Андрей Егоров - Путешествие Черного Жака

Скоро-скоро я выберусь к цивилизованным местам, а там уже смогу решить, чем мне заняться дальше. Мои способности наверняка снова найдут применение при королевском дворе, а может, я наберу учеников и создам небольшую армию, после чего отвоюю себе собственное королевство. Вот это неплохая мысль! Быть королем! Пожалуй, я вполне этого достоин.

Тогда я еще не знал, что моим смутным планам суждено будет воплотиться в реальность: войска армии мертвых завоюют весь Разделенный материк, повсюду будут гореть огни пожарищ, война будет вестись даже на Удаленных землях и Мастеровых островах, ожившие мертвые зашагают по засыпанным пеплом дорогам, а умерщвленные живые будут развешаны на крестах вдоль всего торгового тракта, море ежедневно станет выносить на сушу тысячи трупов — они будут плавать на отмелях у берега и, лежа на холодной воде, глядеть в небо остекленевшими мутными глазами… То будет время воронья, и целые стаи черных птиц, обожающих падаль, будут виться в небе и медленно, осторожными полукружиями, спускаться вниз, разбросав тяжелые смоляные крылья.

Пропади я в этих непроглядных лесах — и ничего бы не было: в мире были бы тишина и покой, а время, когда Черный Волчонок переродился в Черного Властелина, так бы никогда и не наступило. Но всем распоряжается господин случай и моя удача, конечно…

А она ведь не что иное, как набор качеств, присущих одной очень ловкой личности…

Хижина алхимика действительно отыскалась в конце мощенной камнем дороги. На заборе сушились травки, лягушачьи тушки, связки серых мышей, черепа сусликов и множество прочей мерзости, украшавшей ограду домика алхимика с незапамятных времен, судя по их замшелому виду. Мне удалось разглядеть изумрудную ящерицу, которая, недолго понаблюдав за мной и Кешем и решив, по всей видимости, что лучше с такими странными существами, как мы, не связываться, бойко юркнула в пустую глазницу сухого белого черепа и затаилась где-то там внутри.

Я спрыгнул со спины Кеша — ловко спрыгнул, чего там говорить, — и легонько потрепал его по оперению шеи. Он с удовольствием покрутил головой и что-то проворковал. Удивительная была у него голова — она легко вращалась во все стороны. Ему не пришлось поворачиваться всем телом, чтобы рассмотреть, как я обхожу его и дергаю калитку, сделанную из небрежно связанных прутьев.

Думаю, я немного не рассчитал силы, потому что шаткая калитка слетела с петель и упала в пыль.

Словно ожидая, когда это произойдет, из домика стремительно выбежал бойкий длинноносый старик с кустистыми клочьями бровей над хитрыми озорными глазками. Сейчас они выражали крайнюю степень неприязни.

— Ага! — завопил алхимик, ибо это не мог быть никто другой. — Ты поломал мою великолепную калитку!!! Между прочим, коллекционный экземпляр!!! Мне собирал ее сам великий мастер Кугерт, и собирал, надо сказать, довольно долго!!! Если бы ты знал, сколько она стоила!!! Ведь это была магическая вещь!!! Такие вещи делали только в старые времена!!! Только в старые времена!!!

Он заботливо приподнял калитку и с безнадежным видом вновь уронил ее в пыль.

— Что ты скажешь на это?! — крикнул он.

— Скажу, что это настоящий хлам, — не замедлил я откликнуться: в живых экспрессивных дискуссиях я всегда любил принимать участие.

— Хлам?! — возмущенно воскликнул алхимик. — Вот и видно, что ты болван неотесанный и ничего не понимаешь в искусстве. Да знаешь ли ты, кто перед тобой… Сам великий ценитель скульптуры и живописи, меня просил оценить его работу еще Херцог Великолепный, я не кто-нибудь… Да, я — Аларик.

— Меня предупредили, — заметил я, — еще сказали, будто вам, любезный Аларик, доподлинно известно, как я смогу отсюда добраться до Катара. В этих местах довольно просто заблудиться.

— О! — вскричал вдруг Аларик, всплескивая руками. — Какой молодец! Он привел мне мою птицу!

Раньше он Кеша не замечал, потому что был очень занят калиткой. Наступив на нее босой ступней — ботинок Аларик не носил, должно быть, от бедности, — алхимик с нескрываемой радостью взирал на моего пернатого приятеля.

— А ну-ка, дружок, иди к папочке, — сказал он и распахнул объятия.

Самонадеянности старика оставалось позавидовать.

— Это моя птица! — громогласно изрек я.

— Чего?! — вылупился на меня алхимик, — Это я его сделал, я его вырастил, вот этими руками, я кормил эту неблагодарную скотину, а он, негодяй, раскидал бревна и сбежал от меня. Он мне нужен для устрашения крестьян и прочей нечисти, которая ломает произведения искусства…

Старик снова насупил кустистые брови.

— Мне тоже, — откликнулся я, несколько смущенный: у меня стали возникать сомнения насчет того, у кого больше прав на гигантскую птицу.

Однако Кеша я бы не отдал никому и ни за что.

В это мгновение наш спор решил сам Кеш. Он вдруг ринулся к старику, как к старому знакомцу, и принялся делать перед ним быстрые движения головой, что, как мне уже хорошо было известно, означало у него крайнюю степень приязни и любви.

— Хм, — только и смог выдавить я и ощутил крайнюю степень досады.

— Вот видишь! — Аларик принялся трепать Кеша по шее, при этом птица что-то едва слышно ворковала.

Алхимиком вдруг овладело благожелательное настроение, наверное, возвращение блудного сына так хорошо на него повлияло.

— Ладно, — сказал он, — зайди в избушку, раз пришел, давай посидим, покалякаем про дела в мире. Ты, наверное, хочешь жрать?

Старик выглядел вполне безобидным, к тому же у меня уже начинало посасывать в желудке. Я кивнул и следом за алхимиком наступил на «величайшее произведение искусства», лежавшее в дорожной пыли. При этом одна из перекладин калитки хрустнула, и Аларик, успевший пройти вперед, резко обернулся, глядя на меня с неприкрытой ненавистью. Но приглашение все еще оставалось в силе, и мы вошли в его хижину.

Внутри было темно и довольно прохладно, под потолком висели все те же травки и лягушачьи тушки, на столе лежала копченая индейка и стоял кувшин, в котором было налито, по всей видимости, вино.

— Собственно, видишь ли, их жрица Модрена только и говорила о посланце и диковинной птице, прожужжала все уши, пигалица, — сказал Аларик, наливая в грязный бокал, который он до этого протер занавеской, вино — мутноватую жижу, больше напоминающую дорожную грязь. — Ну… я немножко подумал и решил: а не порадовать ли девчонку, не создать ли диковинную птицу?.. К тому же с кретинами будет проще управляться. Ну и сделал его…

Занавеска выглядела так, что становилось ясно: старик не всегда пользовался ею по назначению. Словно подтверждая мои мысли, алхимик ухватился за клетчатый край, поднес занавеску к длинному носу и шумно высморкался.

— Ну-с, — сказал он, — как говорится, спешите разделить со мной мою скромную трапезу.