— Она была слишком зависима от него, к тому же она почти ничего не умела делать, разве что по дому.

— Но ведь она была волшебницей!

— Отец сломал ее палочку, и она не стала заказывать себе новую. Она боялась его, так как он ненавидел все, так или иначе связанное с ее миром, и оставила надежду задолго до его смерти. Конечно, я не ожидал ничего такого. Когда письма перестали приходить совсем (их не было несколько месяцев подряд), я решил выяснить, что случилось. Я нашел ее в доме… это был яд, и очень хороший… яды она всегда готовила превосходно.

— Нашли? Спустя несколько месяцев? — Гарри невольно содрогнулся и почувствовал дрожь во всем теле.

Снейп изобразил некое подобие ухмылки, увидев глаза Гарри, полные ужаса.

— Лучше не представляй себе ничего. Все было вовсе не так ужасно. Она перестала писать, да, может быть, она ждала, что я приду и утешу ее, и, когда этого не произошло, она приняла яд. Поттер, я не мог и вообразить себе такое, она была сильной, намного сильнее, чем я и он…И я помню ее лицо… почти нетронутое тлением… Ну, да, все верно, Поттер, я должен был что‑то предпринять, чтобы этого не произошло. Но теперь уже поздно раскаиваться.

Гарри молчал. Лицо Снейпа, серое и постаревшее на несколько лет, выражало что‑то непостижимое. Слишком много смертей для одного человека и слишком мало надежды и любви… Неожиданно Гарри понял, что плачет. Глаза Снейпа были абсолютно сухими, но все черты лица болезненно обострились, и все же он не отвел взгляда.