Кристофер Паолини - Наследие

«Было бы, конечно, лучше, если б можно было найти такое убежище на вершине одной из Беорских гор, куда могут долететь только драконы, — сказал он как-то Сапфире. — Туда никому бы не удалось пробраться тайком, кроме разве что Муртага верхом на Торне или какого-нибудь могущественного мага».

«Да любой эльф — это уже могущественный маг! И потом, на вершине такой горы все время было бы ужасно холодно!»

«Мне казалось, что ты ничего не имеешь против холода».

«Не имею, но отнюдь не желаю жить круглый год среди снегов и льдов. Песок для чешуи как-то полезней. Мне Глаэдр говорил, что песок ее и полирует, и чистит».

«Да? Хм…»

Становилось все холоднее. Деревья сбрасывали листву, стаи птиц улетали на юг. Зима потихоньку вступала в свои права. И оказалась она на редкость холодной и жестокой. Казалось, вся Алагейзия на длительное время погрузилась с сонное забытье, оцепенев от холода. С первым снегопадом Орик и его войско вернулись в Беорские горы. И те эльфы, что еще оставались в Илирии — за исключением Ванира, Блёдхгарма и его десятерых заклинателей, — тоже перебрались в Дю Вельденварден. Ургалы ушли на несколько недель раньше. Последними исчезли коты-оборотни. Да, они попросту исчезли, словно растворившись в воздухе; во всяком случае, никто не видел, как они уходили. В один прекрасный день оказалось, что никого из них в Илирии нет; остался только один большой толстый кот по имени Желтоглазый, который всегда сидел на мягкой подушке рядом с Насуадой, мурлыкал, спал и прислушивался ко всему, что происходит в тронном зале.

Без эльфов и гномов столица казалась Эрагону угнетающе опустевшей и мрачной. Под нависавший над городом каменный «козырек» время от времени наметало целые сугробы снега.

А Насуада все продолжала посылать его и Сапфиру с различными поручениями, но никогда в Дю Вельденварден. А это было единственное место, куда Эрагону действительно хотелось отправиться. И от эльфов они не имели никаких известий; не знали даже, кто был избран их следующим правителем после Имиладрис. Когда они спрашивали об этом Ванира, тот отвечал лишь:

«Мы — народ неторопливый, и для нас назначение нового монарха — процесс долгий и непростой. Как только я узнаю, что решил наш совет, я непременно сразу же вам сообщу».

Эрагон так давно не видел Арью, что уже подумывал, не применить ли ему имя древнего языка, чтобы пройти сквозь магическую защиту, окутывавшую лес Дю Вельденварден, или хотя бы увидеть ее в магический кристалл или в зеркало. Однако же он прекрасно знал, как отнесутся эльфы к подобному вторжению, и боялся, что и Арья не оценит eго порыва. Так что прибегать без какой-то особой нужды к столь решительным мерам Эрагон все же не решился.

И вместо этого просто написал ей короткое письмецо, задав ей несколько вопросов и немного рассказав о том, чем они с Сапфирой теперь заняты. Он отдал письмо Ваниру, и тот пообещал, что незамедлительно отошлет его Арье. Эрагон был уверен, что Ванир свое слово сдержал — ибо говорили они с ним на древнем языке, — но ответа от Арьи все не было, хотя один лунный месяц проходил за другим, и Эрагону уже стало казаться, что она по какой-то неведомой причине решила прекратить с ним всякие отношения. Эта мысль причиняла ему такую ужасную боль, что он постарался полностью сосредоточиться на тех заданиях, которые поручала ему Насуада, и забыть о своих душевных страданиях.

В середине зимы, когда с каменного выступа над Илирией повисли острые, как мечи, огромные сосульки, а окрестности столицы замело такими глубокими снегами, что дороги стали непроходимыми, а трапезы чрезвычайно скудными, на жизнь Насуады было совершено сразу три покушения — как, собственно, и предупреждал Муртаг.

Эти покушения были хорошо продуманными и весьма хитроумными. Последнее, например, заключалось в том, что на Насуаду должна была рухнуть огромная сетка, полная тяжелых камней. И это покушение почти удалось. Только благодаря магическим стражам, поставленным Эрагоном, и постоянному присутствию Эльвы Насуада успела отскочить в сторону, но все же получила несколько переломов. В тот раз Эрагону и Насуаде удалось устранить двоих убийц. Сколько их было всего, так и осталось тайной — остальные, к сожалению, сумели удрать.

Эрагон и Джормундур пошли на крайние меры, желая обеспечить безопасность Насуады. Они увеличили число ее охранников, и теперь, куда бы она ни шла, ее непременно сопровождали три заклинателя. Насуада и сама стала гораздо осторожней. Эрагон стал замечать в ней даже определенную жесткость, которая раньше не была столь очевидна.

После этого нападений на Насуаду больше не было, но примерно через месяц, когда солнце уже стало поворачивать на весну, сделав дороги вновь проходимыми, некий граф Хамлин, лишенный ныне и своих владений, и своего титула, сумел собрать войско из нескольких сотен бывших солдат Гальбаторикса и стал совершать регулярные набеги на Гилид, а также грабить путников на дорогах.

В то же время на юге стал разгораться мятеж под предводительством Тхароса Быстрого из Ароуза.

Эти мятежи были скорее незначительной помехой, чем серьезным явлением, но все же потребовалось несколько месяцев, чтобы их погасить. Они вылились в череду неожиданно свирепых стычек, хотя Эрагон и Сапфира пытались всюду, где только могли, решить все мирным путем. После того количества сражений, в которых им довелось участвовать, у них не было ни малейшего желания вновь устраивать кровопролитие.

А весной, когда с мятежами было покончено, Катрина родила крупную здоровую девочку с длинной прядью рыжих волос на макушке. Девочка кричала, как показалось Эрагону, громче всех младенцев, каких ему доводилось видеть, и хватка у нее была прямо-таки железная. Роран и Катрина назвали ее Измирой в честь матери Катрины. Когда они смотрели на нее, на их лицах возникала такая счастливая улыбка, что и Эрагон невольно начинал улыбаться.

Через день после рождения Измиры Насуада призвала Рорана в тронный зал и, сильно его удивив, пожаловала ему титул графа и всю долину Паланкар в качестве домена.

— До тех пор, пока ты и твои потомки будут править там должным образом, долина будет вашей, — сказала она.

Роран поклонился и ответил: «Благодарю вас, ваше величество», и Эрагон понял, что этот бесценный дар значит для Рорана не меньше, чем рождение дочери, ведь помимо семьи Роран более всего ценил родной дом.

Насуада, разумеется, пыталась и Эрагону пожаловать разнообразные титулы и земли, но он ото всего отказывался, говоря: «Мне достаточно быть просто Всадником, больше мне ничего и не нужно».

Однажды Эрагон стоял рядом с Насуадой в ее кабинете, изучая карту Алагейзии и обсуждая всякие насущные вопросы, касающиеся управления страной, и Насуада вдруг заявила: