Ричард Адамс - Обитатели холмов [издание 2011 г.]

Пройти под палящим солнцем три четверти мили от «Орешника» до подножия холма стоило Ореху стольких страданий и сил, что не передать. Если бы не Пятик, он так и умер бы в дыре. Когда в его потемневшее, угасающее сознание ворвался голос брата, Орех поначалу не захотел даже отзываться. Остаться там, по другую сторону мук, казалось намного легче. Потом, уже очнувшись в зеленом сумраке канавы, увидев Пятика, который осматривал раны и твердил, что Орех в состоянии встать и двигаться, он и тогда никак не хотел поверить в свое возвращение. Разодранная нога горела, боль поднялась такая, что Орех едва не терял сознание. Голова кружилась. Ни звуков, ни запахов он толком не различал. Наконец до него дошло, что Пятик и Черничка рискнули среди бела дня вернуться на ферму только лишь для того, чтобы найти его и спасти ему жизнь. И Орех заставил себя подняться, заковылял вниз по склону к дороге. Перед глазами все плыло, и он то и дело останавливался. Если бы не Пятик, который подбадривал его всю дорогу, он плюнул бы на все и лег. У дороги Орех не смог перелезть через бортик, и пришлось тащиться по обочине до ворот. Там, стоя у столба, Орех вспомнил о заросшей канаве под склоном холма и дал себе слою дойти до нее. В канаве он сразу лег и, измученный, вновь провалился в сон.

Когда Шишак сбежал вниз, то сразу увидел Пятика, который торопливо обгрызал стебельки высокой травы. И речи не могло идти о том, чтобы рыть Ореху норку, еще раз его потревожив, а потому всю ночь приятели провели рядом с ним в тесной канаве.

Перед рассветом в сереньком сумраке Шишак выбрался наверх, и первым, кого он увидел, был Кехаар, который клевал что-то в кустах бузины. Шишак забарабанил, чтобы привлечь его внимание. Кехаар, сделав один лишь взмах, плавно опустился рядом.

— Местер Шишак, ты нашел местера Ореха?

— Да, — ответил Шишак, — он здесь, в канаве.

— Не умер?

— Нет, но он ранен и очень ослаб. Ты же слышал, его подстрелили фермеры.

— Вы досталь черные камешки?

— Что ты имеешь в виду?

— От рушья всегга летят черные камешки. Никогта не фидел?

— Нет, я ничего не знаю о ружьях.

— Надо вынуть черные камешки, станет легше. Дафай сейшас, а?

— Посмотрим, — ответил Шишак.

Он спустился в канаву и увидел, что Орех проснулся и разговаривает с Пятиком. Шишак сказал, что прилетел Кехаар, и Орех кое-как выбрался наверх.

— Эти паршивые рушья, — сказал Кехаар. — Они ранят маленькими камешками. Тай, я посмотрю?

— Хорошо бы, — отозвался Орех. — Боюсь, мне еще очень плохо.

Он лег, а клюв Кехаара засновал над ним туда-сюда, словно поморник в бурой шерстке Ореха искал своих слизняков. Кехаар внимательно оглядел рваную рану на боку.

— Тут камешков нет, — сказал он. — Так-так, не останавливаться. Посмотрим твою ногу. Мошет быть польно, но недолго.

Две дробины застряли в мышце бедра. Кехаар нашел их на ощупь и выдернул, как пауков из щели. Орех и вздрогнуть не успел, а Шишак уже обнюхивал на траве дробины.

— Будет опять крофь, — заявил Кехаар. — Сиди и ищи, мошет, день, мошет, два. Потом — карошо, как раньше. Фон те кролики наферху, фсе штать местера Ореха. Я скашу им спуститься. — И прежде чем они успели что-то сказать, он улетел.

Орех просидел под холмом еще три дня. Жара не спадала, и большей частью он дремал в кустах бузины, как одинокий хлессиль, чувствуя, что к нему возвращаются силы. Пятик оставался с ним, чистил раны и следил за выздоровлением. Иногда они целыми часами не произносили ни слова, лежа рядышком в теплой жесткой траве, пока тени не начинали вытягиваться, пока последний здешний дрозд, распушив хвостик — скок-скок, — не прятался в гнездо. Ни слова не сказали они и о ферме, но Орех дал понять, что больше он никогда не заставит брата тратить много времени на уговоры.

— Храйр-ру, — однажды вечером сказал Орех, — что было бы с нами без тебя? Ни один из нас не дошел бы сюда.

— А ты уверен, что мы дошли до места? — спросил Пятик.

— Слишком загадочно для меня, — ответил Орех. — Что ты имеешь в виду?

— Ну, ведь есть другое место — другая страна, так? Мы попадаем туда, когда спим, а иногда и наяву, мы уходим туда, когда умираем. Эль-Ахрайрах, я думаю, может путешествовать по этим странам, когда захочет, но как он это делает, из историй о нем я никак не могу понять. Некоторые кролики скажут, что в том мире все идет как по маслу по сравнению с опасностями мира, в котором они бодрствуют и который понимают. Но это лишь показывает, что они не очень много знают о том мире. Это жуткое, небезопасное место. И можем ли мы сказать наверняка, где мы находимся: здесь или там?

— Наши тела находятся здесь. Я знаю это почти наверняка. А тебе лучше поговорить об этом с Дубравкой. Он, можёт, знает об этом больше меня.

— Такты тоже запомнил его? Я был уверен, что, когда мы слушали его, ты получил о нем полное представление. Он ужаснул меня, и все же я понял, что знаю его лучше, чем все присутствующие. Я знал, откуда он, знал, что он не из этого мира. Бедняга! Я уверен, что он мертвый, он принадлежит им, жителям той страны. Они никогда не раскрыли бы свои тайны просто так. Но погляди-ка. Вот и Черничка с Падубом, поэтому мы сейчас наверняка в нашем мире.

Падуб, еще вчера спустившийся с холма, опять начал повествование о своем бегстве из Эфрафы. Когда он вел рассказ о своем освобождении гигантским призраком, внимательно слушавший его Пятик задал всего один вопрос: «Шумело ли привидение?»

Позже, когда Падуб ушел, Пятик сказал Ореху, что всему этому есть какое-то обычное объяснение, правда, он не знает какое. Но Орех почти не проявил интереса к словам Пятика. Для него важнее было, почему они испытали такое разочарование. Падуб потерпел поражение, и все потому, что кролики Эфрафы повели себя недружелюбно. Этим же вечером, как только они принялись за еду, Орех вернулся к этому вопросу.

— Ну, Падуб, — начал Орех, — мы, похоже, вернулись к тому, с чего начали? Вы совершили подвиг и вернулись ни с чем, а налет на ферму, боюсь, оказался дурацкой забавой, которая мне обошлась недешево. Настоящего дома у нас как не было, так и нет.

— Говоришь — забава? — ответил Падуб. — Но, Орех, у нас теперь две крольчихи, и они единственное, что у нас есть.

— Да будет ли от них толк?

Мысли, обычно приходящие в голову человеческим существам мужского пола, когда они думают о женщинах, — мысли о заботе, верности, романтической любви, — конечно, неизвестны кроликам. Однако кролики создают устойчивые союзы чаще, чем об этом подозревают люди. Правда, в этих союзах нет ничего романтического. И Орех с Падубом просто хотели, чтобы две крольчихи с фермы «Орешник» принесли приплод. Ради этого они рисковали жизнью.

— Пока трудно сказать, — отозвался Падуб. — Они так стараются здесь обжиться, особенно Ромашка. Похоже, она очень способная. Но как же они беспомощны — никогда такого не видел! — и, боюсь, в холода им придется туго. Может, им удастся пережить эту зиму, а может, и нет. Но когда вы собирались на ферму, вы ведь не знали, что так получится.