Кристофер Паолини - Наследие

— Нет.

Муртаг слегка усмехнулся и сунул Заррок в ножны.

— Это хорошо. Мне до смерти не хотелось снова с тобой драться.

— Как тебе удалось вырваться из пут Гальбаторикса? Он ведь узнал твое истинное имя, верно?

Муртаг кивнул.

— Как я уже сказал, я больше не… мы больше не те, какими были когда-то, — и он коснулся бока Торна. — Нам просто понадобилось время, чтобы осознать это.

— Не только время, но и Насуада.

Муртаг нахмурился. Потом отвернулся и стал смотреть на море крапивы. Поскольку Эрагон тоже молчал, глядя все на ту же крапиву, Муртаг тихо спросил:

— А ты помнишь, когда мы с тобой в последний раз были возле этой реки?

— Трудно было бы забыть. Я до сих пор слышу, как кричали те лошади.

— Ты, Сапфира, Арья и я — все вместе. И все четверо были уверены, что ничто не сможет нас остановить…

В глубине души Эрагон чувствовал, что Сапфира разговаривает с Торном. И надеялся, что она потом расскажет ему, о чем они беседовали.

— Чем ты хочешь теперь заняться? — спросил он.

— Посидеть и подумать, — грустно усмехнулся Муртаг. — А потом, может, замок построю. Время у меня есть.

— Но тебе совсем не обязательно улетать! Я понимаю, это нелегко… но у тебя здесь родные: я и Роран. Он ведь и тебе двоюродный брат, а ты с ним даже не знаком… Для тебя Карвахолл и долина Паланкар — такие же родные места, как и Урубаен, может быть, даже более родные.

Муртаг покачал головой, продолжая смотреть на крапиву.

— Нет, это не поможет. Нам с Торном нужно побыть одним. Нам нужно время, чтобы исцелиться. Если мы останемся, я буду слишком занят, чтобы раз и навсегда все понять, все уяснить и для себя, и для Торна.

— Хорошая компания и постоянная занятость — что может быть лучше такого лекарства для больной души?

— Но чтобы исцелиться от того, что с нами сотворил Гальбаторикс, этого маловато. И потом… Мне было бы мучительно находиться рядом с Насуадой… сразу после всего, что было. И ей это тоже было бы мучительно. Нет, мы должны покинуть эти места. Хотя бы на время.

— И долго тебя не будет?

— Пока мне не перестанет казаться, что все в этом мире меня ненавидят. Пока у нас с Торном не пройдет ощущение, что мы только и можем, что крутить горы и проливать реки крови.

На это Эрагону возразить было нечего. Они еще некоторое время постояли, глядя на реку и невысокие деревья, склонившиеся к воде. Шелест крапивы стал громче под порывами сильного западного ветра, и Эрагон сказал:

— Знаешь, если ты устанешь жить в одиночестве, прилетай и отыщи нас с Сапфирой. Мы тебе всегда будем рады, и тебе всегда найдется место у нашего очага, где бы мы ни находились.

— Мы обязательно прилетим. Обещаю. — И Эрагон с некоторым удивлением заметил, как подозрительно заблестели глаза его сводного брата. Впрочем, туманная пелена слез вскоре исчезла, и Муртаг, глядя прямо на Эрагона, сказал: — Знаешь, я никогда не верил, что у тебя хватит на это сил… но я страшно рад, что тебе это удалось!

— Мне просто повезло. Да и вы с Торном нам очень помогли.

— Даже если и так… Ты, кстати, нашел Элдунари в седельных сумках?

Эрагон кивнул.

«Может, нам следует им сказать?» — спросил Эрагон у Сапфиры, надеясь, что она согласится.

Она немного подумала:

«Скажи, но не называй место. Ты скажи ему, а я скажу Торну».

«Как хочешь». И Эрагон сказал Муртагу:

— Я хочу еще кое-что сообщить тебе.

Муртаг искоса на него глянул.

— То яйцо, что было у Гальбаторикса — не единственное в Алагейзии! Есть еще! Они спрятаны в том же месте, где мы нашли Элдунари, которые привезли с собой.

Муртаг резко повернулся к нему, его лицо выражало недоверие. В то же самое время Торн, изогнув шею, протрубил радостный клич, который спугнул целую стаю ласточек с ветвей ближайшего дерева.

— И много их там? — спросил Муртаг.

— Сотни.

— И что ты будешь с ними делать?

— Я? Мне кажется, тут решающее слово принадлежит Сапфире и Элдунари. Возможно, они найдут какое-нибудь безопасное место, где эти яйца могли бы спокойно проклюнуться. А потом нужно постепенно восстанавливать орден Всадников.

— А вы с Сапфирой станете обучать молодых драконов и Всадников?

Эрагон пожал плечами:

— Не знаю. Но уверен, что и эльфы помогут, и ты мог бы. Если, конечно, захочешь к нам присоединиться.

Муртаг откинул голову, с силой выдохнул, помолчал, потом потрясенно промолвил:

— Значит, драконы возвращаются! И Всадники тоже… — Он тихо засмеялся. — Наш мир, пожалуй, и впрямь скоро переменится!

— Он уже переменился.

— О да. Значит, вы с Сапфирой станете новыми предводителями Всадников, пока мы с Торном будем жить в диком краю… — Эрагон попытался что-то сказать ему в утешение, но Муртаг взглядом остановил его. — Нет, пусть все будет так, как и должно быть. Вы с Сапфирой будете лучшими учителями, чем были бы мы.

— Я в этом совсем не уверен.

— Хм… Впрочем, обещай мне одну вещь, хорошо?

— Какую?

— Когда будешь учить их, прежде всего научи их не бояться. Страх хорош в малых дозах, но когда он постоянен, когда он становится твоим вечным спутником, ты перестаешь понимать, кто ты есть, а это очень мешает поступать так, как ты считаешь правильным.

— Я постараюсь.

Затем Эрагон заметил, что Сапфира и Торн перестали разговаривать. Красный дракон развернулся так, чтобы смотреть прямо на Эрагона, и мысленно сказал ему, причем голос у него оказался на редкость музыкальным:

«Благодарю тебя за то, что не убил моего Всадника, Эрагон, брат Муртага».

— Да, и я тоже тебя благодарю, — сухо бросил Муртаг.

— Я и сам рад, что до этого не дошло, мне очень этого не хотелось, — честно признался Эрагон, глядя в блестящий, красный, как кровь, глаз Торна.

Дракон фыркнул, потом наклонил голову и коснулся мордой шлема Эрагона.

«Пусть ветер всегда будет для вас попутным! Пусть солнце всегда светит вам в спину!»

— Желаю и вам того же!

И вдруг ощущение великого гнева, горя, мучительных переживаний тяжким грузом обрушилось на Эрагона — это в мысли его ворвалось сознание Глаэдра. Похоже, и Муртаг с Торном услышали его голос, потому как они оба страшно напряглись, словно в преддверии нового сражения. Эрагон совсем позабыл, что Глаэдр, как и все остальные Элдунари, спрятанные в невидимом пространственном кармане, тоже слышат их разговоры.

«Может, и мне поблагодарить тебя, Муртаг? — спросил Глаэдр, и слова его прозвучали горько, как самый горький чернильный орешек. — Ты убил мое тело, ты убил моего Всадника». — Голос его звучал ровно, но горечи в нем не убавлялось, и даже самые простые слова от этого звучали поистине жутко.

Муртаг что-то мысленно ответил, но Эрагон не понял, что именно, поскольку Муртаг сознательно обращался только к одному Глаэдру. Эрагон услышал лишь ответ Глаэдра: