Лана Тихомирова - Властелины Пограничья

- Вот уж действительно. Дорога возникает под шагами идущего, - задумчиво сказала себе Пенелопа и голос свой не узнала.

Это были не ее интонации. Точнее те интонации, которые она скрывала, которые не приняты в этом обществе. Ярость смешалась с ликованием, Пенелопа взлетела вверх и тут же опустилась.

- Можно отсюда посмотреть на реальность? - спросила она у кого-то.

Пространство, послушное ее воле, вдруг задрожало и стало полупрозрачным, как слюда. Сквозь него были видны странные, фантастические картины. Пенелопа долго любовалась этим, пока ее слуха не достигли другие звуки. Напротив одного "окошка" образовалось другое. Реальность за ним была привычна и непривычна одновременно. Пенелопа не стала долго разбираться. Пространство подчинялось ее воле, ластилось, как котенок, просило подачки у ног, как щенок.

- Что ты со мной сделала? - Андрес-паук метался по кругу, пытаясь рассмотреть себя.

- Вернула тебе истинный облик, - гулким эхом разнесся голос по пространству, - Как ты перенес меня сюда?

- Я не хотел тебя переносить. Я просто хотел спрятаться, - пытался успокоиться Андрес, - Уйди из моего безумия!

- Как бы ни так! Пока не узнаю, как сюда попасть без твоей помощи, я тебя не оставлю в покое! - Пенелопа тряхнула паука, почти с нее ростом, как пушинку.

- Ты не сновидец, ты двойная. Ты очень сильная. Сильнее только сновидцы. Я сам больше ничего не знаю. Предыдущий хозяин этого места сказал мне это, - лепетал Андрес.

- И что ты с ним сделал? - ласково-угрожающие интонации Пенелопы нравились ей самой.

- Убил.

- Ах, вот как, - Пенелопа закусила губу, - Это место граница, ведь так? Граница между миром здоровых и чем-то еще… Тут и собираются все психи. Мило. Мне ни к чему пока убивать тебя. Я назову это место пограничьем.

Пространство пронзил белый свет. Оно стало просто белыми декорациями, где все было в равной степени и близко и далеко. Где-то маячил шатер цирка.

- У вас здесь и развлечения есть, - Пенелопа потащила паука вперед.

В два шага они оказались возле шатра, - Кажется, это место соскучилось по властному и решительному хозяину, - Пенелопа усмехнулась. Ярость клокотала в ней, даже не смотря на внешнее ее спокойствие, в любой момент она готова была извергнуться.

- Ты пока будешь тут, - Пенелопа швырнула паука внутрь шатра и огляделась еще раз.

Неподалеку лежала колода карт. Пенелопа заинтересованно взяла ее и подняла первую: Туз монет.

- Небывалая удача, - усмехнулась она, в таро Пенелопа разбиралась. Вдруг ее скрючило от боли. Пенелопу словно разрывало пополам. Она кричала, извивалась. Изнутри рвались все ее ярость и гнев.

Все кончилось внезапно. Пенелопа открыла глаза и оказалась снова в палате. Она слишком устала, чтобы испытывать какие-то эмоции. Душа была чиста от гнева и ярости, Пенелопа словно освободилась от чего-то, очень большого, тяготившего ее.

Проблема была в том, что Пенелопа была все еще связана, дверь закрыта, а Андрес безволен и, кажется, спал.

- Чего делать-то? - Пенелопа постучала ногой по полу.

Андрес дернулся, подался вперед и упал к ногам Пенелопы. Он поднял не нее злые глаза, от него веяло злостью.

- Ну, довольна? - просвистел он, - Мне теперь нигде не скрыться! Выжила меня оттуда.

- Ты сам отказывался меня пускать.

- Ты бы все равно выжила меня оттуда!

- Так в чем моя вина? - Пенелопа хотела разозлиться, но не могла.

- Мерзкая, двойная сука, - Андрес бросился на Пенелопу и начал душить.

Та хотела кричать, но не получилось.

Дверь конвульсивно задергалась.

- На помощь, - прохрипела Пенелопа.

Дверь еще раз дернулась, но не поддалась. Из-за нее кто-то цветисто ругнулся басом. Пенелопа начала лягаться, хрипеть и кашлять. Она больно ударила Андреса, тот взвыл, но не выпустил ее.

- Да, что тут происходит! - дверь с треском сломалась и вылетела.

Весь в растрепанных кудрях в палату вкатился доктор ван Чех, в руках он держал ломик. Быстро оценив ситуацию, доктор нажал кнопку экстренного вызова на стене. Бросил ломик и стал оттаскивать Андреса. Только после сильного удара по лицу, Адрес отпустил жертву. Пенелопа едва была в сознании.

Андрес вывернулся из рук доктора, и кулаком ударил в нос, что-то хрустнуло, доктора пронзила боль, хлынула кровь. Ван Чех увернулся от второго удара и схватил Андреса за руку, неаккуратно повернув его вокруг своей оси, заломил руку, та хрустнула. Андрес взвыл.

На подмогу подоспели санитары с электрошоком. Андреса быстро успокоили.

Доктор предоставил санитарам разбираться с больным, а сам, зажимая нос, попытался поднять Пенелопу. Не без помощи тех же санитаров ему это удалось.

Пришли медсестры, Пенелопе и ван Чеху оказали первую помощь. Нос у доктора был безнадежно сломан, во второй раз.

- Что у вас там произошло? - спрашивал доктор, провожая Пенелопу до остановки.

- Я узнала, что это за место. Это Пограничье. Там все больные наши с тобой и обитают, - задумчиво ответила она.

Пенелопа вообще стала мягкой, задумчивой, тихой.

- А я очень за тебя испугался, - на доктора нахлынуло.

Он обнял Пенелопу, понимая, что прижимает к себе, едва ли не самое ценное, что у него есть.

- И я очень испугалась, - Пенелопа уткнулась носом в ворот пальто доктора и расплакалась.

С того дня и в течение почти года между ван Чехом и Пенелопой установились отношения, теплее дружеских, но с налетом сдержанности и неловкости.

Доктор прибегал на работу раньше, чтобы успеть выпить с Пенелопой кофе, уходил попозже, а иногда и заполночь (если та дежурила в ночь). Все время они проводили, обсуждая какие-то дела.

Доктор успел выпустить первую партию пациентов, в числе которых была Бонни. Она больше не жаловалась на то, что ей снится паук. Последний сон был, как раз в ночь перед тем, как Андрес пытался задушить Пенелопу. Доктор радовался, что смог помочь людям выздороветь и никаких предвестников грядущих событий не видел. Он увлеченно работал бок о бок с той, которая была благодарна за спасение ее жизни и каждый раз краснела при его приближении.

Пенелопа с того дня сильно изменилась. Будто тот день разделил ее жизнь на до и после. Доктор больше не замечал порывистой двойственности начальницы. Если она теперь сидела спокойно, то не вскакивала и не рвалась куда-то. Смотрела кротко, умными глазами, говорила спокойно, тихо. Интонации ее смягчились. Она стала нежнее, ласковее с ним и с больными. Перемены были резкими, но ван Чеха не насторожили. Раньше он Пенелопу все-таки немного побаивался, а теперь в ее присутствии мог расслабиться. Ее мягкость вызывала в нем ответную нежность.

Доктор старался своих эмоций не замечать. Еще в университете он принял как догму, что отношения между коллегами только мешают процессу терапии. Игнорировать было проще, чем анализировать. Самоанализа ван Чех не очень любил и прибегал к нему в том случае, если что-то доставляло дискомфорт. Радость от присутствия Пенелопы, от разговоров с ней не доставляла ему никаких неудобств. Он не поглупел от влюбленности, а, наоборот, вдруг поднялся в своей квалификации. Гипноз пошел значительно легче, хотя все так же плохо.