Джон Норман - Охотники Гора

Я знал, что Ширу купили у разбойника Арна. А разбойники, в отличие от профессиональных рабовладельцев, редко имеют возможность диктовать цену за свой товар. Сомневаюсь, чтобы Шира досталась рынку – если можно так выразиться – дороже чем за два серебряных тарска.

– Хорошо, – согласился я, – четыре тарска.

– В Аре вы получите за нее десять золотых, – сказал владелец Ширы.

– Но мы ведь не в Аре, – заметил я.

– Я вас ненавижу! – закричала Шира. – Ненавижу!

– За что здесь давать десять золотых? – недоумевал я. – Грудь маленькая, ноги толстые…

– Да нет, она красивая, – возразил продавец.

Мы еще раз внимательно осмотрели Ширу. Девушка старательно отводила взгляд.

– Нет, – наконец покачал я головой. – Она совершенно необученная, не привыкшая к ошейнику. Такая цена мне не подходит.

– Капитан, пора выходить в море, – снова напомнил Римм.

– Верно, – согласился я.

Мне вовсе не хотелось упускать приливную волну. Мы повернулись, собираясь уходить.

– Подождите, господа, – остановил нас владелец Ширы. – Посмотрите, ведь она красивая.

Мы обернулись, чтобы в последний раз оценить справедливость его слов.

– Три золотые монеты и пять серебряных тарсков – мое последнее предложение, – сказал я.

– Она ваша, – согласился человек.

Ключом, висевшим у него на поясе, он отомкнул наручники на запястьях девушки и, развернув ее, бесцеремонно прижал животом к металлическому штырю.

– Руки за спину! Ладони вместе! – приказал он.

Девушка молча повиновалась. Римм стянул ей запястья своим поясным ремнем. Я заплатил торговцу положенную сумму. Он выглядел не слишком довольным.

– Забирайте ее, – бросил он на прощание. – У нас просто нет свободных клеток, чтобы всех их рассадить.

Римм взял Ширу за плечо и, толкнув ее перед собой, повел впереди нас. Когда мы добрались до «Терсефоры», стоящей на причале в сотне ярдов от невольничьего рынка, приливная волна только-только начала идти на убыль.

Оказавшись на палубе, Шира обернулась ко мне, нахмурившись и широко расставив ноги. Сейчас у меня не было времени с ней разговаривать. Предстояло вплотную заняться кораблем.

– Отведи ее вниз и посади на цепь в нижнем трюме, – сказал я Римму.

Тот повел девушку с собой.

Турнок поднес мне немного соли, масла и вина. Я стоял у поручней на носу корабля. Матросы застыли рядом. Через мгновение к ним присоединился Римм. Чуть поодаль, внимательно следя за происходящим, неподвижно замерли Кара и Тина.

Момент действительно был ответственным.

– Та-Сардар-Гор. Та-Тасса, – произнес я на горианском языке, – Царствующим Жрецам Гора. И морю – блистательной Тассе.

После этого я медленно вылил в море масло, вино и высыпал соль.

– Отдать швартовы! – тут же разнеслась по кораблю команда Турнока.

Все мгновенно пришло в движение. Двое матросов – один на носу корабля, другой на корме – сбросили на берег концы канатов, продетые сквозь вделанные в поверхность причала громадные металлические кольца. Два других члена команды, упираясь длинными шестами, оттолкнули «Терсефору» от берега. Корабль тяжело качнулся и стал медленно, словно нехотя, отходить от пристани. Вскоре нас уже отделяла от берега небольшая, но с каждым мгновением расширяющаяся полоса воды.

– Весла на борт! Готовьсь! – раздалась следующая команда Турнока.

Десятки весел загрохотали в гребных окнах. Матросы начали привязывать к канатам рею и поднимать ее на мачту. Рулевой налег на румпель.

Нос «Терсефоры» развернулся против течения реки, и нарисованные по обоим бортам судна огромные глаза тарна гордо обратились к стремительно несущемуся на них потоку.

– Весла на воду! – скомандовал Турнок.

Рею уже закрепили на верхушке грот-мачты, и матросы, взобравшиеся на нее по узким веревочным лестницам, принялись развязывать парус. Вскоре конец плотной материи скользнул вниз, парус расправился и наполнился ветром.

– Скорость – четверть максимальной! – распорядился Турнок.

«Терсефора» начала двигаться вверх по реке.

Кара и Тина по-прежнему стояли у поручней. Кара подняла руку в прощальном приветствии Лидиусу. Люди, собравшиеся на пристани и смотревшие нам вслед, помахали ей в ответ.

Тина, руки которой были все так же стянуты цепью, прикованной к надетому ей на пояс широкому ремню, не могла помахать на прощание. Но по взгляду, брошенному ею на Кару, я догадался, что ей этого очень хотелось. Я подошел к Тине и отсоединил ее наручники от ремня. Она удивленно взглянула на меня.

– Попрощайся с городом, – сказал я. – Если хочешь, конечно.

Девушка снова повернулась лицом к Лидиусу и, помедлив, подняла над головой обе руки, все еще скованные цепью. Когда она попрощалась с остающимся позади городом, я снова пристегнул ее наручниками к ремню. Тина упала на колени, уронила голову и разрыдалась.

Я направился к задней палубе и, поднявшись на нее, стал разглядывать пристань через подзорное стекло. Я заметил, что и большая, среднего класса галера с Тироса, выкрашенная в желтый цвет, вслед за нами тоже отошла от берега, но в то время не придал этому значения.

Вечером второго дня нашего плавания по реке, взяв небольшую лампу, я спустился в нижний трюм, где хранилась большая часть наших продовольственных припасов. В трюме находилась Шира. Она уже сидела не по-мужски, скрестив перед собой ноги, а как подобает горианской женщине – опустившись на колени и откинувшись на пятки. Тяжелая цепь, в ряд длиной, была пристегнута к ее ошейнику и оканчивалась у ввинченного в бортовую перекладину металлического кольца. Увидев меня, девушка, как могла, закрылась руками.

– Не закрывайся, – приказал я: она – пленница, рабыня, и у нее все должно быть на виду.

Она опустила руки. У ее ног я заметил жестянку с питьевой водой и небольшой ломоть хлеба с остатками овощей. Она внимательно наблюдала за каждым моим движением.

Я еще раз осветил стены крохотного трюма и, устав стоять согнувшись под низким потолком, не обмолвившись больше с Широй ни словом, поднялся на палубу.

На следующее утро Ширу заклеймили.

«Терсефора» продолжала медленно двигаться вверх по Лаурии, вдоль южного берега которой тянулись нескончаемые луга и поля, а вдоль северного – такие же бескрайние леса.

Я снял с Тины кожаный ремень и наручники. Потирая запястья, девушка украдкой оглянулась по сторонам и, не долго думая, бросилась к тянущимся вдоль борта перилам. Перегнувшись через перила, она тут же отшатнулась. Следом, прямо за кормой «Терсефоры», в ожидании бросаемых за борт остатков пищи двигались две крупные речные акулы. Их хищные вытянутые тела зловеще изгибались в каком-нибудь футе от поверхности воды. Тина повернула ко мне искаженное яростью лицо. Взгляд ее скользнул по обоим бортам корабля и остановился на берегу, утопающем среди нескончаемых лесов. Именно с этой стороны достаточно часто доносилось хищное рычание слинов и пантер. Я неторопливо подошел и остановился рядом с девушкой.