Маркус Хайц - Битва титанов. Несущие смерть

Тунгдил только улыбнулся и указал на лесок, показавшийся слева от них. Должно быть, то была последняя восточная оконечность Аландура, точнее говоря, это были те же деревья, что росли в рощицах эльфов.

— Время привала.

Он остановил отряд в тени, давая всем возможность отдохнуть. Несмотря на то что дети бога-кузнеца во время своих дежурств часто находились на поверхности, длительные переходы и путешествия были для большинства из них в новинку.

Бешеный приказал Годе стоять на часах. Когда гномка удалилась, он возобновил разговор.

— Верно, книгочей, — вздохнул он. — Я радуюсь, когда вижу ее. И боюсь того дня, когда она оставит меня.

— Она еще долго будет рядом с тобой. Нужны циклы, чтобы обучить хорошую воительницу, — подмигнув, сказал он, но тут же посерьезнел. — Ты действительно влюбился.

Боиндил сел, одна рука лежала на рукояти вороньего клюва.

— Разве это не безумие? Мне кажется, что сердце вот-вот сгорит в огне моих чувств. Это она снова пробудила к жизни мою жажду сражений. И при этом я знаю, что у нас ничего не может быть. Я убил ее родственницу. Года не будет обращать на меня внимания, она станет меня ненавидеть. Я чувствую это несмотря на то, что она скрывает свои истинные намерения.

Тунгдилу вспомнился разговор с Балиндис. Он скрыл от друга, что первоначально Года действительно собиралась убить его. Сейчас был не самый подходящий момент для того, чтобы поведать об этом Равнорукому.

— Не будь в этом настолько уверен, — вместо этого произнес он.

— Да? Думаешь, я ей нравлюсь? Убийца ее бабки?

— Тебе придется это выяснить.

— Ты знаешь, сколько я не ухаживал за гномками, книгочей? — беспомощно произнес Бешеный.

— О, а кто-то мне когда-то рассказывал, что их нужно натереть любимым сортом сыра и четыре раза повернуть, чтобы завоевать сердце, — рассмеялся Тунгдил, напоминая о шутливом совете, данном ему когда-то Боиндилом. — Но если я все правильно понимаю, то просто будь самим собой. — То были мудрые слова Боендала. — Она — Третья, без клана, без родственников. Это облегчает твою задачу. Не нужно ни на кого производить впечатление или убеждать.

Он с неохотой вспомнил свое первое неудавшееся представление отцу Балиндис. Ему отказали, но она добилась своего, оставив своего супруга и клан ради возлюбленного. Теперь союз между ними распался, и упреки, которыми он себя осыпал, были вполне справедливы. Он чувствовал себя по отношению к ней предателем, но в то же время не хотел жить с ней как муж с женой.

— О Враккас, — в отчаянии произнес Бешеный. — Все это для меня как-то слишком. Честный бой — тут, по крайней мере, знаешь, что будет. А любовь — о, это… сложно.

Тунгдил радовался чувствам друга и от всей души желал, чтобы у него все сбылось.

— Держись и жди подходящего момента. — Златорукий хлопнул чернобородого по плечу. — И, главное, не слушай, что будут болтать представители твоего клана.

Бешеный усмехнулся.

— О, среди них моя слава давно померкла. Забываешь, что ты мой друг, книгочей.

С юга к месту их стоянки приближался всадник. Сначала они приняли его за сидящего на пони ребенка, но теперь заметили свою ошибку. Темная одежда, платок на голове, металлическое позвякивание в седельных сумках.

— Опять палач? — удивился Боиндил. — Скоро я перестану верить в случайности.

— А это и не случайность.

— Тогда пусть останавливается подальше, если уж хочет быть рядом с нами. Я ему не доверяю.

— Подожди.

Брамдаль остановил свою лошадь рядом с Тунгдилом и Боиндилом.

— Приветствую вас обоих, — рассмеялся он сверху. — Можно мне отдохнуть тут немного?

— Ты уже закончил свои дела в Пористе? — К огромному удивлению Боиндила, Тунгдил сделал приглашающий жест рукой. — У нас еще есть чай, если хочешь.

— С удовольствием. — Брамдаль пошарил за спиной и сбросил нечто вроде веревочной лестницы. Из стремени он перебрался на перекладину, а затем на траву.

— Вижу удивление, — усмехнулся он. — Я подумал: зачем ездить на пони, если гном на лошади будет двигаться быстрее? Поэтому я построил вот это, — он указал на лесенку, — и заказал седло.

Бешеный, покачав головой, поглядел на круп. Палач выбрал себе лошадь, которая казалась даже крупнее своих сородичей.

— Я туда никогда не залезу.

— А вид открывается отменный, — Брамдаль прошел за Тунгдилом к котлу с чаем и получил кружку. — Большое спасибо.

— Не за что, — отмахнулся Тунгдил. — Что привело тебя на север?

— Возвращаюсь в Скальград, — Брамдаль подул на горячий чай. — Король Брурон желает, чтобы я основал школу.

— Палачей, полагаю?

— Совершенно верно. Он не захотел, чтобы она была в Пористе. Из-за того, что в будущем она станет столицей, — ухмыльнулся гном. — А я всего лишь выполняю приказы. Странно, не правда ли? Люди осуждают себе подобных на смерть и, тем не менее, не хотят иметь с этим ничего общего.

Тунгдил улыбнулся.

— Мы не виделись в Пористе.

— Нет. Я был очень занят, — подмигнул ему Брамдаль. — Ты мне не веришь. Кем ты меня считаешь? Шпионом гномоненавистников?

— Да, — сразу сказал Бешеный, кладя обе руки на рукоять вороньего клюва.

Брамдаль громко рассмеялся, казалось, это его действительно забавляет. Взгляд его скользнул мимо воина к Годе, и гномка возбудила его любопытство.

— Красивая молодая гномка. Выглядит сильной. Готов спорить, что она очень здорово машет оружием. Отличный бы получился палач.

— Оставь ее в покое, — тут же взвился Боиндил. — Она моя ученица, — быстро добавил он. — Если когда она и отрубает кому-нибудь голову, то этот кто-то обязательно свинорожий. — Гнома бросило в пот, зашумело в ушах. Что это, ревность?

— Я понял. Твоя ученица , — широко усмехнувшись, ответил Брамдаль, и было неясно, что именно он имеет в виду. Палач отпил чаю. — Я разговаривал в Пористе с Гордисланом Молоторуким. В Златоплоте было происшествие, вызвавшее сильное беспокойство: нападение.

Тунгдил присвистнул.

— Машины Третьих?

— Нет. Нападение на город, — Брамдаль серьезно посмотрел на него. — Кто-то полностью открыл плотины и макнул Златоплот в воду. К счастью, жителям удалось заменить разрушенные подъемные механизмы плотин, в противном случае еще больше Свободных распростилось бы с жизнью.

— Сколько погибло? — поинтересовался Бешеный.

— Двести одиннадцать. Нужно перестраивать заново более тридцати домов, — он печально потупился. — Нет, машины гномоненавистников щадят нас, поскольку не могут попасть к нам через пещеры. Но лишают нас жизни иными способами, — он налил еще чаю. — Самое ужасное, что виновных не было. Стражники на плотинах были убиты. Никто не видел убийц и преступников.

— Ужасно, — произнес ошарашенный Тунгдил.