Александр Прозоров - Наследник

Князь принял амулет, поцеловал, повесил себе на шею и склонил голову:

— Благодарю тебя, мудрый волхв. Умеешь ты ношу мою в трудный миг облегчить. И все же тревожно мне отчего-то… Прочитай заговоры свои, обойди стены. Защити город ночной от лихоимства, сглаза и нежити голодной.

— Все сделаю, княже, — положил руку ему на плечо Радогост. — Отдыхай спокойно. Стража у нас крепкая, и чар защитных никто одолеть не в силах. Иди к жене, отдыхай.

На рассвете Ротгкхон постучал в ворота чилигинского двора. Деревня всегда просыпается рано, и изнутри уже доносились шумы и голоса.

— Кто там?! — сразу ответили ему.

— Лесослав.

— К двери ступай, сейчас открою…

Вербовщик поднялся на крыльцо. Почти сразу отворилась створка, из сеней на воздух вышел босой, но в рубахе и портках, селянин.

— Здрав будь, Чилига, — кивнул ему Ротгкхон.

— И тебе не хворать, мил человек. Чего ищешь ни свет ни заря?

— Тебя и ищу. Зимава сказывала, ты в селении мужчина самый уважаемый и знающий, самый зажиточный. Посему к тебе и просьба…

— Сказывай, — приосанился от такой похвалы селянин. — Коли смогу, подсоблю, чем в силах.

— Ты ведь знаешь, Чилига, невеста моя сирота, богатством похвастаться не может. Венчаться мы сегодня собрались, а нам ни угощения собрать, ни сестер ее одеть…

— Значит, все-таки женишься, не передумал? — удивился мужик.

— Обет данный нарушать — это себя не уважать в первую очередь, — уже в который раз ответил вербовщик. — Обещал — значит, женюсь. Не в этом главная моя забота. Гостей мне надобно приветить, кои поздравить нас захотят. А еще надобно мне телегу и лошадь где-то найти. Намедни князь ваш в дружину меня позвал, грех отказываться. Чтобы в Муром перебраться, повозка нужна и припасы в дорогу.

— Не знаю, чем тут тебе помочь, — пожал плечами Чилига. — Хлопотно все это. Зело много всего зараз. Рази один управишься?

Ротгкхон положил руку на грудь и красноречиво сжал пальцы возле одной из золотых пуговиц.

— Вообще-то, есть у меня старая телега… — жадно блеснули глаза мужика. — До города доедет. И там еще не один год послужит, коли за осями следить да дегтем мазать.

— Без лошади самая хорошая телега никакой пользы не принесет.

— Это да, Лесослав… — Мужик моментально вспомнил имя гостя. — Однако же у Туряка ныне кобыла ожеребилась, и еще двухлетка бегает. Мыслю, старую кобылку либо двухлетку он продать согласится. Куда ему столько скотины?

— Я тут никого не знаю. — Вербовщик оторвал пуговицу и протянул Чилиге. — На твою помощь полагаюсь. Выручишь?

— Отчего доброму человеку и не помочь? — сцапал тяжелое золото мужик. — Вот токмо… Нарядов для девиц малых пошить не получится. Коли сегодня венчаетесь, уже не поспеть.

— Ну и ладно, — махнул рукой Ротгкхон. — Главное, чтобы гостям нашлось чего закусить и выпить.

— О сем не беспокойся. Сделаем! Невеста-то твоя где? Отчего один ходишь?

— К родителям пошла. Меня не взяла, одна возле усыпальницы побыть желает.

— А-а… — коснулся пальцами губ Чилига. — Родителям о празднике поведать, это правильно… Столов-то у тебя на дворе, помню, нет? Надобно тоже принести.

Мужик уже думал о том, как лучше отработать полученную награду.

Зимава в это время уже замерла возле небольшого деревянного домика, поставленного на высоком, выше ее роста, пне. Именно так, по местному обряду, хоронили деревенские своих умерших. Обычно домики были большими, чтобы человек без труда помещался, но от ее родителей и братьев праха осталось совсем немного, и их последнее прибежище тоже оказалось небольшим.

Девушка молча постояла возле пня, прижавшись лбом к облезающей коре, пригладила ее ладонью:

— Вот так, мама. Я все-таки стану мужней женой. Неправильно все выходит, знаю. Но ведь ты не осерчаешь? Как мне иначе? Сестры теперь в сытости будут… Я достойной женщиной… Я ведь верно поступаю, мама? Скажи, верно?

За ее спиной, в лесу, послышалось утвердительное кукуканье.

— Спасибо, мама… — закрыла глаза девушка.

Она еще немного постояла молча, но когда из глаза выкатилась слеза, торопливо отерла щеку и побежала в сторону деревни. Солнце быстро поднималось к зениту, и времени у нее оставалось совсем немного.

У себя во дворе Зимава с удивлением обнаружила соседок, поправляющих поставленные возле стола скамейки. Судя по количеству — от каждого дома принесли не меньше двух. На столешницах возвышалась охапка разномастных ковшей, стопкой стояли полтора десятка мисок.

От неожиданности девушка замерла за калиткой, но чилиговская Веселина приветливо помахала ей рукой:

— Привет, молодуха! Где гуляешь? Никак забыла, о чем на сегодня уговорилась?

— Нет, не забыла. — Зимава оправила юбку платья, зашла на двор. — Ты подружкой будешь?

— А и буду, коли позовешь, — легко согласилась соседка. — От такого рази отказываются? Тебе сегодня сладости изрядно достанется, так может и мне чего перепадет? — Она подошла ближе и подмигнула: — Батя велел кошму в овине постелить и рогожу у входа повесить. Не с сестрами же тебе первую ночь коротать. Токмо завтра мы ее обратно заберем!

— Чего это он так расщедрился? — уже встревожилась Зимава.

— Дык Лесослав же твой поутру пришел и попросил с праздником подсобить. Угощений и припаса всякого у него нет, зато золота в достатке. От они с отцом и разменялись. Нынче он с твоими младшими в сундуках наших роются. Сарафанов новых пошить не успевают, задумали хоть рушниками шитыми как-то приукраситься… — Веселина облизнула губы и полушепотом удивилась: — Как расстарался иноземец-то твой… Обычным венчанием обойтись не хочет. Нечто и вправду сердцем на тебя запал? Про невесту свою нареченную забыл, планы все свои бросил, свадебку шумную затевает, честь по чести… Запал! Сразу видно, запал. С первого взгляда присох прям как намертво! Ох, Зимава, умеешь ты за грибками-ягодками сходить. Где место такое урожайное, не подскажешь?

— На гнилых топях, я же уже признавалась, — рассеянно ответила девушка, осматривая приготовления. — Не к месту летом пировать-то. Страда.

— Ты за гостей не боись, подруга, — рассмеялась Веселина. — Уж для пира полдня как-нибудь выкроят. О, вон они идут. Твой с девчонками.

— Зима-а-ава!!! — Плена и Чаруша отпустили Лесослава, промчались вперед, обняли девушку: — Зимава, правда, мы красивые?

Чаруша отступила, покрутилась. Рубаха ее, как и прежде, оставалась обтрепанной, но на плечах лежал хрустально-белый рушник с зеленым шитьем по краям, а талию опоясывала широкая темно-синяя лента с кисточками. Плена выглядела так же празднично — но хвастаться не умела и просто улыбалась.

— Ты очень нарядная, — согласилась Зимава, глядя в карие глаза лешего.