Ночная Всадница - Дочь Волдеморта

— Джинни! — крикнул мальчик, который выжил. — Ты ничего не знаешь! Уходи, пока они не схватили тебя! Гермиона стала…

— Это ты ничего не знаешь, Гарри, — перебила его девушка, делая несколько шагов и становясь около Гермионы.

Казалось, что‑то внезапно треснуло в натянутом воздухе и рухнуло, бесшумно, но с оглушительным грохотом. Взорвалось, а потом потухло. И теперь только пепел крупными хлопьями медленно опускался на пепелище…

— Нет, — прошептал Гарри и внезапно весь его пыл, весь жар, вся ненависть в его душе — всё пропало. Стало пусто и темно. — Нет, — безжизненно повторил он, — только не это.

Джинни молчала и смотрела на Гарри, не обращая внимания ни на кого вокруг. Смотрела и не могла понять — неужели она любила этого человека? Сейчас девушка испытывала к нему только ненависть. Острую. Она хотела причинять ему боль каждым своим словом, но отлично справлялась с этим, даже не раскрывая рта.

— Джинни, — тихо прошептал Рон, — Джинни, отойди от нее. Она — дочь Того–Кого–Нельзя–Называть. Она стала Пожирательницей Смерти!

Джинни молчала и, чуть прищурив глаза, смотрела на Гарри. Молча выпростала она руку из‑под черного плаща, медленно потянула тесемки; с меланхоличной задумчивостью инквизитора девушка перекинула левую руку через голову и неторопливо стянула с себя ткань. Она не отрывала взгляда от глаз своего экс–возлюбленного, завороженно следящего за Черной Меткой на ее предплечье.

Джинни опустила руку. Она молчала.

— Не может быть.

Рон застонал и подался назад. Он осел на пол у стены и схватился за голову руками.

— Прости меня, Рон, — подала голос Джинни. Ее звонкая речь эхом отдавалась от каменных стен кабинета. — Прости меня за то, что я сделала. Видит небо, я просто хотела быть с Гарри. — Она опустила руку и перевела взгляд на брата. — Я любила его. Я действительно любила его, Ронни. Я была готова ради него бороться, встать с ним плечом к плечу и сразить всех его врагов или погибнуть. Я была ему верной возлюбленной, братец, я отдала ему душу — а он попрал ее ногами. Он отвернулся от меня тогда, когда был для меня всем и когда всё, что я имела — принадлежало ему. Я страдала. Я ужасно страдала. Я сгорала от боли и бессилия. Но что бы я ни делала — он не замечал этого. Он думал только о Снейпе, только о Темном Лорде, только о своих Хоркруксах — о чем угодно, но не обо мне.

Я могла расшибиться в лепешку. Он не ревновал меня, когда я надеялась вызвать его ревность, он сказал: «Что ж, так даже лучше» и забыл. Тогда я попыталась вызвать его жалость. Но он не мог разглядеть моих страданий на фоне судеб мира, который почему‑то вознамерился спасти от того, кто на него не претендует. Я могла бы умереть — и он бы не слишком опечалился. Просто еще один досадный факт. Я могла бы выйти замуж, уехать или изуродовать себя — он и не заметил бы этого. Я просто для него ничто. Он украл мою душу, мое сердце — и забыл вернуть перед тем, как ушел волонтером на войну, которую никто не собирается вести, которая была заранее проиграна, в которой не соотносятся силы, не осознаются цели. Но он не думал о целях, как не думал обо мне, как не думал и не думает ни о чем, что его окружает. Он воин своих иллюзий. И в его мире нет места простым смертным вроде меня, — она сглотнула и заговорила громче. — Но было то одно, одно единственное, что могло напомнить ему о моем существовании. Привлечь его внимание. Я могла сделать только один шаг, чтобы меня опять заметили. И как бы ни был ужасен этот шаг, как бы он не пугал меня до того, как я осмелилась совершить его — я понимала, что я только так могу привлечь его внимание. И только так могу ему отомстить. Это была единственная боль, которую я имела власть причинить Гарри Поттеру, — голос Джинни сорвался на хриплый шепот. — А я теперь хочу причинять ему боль, братец. Любой ценой. Хочу отомстить.

Я хочу, чтобы меня простили ты, мама и папа, Фред и Джордж, Билл, Чарли и Перси. Все, кого я знаю и люблю, — теперь Джинни говорила глухо. — Все, с кем мне уже не по пути. Мне очень жаль, у меня болит душа — но Гарри Поттер вынудил меня стать Пожирательницей Смерти. И теперь моя душа и мое тело принадлежат милорду. Я больше ими не распоряжаюсь. Но я могу умереть за него с легким сердцем потому, что я воплотила единственное, что у меня осталось — свою мечту. Я отомстила Гарри Поттеру. За то, что он сломал мою жизнь. Мою молодую, прекрасную жизнь, растоптал мою душу и лишил меня будущего. Я буду преданно служить милорду, отдам остатки себя во имя его и во славу его. Потому что, в сравнении с Гарри Поттером, в Темном Лорде нет ни капли жестокости, — ее голос опять опустился до вдохновленного шепота. — Милорд понимает, знает, он верит в людей. Он знает людей. Знает меня. Я буду служить ему без отвращения, я буду служить ему преданно. Я благодарна ему за то, что он мне дал. А он дал мне шанс прожить мою жизнь, а не положить ее на алтарь Гарри Поттера и его иллюзий. — Джинни выпрямилась. — Темный Лорд спас мою жизнь, излечил меня от проказы, пожиравшей меня жгучим пламенем изнутри. Никто не видел, никто не замечал. А я готова была зачахнуть и рассыпаться прахом среди безликой толпы окружающих эгоистов. Я не могла спать, я не могла есть, я едва ли могла жить. Темный Лорд освободил меня. И он не только снял с меня цепи, он дал мне крылья, — она улыбнулась леденящей, зловещей усмешкой, и в карих глазах полыхнуло что‑то фанатичное и страстное. Вдруг, всего на один миг, всем выражением своего лица Джинни стала похожа на Беллатрису Лестрейндж. Гермиону дрожь пробрала от этого странного сходства. — И я за это прощаю ему всё, — продолжала девушка, не отводя глаз от Рона, который сидел на полу, обхватив голову руками и смотрел на нее сквозь сведенные судорогой пальцы, — всё, что он совершил и совершит, и преклоняю колено в почтении и преданности. И если ты, Гарри, — она впервые перевела свой холодный, немигающий взгляд с ошеломленного брата на Гарри, который смотрел на нее широкими от ужаса глазами, — если ты когда‑нибудь осмелишься поднять палочку на Моего Лорда, я убью тебя. Медленно. Изощренно. Мучительно. Я уничтожу тебя, если ты осмелишься бороться против Темного Лорда. И до последней капли крови буду защищать его. Потому что у милорда есть душа — на сколько бы частей она ни была разбита, даже та малая толика, которая хранится в самом надежном тайнике — в нем самом — выше и достойнее тебя во сто крат. Потому что милорд не причиняет зла тем, кого ценит или тем, кто ему не мешает. Чем я помешала тебе, Гарри. За что ты такое со мной сотворил?

Повисла пауза. Долгая, тяжелая пауза. Рон молчал и смотрел в пол. Гермиона тоже ошеломленно притихла. Она знала, что чувствует Джинни; знала, ради чего та перешла на темную сторону; знала — но вместе с тем ее слова поразили наследницу Темного Лорда до глубины души. Сердце сжалась от боли за эту девушку, ни в чем не повинную, молодую, прекрасную и так безжалостно распятую на мученическом кресте за чужие грехи, грехи, которые она была готова и хотела разделить и облегчить для их законного обладателя.