Мэри Стюарт - Хрустальный грот

— Да, только ты слишком рано окликнул меня.

— Нам нужно поворачивать, если мы хотим успеть к ужину. Хороший у тебя пони. Ты хочешь ехать впереди на обратном пути?

— Если можно.

— Повторяю: не спрашивай разрешения, поступай, как считаешь нужным. Я знаю, тебе нелегко знать, что ты не можешь выезжать один, но ты пока еще слишком юн, и мое дело присмотреть, чтобы ты не попал в беду, только и всего.

— В какую беду я могу попасть? Дома я привык везде ездить один…

— То было дома. Ты еще не знаешь эти места как следует. Ты можешь заблудиться или упасть с лошади и остаться лежать в лесу со сломанной ногой…

— Не слишком убедительно, правда? Тебе приказали следить за мной, признайся.

— Присматривать за тобой.

— Это почти то же самое. Я слышал, как тебя называют: «Сторожевой пес».

Кадал хмыкнул:

— Не надо меня щадить. «Черный пес Мерлина» — вот как меня называют. Да я и не против. Я делаю, как он мне приказывает, и не задаю лишних вопросов, но мне жаль, если это тебя раздражает.

— Вовсе нет. Я совсем не это имел в виду… Все в порядке, только… Кадал…

— Что?

— Так я все-таки заложник?

— Этого я не могу сказать, — ответил Кадал с одеревеневшим лицом. — Поехали. Ты разминешься со мной?

Наши лошади стояли в месте, где дорога сужалась. В глубокой луже посреди дороги, слабо поблескивая, отражалось ночное небо. Кадал заставил свою кобылу отступить в обрамлявшие просеку заросли молодых деревьев, а я принудил Астера, который не замочил бы ног, если его не пришпорить, пройти мимо кобылы. Когда круп гнедой лошади вжался в переплетение дубовых и каштановых ветвей, позади нее вдруг послышался треск ломаемого подлеска, и какой-то зверь, проскочив под брюхом кобылы, метнулся через просеку прямо перед мордой моего пони.

Внезапное движение испугало обеих лошадей. Захрапев от ужаса, гнедая кобыла дернулась вперед, натянув удила. В тот же момент Астер отпрянул в сторону, едва не выбросив меня из седла. Тут кобыла ударила пони в плечо; тот круто развернулся и, став на дыбы, сбросил меня наземь.

Я тяжело плюхнулся в грязь у обочины всего в нескольких дюймах от лужи, возле расщепленного пня старой сосны, о который я мог бы сильно пораниться, попади я прямо на него. Я отделался царапинами, парой синяков и вывихнутой лодыжкой; когда я перевернулся и попробовал ступить на нее, меня пронзила такая острая боль, что черный лес поплыл у меня перед глазами.

Кобыла еще не успела остановиться, а Кадал уже соскочил с седла, набросил поводья на сук и склонился надо мной.

— Мерлин… господин Мерлин… ты ушибся?

Заставив себя разжать крепко стиснутые от боли зубы, я начал осторожно обеими руками распрямлять ногу.

— Нет, только лодыжку слегка повредил.

— Позволь мне взглянуть… Нет, не двигайся. Клянусь псом, Амброзий с меня за это шкуру спустит.

— Что это было?

— По-моему, дикий кабан. Для оленя слишком маленький, а для лисы — крупный.

— Судя по запаху, это был кабан. Где мой пони?

— Надо думать, на полпути домой. Конечно, тебе пришлось бросить поводья, правда?

— Извини. Там перелом?

Руки Кадала тщательно ощупывали мою лодыжку.

— Не думаю… Нет, наверняка нет. Больше ты ничего не повредил? Вот, давай, попытайся встать на ноги. Кобыла довезет нас обоих, и если удастся, то я хочу приехать раньше, чем твой пони прибежит с пустым седлом. Меня уж точно скормят миногам, если Амброзий его увидит.

— Ты же не виноват. Неужели он так несправедлив?

— Он посчитает, что это случилось по моей вине, и будет недалек от истины. Давай попробуем.

— Нет, погоди минутку. Не беспокойся об Амброзии, мой пони не ускакал домой. Он остановился неподалеку на просеке. Тебе лучше поехать и привести его.

Кадал опустился на колени рядом со мной, я видел его смутную тень на фоне неба. Он повернул голову, вглядываясь во тьму. Рядом с нами тихо стояла кобыла; ее волнение выдавали лишь стригущие уши и сверкающий белым глаз. Тишину вспорол крик совы, и где-то далеко ему эхом отозвался другой.

— Уже в двадцати шагах ничего не разглядеть, — сказал Кадал, — темно, хоть глаз выколи. Ты слышал, как он остановился?

— Да. — Это было ложью, но ни время, ни место не подходили для разговоров. — Иди и приведи его, быстрее. Пешком. Он убежал недалеко.

С мгновение Кадал внимательно смотрел на меня, после чего поднялся на ноги и пошел, держась обочины, чтобы не угодить в грязь. Ясно, словно при свете дня, я видел его озадаченную физиономию. И выражение его лица внезапно напомнило мне о Сердике, каким тот был у королевской цитадели. Я привалился спиной к пню. Мои ссадины ныли, а боль пронизывала лодыжку, но, несмотря на это, меня, как после глотка теплого вина, окатило тем волнующим чувством свободы, которое приходит с силой. Теперь я знал, что должен был пойти этим путем. Это был один из тех часов, когда ни тьма, ни расстояние, ни время не будут иметь значения. Над моей головой беззвучно проплыла над просекой сова. Кобыла навострила уши, но глядела на птицу без страха.

В вышине попискивали летучие мыши. Мне вспомнились хрустальный грот и взгляд Галапаса, когда я рассказал ему о своем видении. Он не был ни озадачен, ни удивлен. Мне вдруг стало интересно: а как бы выглядел в такой ситуации Белазий? И я понял, что и он не удивился бы.

Копыта мягко шлепали по размякшей земле. Сперва я увидел серую призрачную тень Астера, а затем возле его головы замаячила фигура Кадала.

— Все в порядке, я его нашел. Он остановился в паре саженей, и не без причины. Твой пони охромел. Наверное, потянул что-нибудь.

— По крайней мере он не придет домой раньше нас.

— Поверь мне, когда бы мы теперь ни вернулись домой, неприятностей нам не избежать. Ну, давай, я подсажу тебя на Руфу.

С помощью Кадала я осторожно встал на ноги. Когда я попытался перенести вес на левую ногу, то почувствовал довольно сильную боль, но меня успокаивало, что там всего лишь вывих и скоро мне станет легче. Подсадив меня в седло, Кадал отцепил поводья от кустов и дал мне их в руки. Цокнув языком Астеру, он медленно повел его впереди.

— Что ты делаешь? — спросил я. — Разве мы не можем ехать на ней вдвоем?

— Не в этом дело. Ты же видишь, как он хромает. Его нужно вести. Если его вести впереди, то он будет задавать темп. А кобыла приспособится к нему. Тебе там удобно?

— Великолепно, спасибо.

Серый пони в самом деле сильно хромал. Опустив голову, он медленно шел рядом с Кадалом, размытой тенью маяча передо мной в сумерках. Кобыла тихо ступала следом. Я прикинул, что таким шагом мы будем добираться домой часа два, даже если забыть о том, что ждало нас впереди.

Я вновь погрузился в свои одинокие размышления. Тишину нарушали только мягкое шлепанье лошадиных копыт, поскрипывание кожаной упряжи да редкие звуки ночного леса, окружавшего нас. Кадала не было видно — лишь тень рядом с двигающимся туманным призраком моего пони. Седло большой кобылы, идущей мерным и ровным шагом, было высоким, и я оказался наедине с темнотой и деревьями.