Олег Говда - Выбор

— Но люди разные. Нарушитель всегда найдется.

— На все воля Создателя. Искупитель позаботиться о грешнике, — торжественно ответствовал брат Вильгельм. — Извини, сударь, не могу с тобой согласиться. Как раз люди совершенно одинаковые, как овцы в отаре. И вряд ли во всем княжестве найдется достаточно богатых глупцов, чтоб закон преступали слишком часто.

— Любое правонарушение карается денежным штрафом, — поспешил объяснить сотнику Маковей. — Мелкие провинности — в размере полугодового дохода всей семьи смутьяна. А те, что посерьезнее, с материальным и физическим ущербом — вообще могут ввергнуть в вечную кабалу пострадавшему или Ордену весь род преступника. Думаю, на таких условиях, всякий поостережется.

— Совершенно верно, — кивнул брат Вильгельм, но поднял голову уже с заметным усилием.

— По тем суммам штрафов, которые были доведены нам, — не согласился Мирослав, — это не слишком заметно. Неприятно, согласен, но никак не разорительно. Кроме смертельного исхода…

— Для чужеземцев установлена десятинная часть виры, — объяснил 'серый'. — Мы же понимаем, что варварам трудно сразу избавиться от дурных привычек. Да и плата за стоянку судна частично выравнивает разницу…

— И что, если я дам в морду зарвавшемуся хаму, то он еще и заработает на моем оскорблении? — возмутился Мирослав. — А как быть униженному достоинству? Утереться и промолчать? Угроза вечного рабства остудит любой, даже самое благородное сердце!

— Напротив, — возразил брат Вильгельм. — Если хамское поведение будет подтверждено хотя бы одним свидетелем, хам заплатит по дукату пострадавшему и в княжескую казну. А если кто не удовлетвориться вирой и потребует дуэли, то и тут нет препятствий. Правда, проводиться поединок должен в специально отведенном для этого месте и в присутствии братьев Ордена. Которые сначала уточнят все подробности возникшего инцидента, установят ответчика, размер налагаемого штрафа, предложат пострадавшему компенсацию и только в том случае, если истец категорически откажется принять денежную компенсацию, разрешат получить сатисфакцию кровью. Но, в случае нанесения серьезного увечья или смертельного исхода дуэли, платить уже придется истцу. И чем больше семья ответчика, тем выше сума начисляемой компенсации. По-моему — очень даже справедливо. Вы как считаете?

— Похоже, — задумчиво прогудел Маковей. — Но без кубка доброго вина, во всех тонкостях дела сразу и не разберешься. Давайте, други, выпьем, чтоб наше пребывание на островах обошлось без происшествий…

— Великолепный тост, — согласился брат Вильгельм. Выпил до дна, а потом произнес извиняющимся тоном. — Что-то я устал сегодня. Не будете ли вы любезны, предоставить мне одну из кают для отдыха, или парочку матросов — для сопровождения в мои чертоги? Первое — предпочтительнее. Мое появление в порту в столь веселом виде не нанесет урона достоинству, но выдаст аванс подчиненным. А зачем их баловать? Я и так не суров и снисходителен к невинным слабостям.

— Конечно, конечно, — успокоил начальника портовой службы Маковей. — Я сейчас же распоряжусь. Будь нашим гостем, брат Вильгельм.

— Благодарю, — тяжело уронил голову на грудь 'серый', но последним усилием воли еще раз взял себя в руки и довольно внятно произнес. — А завтра, милости прошу ко мне в самую лучшую харчевню… — после чего уткнулся лицом в сложенные на столешнице руки и сладко захрапел.

— Слабак! — подвел итог Лебедян, потрясая возле уха кувшином и с недовольной гримасой ставя его на пол. — Пустой… Предлагаю, продолжить трапезу на берегу… Вы как?

— Согласен, — поддержал младшего Бобра посол. — Почувствовать под ногами твердую почву, а не эту норовистую палубу, будет приятно.

— Сомневаюсь, что именно сейчас тебе удастся ощутить разницу, но почему б не и попытаться?.. — не стал возражать Маковей.

— А ты разве не с нами? — удивился Мирослав.

— Если кто позабыл, то я охотно напомню. Приказ короля был совершенно однозначен. Один из нас обязан оставаться на корабле.

— Точно! — подержал брата Лебедян. — И поскольку приказы не обсуждаются, пошли, сотник, гулять вдвоем. Проветримся, поглядим вблизи на врага.

— Не мели языком! — цыкнул Маковей, указывая взглядом на безмятежно похрапывающего 'серого' брата.

— Будет тебе, — легкомысленно отмахнулся младший Бобер. — 'Монах' спит, как убитый. А если и нет, то и так завтра ничего не вспомнит. И потом, кто в здравом уме, поверит, что мы хотим воевать?

— Поверит, не поверит, но темы этой лучше не касаться даже в шутку.

— Ладно, ладно, — сдался Лебедян. — Чего налетели будто коршуны?.. Каюсь, глупость сморозил. В дальнейшем буду более осторожен. Годиться? Или вам, по обычаю островитян, виру заплатить?

— Знаешь, — произнес задумчиво Маковей. — Похоже, не такая уж и глупая придумка… Вот чем тебя, баламута, пронять? Сечь нельзя — дворянин. Сразу на плаху — провинность пустячная. А вот если ты б выложил из собственного кармана парочку талеров, а после прикинул сколько вина или иных сладостей мог за них приобрести — небось, в следующий раз хорошенько подумал бы, прежде чем рот открывать.

— Хвала, Создателю, что наши хранители не додумались до подобного изуверства… — непритворно ужаснулся Лебедян. — Пошли, Мирослав, быстрее отсюда, пока брат Маковей, на правах капитана, не ввел этот закон на 'Бобре'. А то мне нечем будет наш ужин оплатить.

Старший брат оценивающе пригляделся обоим и громко свистнул. В дверях каюты почти мгновенно возник вестовой матрос.

— Боцмана! — бросил отрывисто капитан, и посыльный исчез. А еще через несколько минут на его месте возникла бородатая физиономия боцмана.

— Лобан! Выдать всем полумесячное жалование, разрешить до полуночи вольный выход в город. Штурману и послу обеспечить незаметную охрану. На глаза не показываться, но и шалостей не допускать!

— В общем, все, как обычно, — кивнул понимающе боцман. — Не извольте беспокоиться, капитан. Исполним в лучшем виде…

— Свободен! — рявкнул Маковей, оглядываясь на Мирослава и думая понял ли тот главное в словах боцмана или пропустил мимо ушей.

Наверное та же мысль посетила и Лебедяна, ибо младший Бобр забубнил что-то о духоте в каюте и необходимости срочно освежиться и заторопился вон, утаскивая с собой совершенно разомлевшего посла…

— донесся снаружи до Маковея голос полномочного посла. И хоть изъясняться Мирослав мог уже с изрядным трудом, пел он вполне внятно и громко. Возможно, потому что крепко держался обеими руками за мачту и мог сосредоточить все внимание на любимой песенке.