Елена Михайленко - Одержимые

- Пожалел… Все рассказывай! - усмехнулся старик наивной попытке мальчишки увести разговор в сторону его больной спины. Уж кто-кто, а он знал, что при желании ученик работал в поле не хуже остальных сотрудников и ни разу не показывал, что у него что-то не в порядке с позвонками. А вот причина такого увиливания интриговала.

- Зеркало разбили. То самое. С номером 444117642669, - как можно ровнее сказал мужчина.

- Моя девочка сбежала… - старик не спрашивал, он знал. Не только потому, что будь она убита или ранена, его ученик тут же рассказал об этом, а потому что знал не только свою девочку, но и ее сестру-демоницу. Пообщались, пока она была в зеркале. А уж вдвоем эти выход найдут.

- Мы не знаем, одержима ли она еще, но судя по вашим исследованиям зеркала, это возможно. Сейчас же нам известно, что она сбежала и прихватила кое-что из хранилища, - деловой, холодный тон порадовал учителя.

- Кое-что? - старик усмехнулся.

- Много чего, но я точно могу сказать, что у нее есть деньги и она может быть где угодно, - молодой мужчины фыркнул, а зеленые глаза зло блеснули. Уж очень он не любил, когда в его отделе творилось демон-знает-что. Взлом, вызов, воровство… И как писать отчет наверх? "У нас украли артефакты, один разбили, а еще один сбежал"? Был бы он собственным подчиненным - съел бы такой отчет после написания. Вместе с рабочим пропуском. Но сейчас не время выпускать наружу недовольство. Старик и так еле дышит. Еще и эта сбежавшая дочь… Он ведь не сегодня, так завтра умрет и больше всего на свете хочет увидеть свою девочку. И именно ему, лучшему ученику, придется носиться за девчонкой по всему миру не столько для работы, сколько для последней радости старика. И для этой самой радости он до последнего будет прятать информацию о пропавшем артефакте номер 444117642669, который на самом деле сбежал своими ножками. Придется потерять пару документов, где есть упоминание артефакта. Хорошо еще, что описания девушки нет на бумаге.

- Я ее найду. Тихо и без ведома отдела. По бумагам артефакт просто разбили. Никакой второй половины в виде девушки в отчетах не будет, - пообещал мужчина.

- Позаботься о ней, я тебя очень прошу! - старик был рад. Светлый мир, какой же счастливый вид был у него. Улыбка на мгновение забрала все грустные морщинки у глаз, горькую складку у рта, а острый взгляд стал теплым… Такой взгляд однажды заставил сломанного мальчишку поверить незнакомому, но сильному волшебнику.

- Постараюсь, хотя и найти ее без портрета будет очень сложно. Но не невозможно.

- Все-таки поспешил наш Закери объявить девочку пособницей демонов темного мира и сжечь все портреты отступницы. Жест красивый, но совершенно глупый и недальновидный. А уж тем более глупо было ожидать, что я отдам все изображения дочери. Дурак. Думал, что я всегда следую правилам. Запомни, мальчик, какими бы не были законы, последнее слово всегда за сердцем, - портрет своей дочери, старик действительно хранил у сердца. Глубоко в груди. Пара слов и между ребер проступил порез, пока еще тонкий, но из него и виднелся кончик плотного листа желтой бумаги.

- Помоги мне, - на губах уже появилась кровь. Времени не осталось. Лишь взглянуть друг другу в глаза. Одни теплые, карие, словно крепкий чай, глаза лучшего учителя. Другие зеленые, яркие, словно у кота, глаза лучшего ученика. Зачем им слова прощания? Они и так знают, какое место занимали в сердцах все эти годы… Названый сын и названный отец.

- Прощай, - тонкий лист вырывается из груди с последним вздохом старика, а на широкой ладони мужчины остался еще теплый, чуть окрашенный кровью, портрет молоденькой девочки с подписью "Эллисон".

Высоких и низких, далеких и близких Далеких и близких иллюзий не строй И лоб свой напудри В театре абсурда В театре абсурда ты - главный герой Пикник "Театр абсурда"

Открывать глаза не хотелось, даже не смотря на четкие рефлексы "проснулась - вставай и нечего разлеживаться!", привитые мамой еще в детстве. Исключения были только в случае болезни. Сейчас очень хотелось быть именно сильно простуженной и больной, по меньшей мере, ангиной. И чтобы мама рядом. Чтобы отец приходил рано с работы и пил со мной на пару ненавистный лечебный чай, заговаривая мне зубы байками из будней отдела тайных знаний. Только всего этого не будет. Потому что прошло сто шестнадцать лет, и моя мама умерла три года назад. Отец сейчас болеет и почти не выходит из дому. Все эти годы я стояла в стазисе напротив зеркала, в котором жила моя сестра. Она действительно жила и, пока я спала, подготовила меня к жизни. Наша связь не разорвалась и все то, что она мне рассказывала, читала, показывала, откладывалось где-то в глубины сознания. А теперь, после трехдневного сна, я все вспомнила. Почему сестра жила? Откуда чтение и рассказы? Зазеркалье-то тоже мир, вот чего не учел Закери. А еще он поставил зеркало к стене, и в нем отражалась не только я, но и вся комната с артефактами, запрещенными книгами и выходом в коридор. Все это Нора с удовольствием исследовала и, что главное, нашла способ побывать в своем мире с помощью того самого артефакта, который перенес меня к домику.

А еще иногда приходил отец. Ненадолго и тайно. Пытался узнать, как нас вытащить, но все упиралось в хрупкость стекла и связи. Рискнуть нашими жизнями он так и не решился и Нора была ему за это благодарна. Не будь она перед зеркалом, когда его разбили, и не потянись по нашей связи снова в мое тело, обе сошли бы с ума. Хотя, кто знает теперь, что было бы? Даже отец боялся узнать точные ответы.

Его, кстати, сняли с должности начальника, и он просто ушел из отдела. Лет пять руководил Закери. За это время он успел натворить много глупостей, прикрывавшихся высокими идеалами. Он сжег все мои портреты и стер мое имя во всех документах. Будто такой страшной и подлой предательницы дела отца не было в этом мире. Как же! Оказывается, я была пособницей демона, планировавшего если не захватить этот мир, то наделать очень много бед. Чепуха! Но многие поверили или сделали вид. Уж слишком многим мешала принципиальность моего отца. Ну что ж… они получили, что хотели. Пять лет Закери искал таких же одержимых как я. Это было сумасшествием. Такой паранойи и подозрительности во всей стране не удавалось посеять еще никому. Кто знает, отчего Закери не любил демонов, но он видел во всех странных происшествиях именно их след. Подозрительные изобретения в области призыва и ритуалов - уничтожались, а их создатели горели на кострах. Мне еще повезло. На кострах пылали и подозрительные личности, а точнее те, кто не поддерживал паранойю Закери и действия отдела, из которого, кстати, ушло больше половины работников. А потом и в отставку перестали подавать, стало боязно, что сожгут. Странно, но до отца так и не добрались. Более того, именно отец организовал пару побегов из подвалов и лабораторий отдела. Еще он умудрился запечатать свой кабинет и комнату, в которой стояла я и зеркало. Все же он был гениальным универсалом, а Закери - лишь некогда талантливым экзорцистом.