Джон Норман - Убийца Гора

К столику подошла обслуживающая рабыня в белой тунике и покрытом белой эмалью ошейнике и опустилась передо мной на колени.

– Чем это пахнет? – спросил я.

– Это черное вино с Тентисских гор, – ответила она.

Мне приходилось слышать о черном вине, но не доводилось его пробовать. Оно довольно распространено в Тентисе, но я не знал, что его употребляют в других городах.

– Принеси два бокала, – приказал я.

– Два? – спросила девушка.

– Рабыня, – кивнул я на Элизабет, – попробует его первой.

– Конечно, хозяин, – ответила девушка.

– Поджарь хлеба, – продолжал я, – и принеси меду, несколько яиц вулоса, кусок жареного мяса боска и тарианских фруктов.

Девушка послушно кивнула, грациозно поднялась на ноги, сделала два-три шага назад, склонив голову в поклоне, и, повернувшись, быстро отправилась на кухню.

– Я слышал, – сказал я Элизабет, – что черное вино употребляют горячим.

– Невероятно! – улыбнулась она.

Вскоре у нас на столе уже стояли два бокала с кружащимися над ними тонкими струйками пара.

Я долго приглядывался к темной дымящейся жидкости, вдыхая её неповторимый аромат. Элизабет, стоя на коленях, также, насколько позволяла её поза, старалась сунуть нос в бокал. Наконец, убедившись, что за нами никто не наблюдает, я протянул один из толстостенных бокалов ей, мы тихонько чокнулись их гранеными краями и поднесли вино к губам.

Оно оказалось чрезвычайно крепким, насыщенным приправами, но ошибиться было невозможно – это был кофе.

Я поделился завтраком с Элизабет, сообщившей, что он понравился ей гораздо больше, чем овсянка, которую ей пришлось есть прямо из корыта в комнате для женской прислуги.

– Завидую я вам, свободным людям, – призналась Элизабет. – В следующий раз ты будешь рабом, а я убийцей.

– На самом деле все это очень странно, – заметил я, занятый собственными мыслями. – Тентис не торгует зернами для черного вина. Я как-то слышал, что чашка этого напитка в Аре несколько лет назад стоила почти целую серебряную монету. Но даже в самом Тентисе черное вино употребляется только в домах представителей высших каст.

– Может, зерна доставлены с Земли?

– Первоначально зерна действительно были завезены на Гор с Земли, – сказал я. – Как и множество других семян. Однако я очень сомневаюсь, чтобы корабль, который я видел прошлой ночью, среди прочего груза доставлял сюда нечто столь тривиальное, как зерна для черного вина.

– Ты, вероятно, прав, – заметила Элизабет, с зажмуренными от удовольствия глазами делая очередной глоток горячего черного кофе.

На какое-то мгновение мне припомнилось, что воин, убитый, очевидно, по ошибке вместо меня на мосту в Ко-Ро-Ба, тоже был из Тентиса.

– Прекрасный напиток, – сказала Элизабет, заглядывая в опустевший бокал.

Завтрак подошел к концу, и мы вернулись в мою комнату, предварительно развязав сделанный мной на двери личный узел. Когда мы вошли, я плотно закрыл дверь на засов и снял с себя пояс с мечом.

Элизабет собрала сброшенные мной на пол шкуры и расстелила их на каменном ложе. Затем, словно ощущая непреодолимую усталость, она улеглась на них, поглядывая на меня и сладко зевая.

– Когда тебе нужно идти на доклад к Капрусу? – спросил я.

– Он – один из нас, – ответила Элизабет, – поэтому не придерживается в отношении меня строгого распорядка и позволяет мне уходить из дома, когда я того пожелаю. Однако время от времени мне следует показываться ему на глаза.

– У него много помощников?

– В его подчинении несколько писцов, но они работают не в его кабинете. Есть и несколько девушек-посыльных, но Капрус к нам довольно снисходителен, поэтому мы расхаживаем, где пожелаем. Если я и не явлюсь вовремя на доклад, все решат, что меня что-нибудь задержало.

– Понятно.

– Тебе всю ночь пришлось быть на ногах, – заметила она, – ты, наверное, устал?

– Очень, – ответил я, опускаясь рядом с ней на шкуры любви.

– Бедный хозяин, – сказала она, поглаживая меня ладонью по плечу.

Я перевернулся на бок и стиснул её в объятиях, однако она отвернулась, отстраняя губы.

– Так чьи узлы лучше? – смеясь, спросила она.

– Твои, твои, твои, – пробормотал я, понимая, что тут-то она меня и поймала.

– Прекрасно, – ответила она. – Можешь меня поцеловать.

После недолгого ворчания, ответом на которое был её смех, я так и сделал. Однако потом у меня взыграло чувство мести.

– Ну так что, будешь есть из моих рук? – поинтересовался я.

– Буду, буду! – воскликнула она.

– Даже когда мы одни? – допытывался я.

– Да, да!

– И даже сама будешь просить меня об этом?

– Да, буду! – кричала она.

– Проси!

– Велла просит покормить её из рук господина! – завопила она. – Велла просит хозяина её покормить!

Я рассмеялся.

– Ты просто животное! – улыбнулась она.

Мы обменялись поцелуями.

– Ты всегда мог заставить меня есть из твоих рук, Тэрл Кэбот, – призналась она. – Ты настоящее животное!

Я снова её поцеловал.

– Но узлы у меня все равно получаются лучше, – не могла успокоиться она.

– Это верно, – согласился я.

Она рассмеялась.

– После завтрака нет ничего лучше чашки кофе и хорошенькой девушки рядом, – признался я.

– Я же тебе говорила, – заметила она, – что после завтрака я просто необыкновенная.

– Вот тут ты права, – сказал я.

– Совершенно права!

Поцеловав её напоследок ещё раз, я перевернулся на бок и вскоре уснул, а Элизабет занялась наведением порядка в комнате и потом часу в двенадцатом отправилась в кабинет Капруса, опечатав предварительно дверь снаружи своим личным узлом. С внутренней стороны двери мы разрезали веревку и соединили её концы простым узлом, чтобы иметь таким образом возможность выходить из опечатанной снаружи комнаты, не разрезая веревку каждый раз.

Я проспал довольно долго, и за это время Элизабет успела несколько раз вернуться и снова уйти, занимаясь какими-то своими делами, пока наконец под вечер она не закрыла дверь на засов и не улеглась на шкуры рядом со мной, положив голову мне на плечо.

Я заметил у неё в носу сияющее тоненькое золотое тачакское кольцо.

Как Элизабет и предполагала, Хо-Ту сгорал от нетерпения показать мне дом Кернуса во всем его великолепии. Надо заметить, что старший смотритель гордился этим громадным, сложнейшим строением по праву. Это, безусловно, был самый крупный работорговый дом в Аре, сохраняющий свои традиции на протяжении уже тридцати поколений владельцев. Размножением рабов и их обучением здесь занялись двадцать пять поколений назад, достижения семейства Кернусов в этой области не могли не признать даже конкурирующие работорговые дома, такие, например, как дом Портуса. Опытный рабовладелец с первого взгляда способен распознать, в каком доме и по какой программе проходила обучение та или иная рабыня либо раб. Основной целью обучения являлось воспитание и развитие в невольнике послушания, хороших манер, а в девушке и сладострастия, хотя в связи с огромным количеством рабов на Горе и использованием их в самых разных областях жизни некоторые дома получали заказы на рабов, предназначенных для выполнения строго определенных функций либо обладающих какими-то изначально заданными чертами характера.