Рэйя - Первое мгновение вечности

Том всегда казался старше своего возраста и порой Гарри даже думал о том, что он ему как старший брат, такой же надежный, сильный, умный, так же отчитывает из‑за всякой ерунды, делает вид, что знает все на свете и иногда ведет себя так, словно Гарри пять лет.

Они проводили вместе столько времени, что Поттеру начало казаться, будто они способны читать мысли друг друга и чувствовать настроение, даже на расстоянии, и было в этом что‑то настолько невероятное и волшебное, что Гарри и сам не заметил, как раздражающий соседский мальчишка стал для него кем‑то вроде семьи. Лучшим и единственным другом.

У Гарри никогда не было таких друзей, и он был совершенно уверен, что кроме Тома никакие друзья ему больше не нужны, потому что кто ещё будет таким же? Кто сможет так говорить с ним, так веселить его, так защищать его? И чем больше проходило времени, тем больше Гарри убеждался, что никто и никогда не сможет, даже отчасти, походить на Тома, или, что абсурдно, быть лучше него, поэтому никто не сможет его заменить, как никто не может заменить семью.

— Том…

— Хммм?

— Как думаешь, это всегда так будет?

— Что именно? — Арчер прекратил бессмысленное отряхивание и без того заляпанных брюк и повернулся к зеленоглазому мальчику.

— Ну всё это…изо дня в день, Дурсли, этот город, наша…ненормальность…

— Нет, конечно, — ужаснулся Том, — когда‑нибудь всё изменится.

— Как? — Гарри уныло взглянул на друга. — Уже десять лет всё одно и то же…дом, тётя, дядя, Дадли, уборка, оскорбления, школа, где все меня избегают…это всегда так будет? Может мы с тобой и правда какие‑то… — он задумался, вспоминая слово, — прокаженные?

— Не говори ерунды! — гневно воскликнул Том. — Это они! Они все! Они прокаженные, они неполноценные, глупые, скучные, обычные, а мы… — он мечтательно улыбнулся, — мы особенные, Гарри.

— И чем же? Своими странностями? Нас презирают за это!

— Нас боятся, — спокойно поправил Арчер, укладываясь обратно на траву, — они просто безмозглые трусы, они похожи на мелких собак, которые постоянно лают на людей и крупных псов, потому что боятся их. Всего лишь мелкие шавки, вот они кто!

Гарри удивленно поднял брови, услышав сколько ненависти было в словах друга, он недоуменно повернулся к Тому.

— Слушай, а ты ведь никогда не говорил, за что ты так не любишь их…

— Кого?

— Ну Кэйт и Боба… по–моему, они нормальные…

— Они меня ненавидят, — глухо отозвался мальчик, отворачиваясь от Поттера.

— Почему? — осторожно поинтересовался он.

Том молчал и Гарри уже начал думать, что друг не ответит, когда он заговорил.

— Когда мне было четыре года, они забрали меня из приюта. Кэйт не могла иметь детей, и они усыновили меня. А потом… потом появились эти «способности», и они стали бояться меня… водили к каким‑то врачам, думали, что у меня с головой что‑то не в порядке, но я нормальный! — Арчер со злостью смотрел на Гарри, но всё его негодование было направлено на родственников. — Потом у них родился сын и я… я стал им не нужен. Они почти не замечали меня, возились с этим плаксой.

— Но он же был совсем маленький, — осторожно сказал Гарри, гадая, что в этом ужасного, ведь так здорово иметь младшего братика.

— Я тоже был маленький, — обижено бросил Том, — мне тоже хотелось, чтобы меня… — он резко замолчал и закрыл глаза, — они меня к нему не подпускали, все боялись… а потом Мэтью умер.

— Из‑за чего? — выдохнул Поттер, когда молчание затянулось.

— Не знаю, — честно ответил Том. — Сказали, что сердце просто остановилось. Ему тогда было всего два года.

Гарри резко сел, обхватив колени руками, и уставился в одну точку.

— Они винят тебя в его смерти?

— Да.

— Но почему?

Арчер горько усмехнулся.

— Потому что я ненормальный, мало ли что я мог сделать с ним?

— Но ты ведь не делал? — осторожно уточнил Поттер, оборачиваясь к другу.

— Нет. Не делал. Потом они хотели вернуть меня в приют, но не нашли достаточно уважительной причины, поэтому они решили просто не обращать на меня внимания.

— Но они ведь не морят тебя голодом и все такое? — насторожился Гарри.

— Нет. Они просто не хотят меня видеть…даже если я умру, им будет все равно…

— Это ужасно, — Гарри покачал головой. Он знал, что Дурсли вряд ли расстроятся в случае его кончины, но они, по крайней мере, не превращали его в пустое место…наверное, это ещё хуже, чем постоянные подзатыльники и оскорбления, когда кто‑то делает вид, что тебя просто не существует.

— Ничего ужасного, — Том поморщился, — просто все так и есть, это правило. Если ты выделяешься, то тебя нужно бояться…или делать вид, что тебя нет. Поэтому всем будет все равно, даже если я просто исчезну.

— Неправда! — возмутился Гарри. — Мне будет не все равно!

— Да? — Арчер приподнялся на локтях, разглядывая мальчика. — Ты это серьезно?

— Конечно, ты же мой лучший друг! — с жаром заявил Поттер.

— Да, — прошептал Том, — мы друзья…мы…знаешь, наверное, в этом есть смысл…

— В чем?

— Мы особенные, ни на кого не похожие. Нас всегда будут сторониться и презирать. Никто не захочет быть рядом с такими, как мы. Но мы есть друг у друга, да? — Гарри решительно кивнул. — И мы никогда не предадим и не бросим друг друга, да?

— Да.

— И нам никто не будет нужен, ведь мы всегда–всегда будем друзьями?

— Всегда, — торжественно пообещал Поттер, на душе у него стало тепло и спокойно. Том прав, пока они есть друг у друга, они никогда не будут одиноки. Пока они вдвоем они смогут преодолеть любые трудности. Потому что они лучшие друзья.

— Мы с тобой как братья, — тем временем решил Арчер и лучезарно улыбнулся, — самые–самые настоящие братья!

— Решено! — Гарри вскочил на ноги и потянул за собой Тома, пока друг не выпрямился напротив него. — Я торжественно клянусь, что мы будем вместе целую вечность, и ничто никогда не сможет нас разлучить!

Арчер кивнул и повторил его слова, добавив от себя:

— Клянусь, что мы всегда будем лучшими друзьями!

— Клянусь, — подтвердил Гарри и оба мальчика расхохотались, чувствуя невероятное облегчение, впервые каждый из них почувствовал себя как дома.

Гарри болезненно поморщился, дотронувшись до широкой кровоточащей ссадины на скуле. Настроение у него было хуже некуда, мало того, что Дурсли наказали его и ограничили в еде, так они теперь ещё и уничтожают его письма, разве это честно? Тем более он впервые в жизни получил свое собственное письмо, но даже не успел прочитать, что там написано. А Дадли, решив, что теперь его кузен ещё более жалкий чем обычно, просто не упускал случая поиздеваться над ним, или хорошенько ему врезать. Поттер вздохнул, гадая, когда же все это, наконец, закончится. «Я же не хотел, чтобы это глупое стекло исчезло, — раздраженно думал мальчик, — оно ведь само…ну или почти само. Но Дадли же я туда не толкал! Вот он‑то точно упал сам! И разве я виноват, что стекло потом снова появилось?» Этими вопросами он задавался уже не первый день, но как обычно всё это самокопание ни к чему жизнеутверждающему не приводило.