Олег Говда - Выбор

Вышемир хлопнул себя по лбу и громко расхохотался.

'Вот заигрался… Какие еще 'призраки'? Это ж мой слуга убил Ксандора. И если Лучезар тайный член Серого ордена, то мне надо возвращаться в Зеленец, и до старости выращивать горох'.

Вышемир наполнил кубок и глотнул вина, но даже не ощутил вкуса. Его мысли вновь были устремлены в будущее…

'М-да… Вообще-то, место начальника Тайной канцелярии и без тайных убийц жжется. Ощутимых преимуществ не дает, а забот прибавить может. К примеру, а что если король, паче чаянья, знает гораздо больше, чем я думаю, и не поверит в нашу с тысяцким ложь? Да и зачем мне размениваться по пустякам? Королевская корона — вот на что надо глядеть!.. Но, тем ни менее, дядюшка Ладислав становиться проблемой. Не так, чтоб слишком увесистой, но вполне занозистой. И это в то время, когда королева Зелен-Лога уже покорна, как собачонка и готова, если мне взбредет в голову, носить за мной скипетр. В зубах… — Вышемир усмехнулся, представив себе столь забавную картинку из жизни Ее Величества. — А начальник столичного гарнизона тысяцкий Маламир — с радостью исполнит любую просьбу своего наилучшего друга. И то, что никакой осечки в моих возможностях повелевать ими не возникнет, Истома доказала сегодня ночью со всем усердием…'

Вышемир сглотнул и усилием воли изгнал неуместные мысли.

'Вот напасть, так и лезет скоромное в голову… Ну, уж нет, пока судьба благосклонна, о деле надо думать, а не о баловстве. Эх, жаль, кровное родство не разрешает мне жениться на Беляне. А то можно было бы одним махом все решить. Особенно теперь, когда тысяцкий убежден, что в городе завелся 'серый призрак'. Король умер — да здравствует король! Надо признать, что это куда более интересный вариант. Как только Лучезар с Калитой вернутся, попробую прикинуть способ… А главное, никто и не удивиться. Особенно, если вспомнить все ужасы, предсказанные Зелен-Логу покойным астрологом. Ладно, не сейчас… Не забыть бы посоветовать Беляне: отписать мужу, чтобы тот не торопился обратно в столицу. У нас, мол, все успокоилось, так что не отвлекайся, готовь Бобруйск к вторжению… Бред. Какое вторжение? Хотя — я же своими глазами видел горы трупов на побережье. Или мне это под воздействием пыльцы сирени пригрезилось? Кстати, еще один, из нерешенных вопросов. И потом, этот Игорь, со своим запретом… Стоп!'

Вышемир даже с постели спрыгнул и от возбуждения закружил по комнате.

'Я только что обдумывал убийство короля, и ничто мне не помешало! Никакие угрызения совести и прочие упреки сознания не препятствовали! А что это значит? А то — что печать 'не умножения зла' больше не действует! Ха! Но, если я правильно запомнил лекции наставника Соввы, то подобное происходит в одном-единственном случае — когда маг, наложивший заклятие, умирает!..'

Вышемир даже зажмурился, собираясь с духом и страшась спугнуть удачу, произнес желаемое вслух как можно деликатнее.

— Похоже, моя бедняжка сестрица скоропостижно овдовела, а я потерял любимого шурина…

Сказал, прислушался к собственным ощущениям, выждал какое-то мгновение, но не ощутил никакого дискомфорта. Это стоило отметить. Вышемир щедро плеснул себе в кубок, а потом громко и насмешливо произнес.

— Земля тебе пухом, чужестранец Игорь. Извини, коль что не так. Я очень старался тебя убить… Но, как видимо, преуспел кто-то другой. Ничего не поделаешь, и такое случается. Покойся с миром. Мне с тобой было даже интересно… Жаль, что ты ушел раньше, чем я нашел способ добраться до тебя лично.

Хранитель чуть-чуть пригубил, а остальное выплеснул в камин.

— Какое наслаждение: больше не искажать мысли, и не прятать их даже от себя самого.

Вышемир говорил негромко, только чтоб еще раз убедиться, что свободен от заклятия.

— Решено! Говорю один раз, и повторять не стану… Я убью короля и еще до окончания траура обвенчаюсь с принцессой! Что, упреки, молчите, не совестите меня больше? Закончилась ваша власть? Так знайте: пока девочка Божена достигнет совершеннолетия, я заставлю ее венценосную матушку стелить и согревать мое ложе. Что, и теперь не возражаете?! Что ж вы такими покладистыми стали… А кровать у регента просторная. Боюсь, Беляне одной не справиться. Придется определить на помощь вдовствующей королеве некоторых ее фрейлин, самых прелестных и юных. И даже призвать для этого трудного и достойного занятия ко двору еще одну вдовушку… из Зеленца. Интересно будет наблюдать, которая из них быстрее превзойдет Забаву в услужении, а Истому — в искусстве ублажать мужчину.

Так и не дождавшись никакого ответа или упрека от еще совсем недавно столь правильного и категоричного подсознания, Вышемир мысленно махнул на него рукой. Какой прок пытаться уязвить безмолвие? Он опять улегся на подушки и продолжил рассуждать.

— Но, даже если что-то пойдет вопреки планам, у меня остается кузина Божена. Все-таки я вовремя придумал организовать ее похищение. Теперь главное, чтобы мои помощники не оплошали. А уж я своего не упущу…

* * *

Городские жители, попав в лес и восторгаясь, укутывающей их тишиной, никогда не поверят, что тот смолкает именно из-за незваных гостей, от которых не знаешь чего ожидать. А вообще-то, он шумит не хуже праздничной ярмарки и, тому, кто знает лесной язык, расскажет все новости и сплетни, вернее любой языкатой кумушки.

Возница, управляющий парой не по-крестьянски упитанных лошадей, но при этом запряженных в самую обычную телегу, неторопливо углубляясь по пустынному королевскому тракту в расступающуюся перед ним тишину, тоже не догадывался, что та мгновенно наполняется за его спиной оживленным обсуждением всех странностей, подмеченных внимательными глазами и чутким обонянием лесных жителей.

Во-первых, как уже было сказано, деревенские конячки редко имеют такие гладкие бока и лоснящуюся шкуру. Во-вторых, даже молодой поселянин, редко держится настолько прямо, а чаще устало сутулиться, используя каждую свободную минуту, чтобы дать отдых натруженным мышцам спины. Тем более, когда ему и делать-то ничего не надо, — лошади идут, а ты сиди да поглядывай, чтоб они не остановились, или не свернули на обочину, заприметив краем глаза кустик особо сочной травы. В-третьих, сидящая на возу дородная молодуха, как для крестьянки, была слишком рыхла телом и бела кожей. Да и держала она себя с расположившейся рядом девочкой, не как мать или тетушка, а будто служанка. Что само по себе не казалось бы странным, если бы господа, сызмальства окруженные слугами, имели обыкновение путешествовать в крестьянских телегах, а не в карете или, хотя бы — повозке.

Четвертая странность состояла в том, что позади телеги, метрах в двадцати, ехала пара вооруженных всадников. Как будто сами по себе. Но, при этом, несмотря на отличных лошадей, они не спешили ни обогнать, едва плетущийся воз, ни — поравняться с ним и, по обыкновению скучающих воинов, скоротать себе путь, заигрывая с совсем не старой и вполне миловидной поселянкой. А возницу, несмотря на безлюдье, совершенно не беспокоила упорная привязанность столь сомнительных спутников, опасных даже с виду. И еще, от него самого, как и от всадников, пахло сталью и оружейной смазкой.