Кристофер Паолини - Наследие

Она покружила высоко над Илирией — достаточно высоко, чтобы Эрагон мог видеть на сотни миль окрест. И пока она кружила там, Эрагон мысленно поделился с нею своими тревогами.

Сапфира разделяла многие его опасения, но ее не так сильно, как Эрагона, тревожила их связь с другими и ответственность перед ними. Самым важным для нее было защитить будущих драконов и Элдунари. Впрочем, это было в равной степени важно и для Эрагона, однако он, в отличие от Сапфиры, понимал, что они не могут игнорировать те последствия — как политические, так и личные, — которые будут связаны со сделанным ими выбором. Но сделать этот выбор он так и не мог.

Наконец Сапфира, нырнув вниз, поскольку восходящий поток воздуха под нею несколько ослаб, сказал ему: «По-моему, мы должны делать то же, что и всегда. И как это было всегда». И, больше ничего не прибавив, она развернулась и стала молча спускаться в город.

Эрагон оценил ее молчание. Это решение прежде всего должен был принять он сам, а потому ему пришлось все это обдумать самостоятельно.

Когда они приземлились во дворе замка, Сапфира ласково коснулась его своей мордой и сказала:

«Если тебе нужно будет поговорить, я буду здесь».

Он улыбнулся, погладил ее по шее и медленно, опустив голову, пошел к себе.

…В ту ночь, когда прибывающая луна только-только выглянула из-за края утеса, нависавшего над Илирией, Эрагон сидел на кровати, опершись о спинку, и читал книгу о том, как делали седла первые Всадники. Вдруг боковым зрением он заметил какое-то почти неуловимое движение — точно шевельнулась занавеска.

Он тут же вскочил и выхватил из ножен Брисингр.

Окно было открыто, и на подоконнике он вдруг увидел крошечный трехмачтовый корабль, сплетенный из стебельков травы. Он улыбнулся, сунул меч в ножны и протянул руку. Кораблик тут же послушно поплыл к нему через комнату и аккуратно приземлился ему на ладонь, чуть завалившись набок.

Этот кораблик несколько отличался от тех, которые Арья так ловко мастерила во время их совместных путешествий по Империи — это было уже после того, как они с Рораном вытащили Катрину из Хелгринда. Во-первых, у него было больше мачт, да и паруса были сделаны из листьев. Травинки были хрупкими и пожухшими, но еще не совсем высохли, что заставило Эрагона думать, что они были сорваны всего дня два назад.

К палубе кораблика была привязана аккуратно свернутая бумажка. Эрагон осторожно снял ее, и сердце его бешено забилось. Это было письмо от Арьи, написанное иероглифами древнего языка:

Эрагон, наконец-то было решено, кто сменит Имиладрис на эльфийском троне. По этому поводу я направляюсь в Илирию для встречи с Насуадой. Но сперва мне хотелось бы поговорить с тобой и Сапфирой. Мое письмо ты должен получить за четыре дня до того, как луна достигнет своей половинной величины. Если так и выйдет, встречай меня через день после этого на самой восточной излучине реки Рамр. Приходи один и никому больше о нашем свидании не говори.

Арья.

Эрагон невольно улыбнулся. Время Арья рассчитала идеально. Ее кораблик прибыл в точности тогда, когда она и хотела. Затем улыбка его погасла, и он еще несколько раз перечитал письмо. Она явно что-то скрывает! Уж это-то совершенно ясно. Но что? И почему нужно встречаться втайне?

«Может быть, Арье не нравится тот, кого выбрали следующим правителем эльфов? — думал он. — Или же возникла какая-то иная проблема?»

И хотя Эрагону страшно хотелось снова ее увидеть, он не мог забыть того, как она перед отъездом практически игнорировала их с Сапфирой. Он предполагал, правда, что, с точки зрения Арьи, какие-то несколько месяцев — это сущий пустяк, но ничего не мог поделать с разъедавшей его душу обидой.

Он выждал, когда на небе блеснет первый свет зари, и поспешил вниз, чтобы разбудить Сапфиру и сообщить ей эту новость. Она была заинтригована не меньше, чем он сам, хотя и не испытывала по этому поводу особого возбуждения.

Эрагон оседлал ее, и они вылетели из города на северо-восток, никому не сообщив о своих намерениях, даже Глаэдру или другим Элдунари.

Только что миновал полдень, когда они прибыли в указанное Арьей место — изящную излучину реки Рамр, отмечавшую ее дальнейший путь на восток.

Эрагон изо всех сил вглядывался, прильнув к шее Сапфиры, в землю внизу, надеясь хоть мельком заметить там Арью, но местность выглядела совершенно пустынной, если не считать стада диких быков. Заметив Сапфиру, быки поспешили удрать, опустив рогатые головы и поднимая клубы пыли. И быки, и прочие более мелкие животные были, похоже, единственными обитателями этих мест. Да Эрагон более никого и не сумел здесь мысленно почувствовать. Разочарованный, он снова посмотрел вдаль, на линию горизонта, но Арьи по-прежнему нигде не было.

Сапфира приземлилась на небольшом холме ярдах в пятидесяти от берега реки. Эрагон уселся с нею рядом, прислонившись спиной к ее боку.

На вершине холма виднелся небольшой выход скальной породы, скорее всего слюды. Пока они ждали, Эрагон развлекался тем, что вытачивал из небольшого куска этой слюды нечто вроде наконечника для стрелы. Камень был, разумеется, слишком мягким, и такой наконечник мог бы пригодиться разве что для украшения, но эта работа доставляла Эрагону даже некоторое удовольствие. Он доделал наконечник и остался вполне доволен собой — наконечник вышел аккуратный и даже довольно острый. А потом принялся обтесывать более крупный кусок, превращая его в лезвие кинжала, имевшее форму древесного листа, вроде тех, которые носили при себе эльфы.

Ему казалось, что ожидание чрезмерно затягивается, но примерно через час Сапфира подняла голову и стала пристально вглядываться в дальний край равнины, за которым раскинулась относительно близкая отсюда пустыня Хадарак.

Эрагон почувствовал, как напряглось тело Сапфиры, а ее душу обуревают какие-то странные эмоции: казалось, она чует приближение неких событий чрезвычайной важности.

«Посмотри», — сказала она Эрагону.

Не выпуская из рук наполовину выточенный кинжал, он неловко поднялся на ноги и вгляделся в восточную сторону равнины.

Но не увидел ничего, кроме травы, земли и нескольких исхлестанных ветрами деревьев. С помощью магии он несколько расширил свой кругозор, но так ничего интересного и не заметил.

«Что же я…» — начал было он и не договорил, увидев высоко в небе, на востоке, вспышки какого-то зеленого огня — казалось, там сверкает в лучах солнца огромный изумруд. И этот «изумруд» мчался на фоне синих небес, но дуге направляясь прямо к ним, яркий, точно звезда в ночи.

Эрагон выронил свой каменный кинжал и, не отрывая глаз от этой мерцающей искры, взобрался Сапфире на спину и пристегнул ножные ремни. Он хотел спросить, что она думает по поводу этой светящейся точки — хотел заставить ее словами назвать то, что смутно подозревал сам, — но не мог заставить себя сказать ни слова. Молчала и Сапфира.