Джонатан Стрэн - Драконы

— Ладно, Секох. Питайся. Мне нужно только узнать дорогу.

— Ну, если ваша милость на самом деле не… — Секох робко, бочком, продвинулся вперед. — Если я не оскорблю вас своим аппетитом и дурными манерами, сэр. Я всего лишь водяной дракон…

И он с жадностью впился зубами в корову, словно действительно подыхал от голода.

Джим наблюдал за ним. Неожиданно он почувствовал, как его длинный язык облизывает челюсти. В брюхе заурчало. Он был потрясен такой реакцией. Сырое мясо? Дохлая корова — мясо, кости, шкура и все прочее? Он обуздал свой непрошеный аппетит.

— Э-э-э, Секох, — сказал он, — я здесь мимолетом. Надеюсь, ты знаешь эти места… Вообще, как корова на вкус, ничего?

— О, уж-жас-сно — мням-м, — отвечал Секох с набитой пастью. — Жилистая, старая. Для такого водяного дракона, как я, сойдет, но не для…

— Да, так насчет дороги…

— Да, ваше высочество?

— Видишь ли… Разумеется, это твоя корова…

— Так вы сказали, ваша честь, — осторожно напомнил Секох.

— Я просто подумал… Видишь ли, я никогда не пробовал есть корову вот так.

Секох пробормотал что-то себе под нос в полном отчаянии.

— Что ты сказал? — переспросил Джим.

— Я сказал, — покорно ответил Секох, — может, вы, ваша честь, хотели бы попробовать…

— Ну, если это тебя не слишком расстроит.

— Ничего, переживу.

— Ну, в таком случае…

Джим подошел к корове и вонзил зубы в лопатку. Сочное мясо соблазнительно защекотало язык…

Вскоре они с Секохом уже сидели рядышком, облизывая кости языками, шершавыми, словно терки.

— Наелся ли ты, Секох? — спросил Джим.

— Вполне, сэр, — ответил водяной дракон, с сожалением глядя голодными глазами на дочиста обглоданный скелет. — Хотя, если ваше превосходительство не возражает, у меня слабость к мозговой косточке…

И он с хрустом вгрызся в бедренную кость.

— Ладно, теперь, — сказал Джим, — насчет этой Гиблой Башни. Где она находится?

— Насчет ч-чего? — заикаясь, переспросил Секох, выронив мозговую кость.

— Гиблая Башня. Она где-то на болотах. Ты ведь знаешь, где это?

— О да, сэр! Конечно, сэр. Но вы ведь не собираетесь лететь туда?! Не то чтобы я осмелился что-то советовать вашей светлости… — причитал несчастный Секох, и голос его срывался от ужаса.

— Да нет же, — успокаивал его Джим. — Чего ты так заволновался?

— Ну, я, конечно, всего лишь ничтожный водяной дракон. Но эта Гиблая Башня — страшное место, ваша милость, сэр.

— Как ты сказал? Страшное?

— Ну да, вот именно. — Секох огляделся с несчастным видом. — Оно когда-то загубило нас всех, сотни лет тому назад. Мы были драконы как драконы, как все, — о, конечно, не такие большие и красивые, как вы, сэр. Потом, после того, говорили, что Добро победило, а Зло потерпело поражение и Башня была разрушена. Но нам-то, водяным драконам, легче от этого не стало, и я бы на вашем месте не полетел бы туда ни за что на свете, ваша милость, правду говорю.

— Но что в ней такого ужасного? Что там такое на самом деле?

— Ну, я не могу сказать, что в ней на самом деле что-то есть. Ничего такого, ваша светлость, во что бы можно было вонзить когти. Просто туда приходят и оттуда выходят странные твари… вот и в последнее время…

— Что в последнее время?

— Ничего… Честное слово, ничего, ваше превосходительство! — чуть не плакал бедный Секох. — Ваша светлость не должны слушать слова недостойного мелкого водяного дракона вроде меня. Я просто говорю, что в последнее время Башня вселяет еще больший страх, чем обычно. Вот и все.

— Может, все это одно воображение, — резко отозвался Джим. — Ладно, где это находится?

— Надо лететь на север миль пять.

Пока они ели и беседовали, солнце совсем закатилось. Сгустились сумерки, и Джиму пришлось напрячь зрение, чтобы разглядеть в темноте, куда указывает лапой водяной дракон.

— Долетите до Большой Гати. Это широкая грунтовая дорога, тянется с востока на запад, пересекая топи. Над ней повернуть на запад и лететь прямо к Башне. Башня стоит на скале, развернута в сторону моря.

— Пять миль… — задумчиво протянул Джим. Он с нежностью подумал о мягкой траве, на которой растянулся после неожиданного обеда. Его покрытое жесткой чешуей тело, похоже, не ощущало разницы температур. — Что-то меня в сон клонит. Утром увидимся, Секох.

Под воздействием неведомого птичьего инстинкта он свернулся и прикрыл свирепую морду и шею крылом.

— Как вам будет угодно, ваше превосходительство… — Приглушенный голос водяного дракона словно доносился издалека. — Стоит вашему превосходительству приказать, и я тут как тут, в вашем распоряжении…

Погружаясь в сон, словно в темные-претемные воды, Джим уже не слышал последних слов.

Открыв глаза, он увидел, что солнце поднялось уже высоко. Он сел, потянулся, зевнул и удивленно поморгал.

Секох исчез. Вместе с ним исчезли и останки коровы.

— Чтоб тебя! — ругнулся Джим.

Но ясное утро не располагало к раздражительности. Он ухмыльнулся, представив себе, как Секох украдкой собрал кости и потащил их прочь, подальше.

Ухмылка, однако, вскоре исчезла. Попытавшись подняться в воздух в северном направлении, по солнцу, он почувствовал, как несущие мышцы обоих крыльев сводит судорогой. Неизбежное, увы, следствие вчерашних усилий. Ворча и бурча, он двинулся пешком и четыре часа спустя, грязный и потный от жары и усталости, выбрался на широкую полосу земли, тянувшуюся с запада на восток, — видимо, это и была Большая Гать. Прямая, как древнеримские дороги, она вела напрямик через болота, возвышаясь на несколько футов над болотистой равниной, и была настолько прочной, что на ней даже росли большие деревья. Джим со вздохом облегчения рухнул в тень одного из них.

Он проснулся под чье-то пение и с удивлением повертел головой. Начала песни Джим не слышал, но красивый баритон, приближаясь к нему, выводил слова песни, бодрой, как рождественский хорал:

Мелодия и слова звучали до странности знакомо. Джим выпрямился, прислушиваясь, и тут из-за деревьев показался рыцарь в доспехах на огромном белом коне. Дальше все произошло мгновенно. Увидев Джима, рыцарь с громким стуком опустил забрало, копье едва ли не само прыгнуло ему в руку, а конь галопом понесся вперед. Драконий инстинкт Горбаша сработал не менее быстро. Он заставил Джима подняться в воздух, хотя его натруженные мышцы сопротивлялись изо всех сил. Джим едва сумел плюхнуться на верхушку ближайшего дерева.

Рыцарь резко затормозил коня под деревом и смотрел снизу сквозь покрытые набухшими весенними почками ветви. В отверстии поднятого забрала виднелись пара беспокойных голубых глаз, нос, похожий на ястребиный, и упрямый выдающийся подбородок на молодом, гладко выбритом лице. Рыцарь смотрел на Джима с нетерпением.