Виктор Демуров - Зарницы грозы

— Залесье к нам — а мы к Залесью! Оно сейчас как ободранное стоит, надо бить, пока мы в силе. Отдыхаем три дня — и на запад!

Ох, владыка, мысленно прибавил Финист, надеюсь, ты знаешь, что делаешь. Тебе, кстати, красна девица в полон не нужна? А то Мирославу больно жирно будет.

Пленников, недолго думая, под надзором ящеров поставили заделывать ворота. Некоторых из них навы уже заранее отобрали себе, отстраивать пекельный город. В царском тереме Ясный Сокол велел закатить пир горой — и в честь северян, и в честь победы. Брага лилась рекой. Мирослав спросил, а кто теперь новый царь.

— Царя мы выкликнем,— уклончиво ответил Финист. Не хотелось рушить с таким трудом достигнутое единство. Если сторонники маршала со сторонниками Ивана-Царевича передерутся, Заморью это ох как на руку будет. Пусть каждый пока своими мечтами живет и смотрит — вот Иван-Царевич, который вообще неизвестно где и что делает, а вот Финист, победы которого зримы и ощутимы. Да еще весть та неприятная, которую ему гонец сообщил...

— А ты же кто, боярин? — притворно удивился Мирослав.

— А я... А я наместник. Вот.

Слово само по себе в голову вскочило. И ведь правда. Удобное это слово. Царя нет — а власть есть.

Баюн пошел проведать Емелю. Тот уже очнулся. Кашлял он больше, а вот бледности было меньше. Действовала навья иголочка.

— Баюн, — слабо сказал Емеля, — ты не серчай, что я как труп провалялся. Я говорил ведь тебе, что всякое могу видеть. Мне и явилось. Светлый Князь меня миловал, что я в обморок грохнулся.

— Ты болен просто, — ответил ему рысь. — От жара видения у тебя.

— Нет, не от жара. Такое и в бреду не привидится. И я ведь знаю, когда мне чудится, а когда нет. Тварь я видел, что все Лукоморье и все Тридевятое собой накрывает. Морда длинная, зубы волчьи, а вместо лап — щупальцы, как у морского зверя восьминога. И не это страшно, Баюн! Страшней всего, что щупальцы эти у наших в головах сидели. У кого прочно, у кого подрагивая. И ко мне одно тянулось, да я не давался. А потом тварь эта учуяла, башку повернула, и на меня свой взгляд устремила. Глаза — как луны, веками чуть прикрытые, и такая тьма в них... Тут я и упал.

Тьфу, пропасть! Вот и что ему объяснять теперь? Может, не будет вопросы задавать? Он же, Баюн, зверь всего-навсего...

— Ты, я знаю, в Навьем царстве с Финистом был, — продолжал Емеля, — скажи, Баюн, если ведомо тебе, что это за тварь такая? Может, в ад нас всех Финист ведет, а мы и не видим? Может, со злом в Тридевятом надо сейчас бороться, пока поздно не стало? Я это могу, я и людей обучу, ежели понадобится. Мне чародеи хидушские разные штуки показывали...

Нет, не свезло. А скажешь, что не знаешь — будет еще хуже.

— Демон это, — сказал Баюн. — Демон государственный. Он как бы держава во плоти. Ты его только не бойся, Емеля, и если еще раз увидишь — не перечь. А то Волх у нас нрава крутого...

— Как, говоришь, его кличут? — переспросил Емеля. — Волх?

— Да. Светлого Князя сын, им благословленный, чтобы нас оборонять.

— Светлого Князя? — поразился Емеля. — И как же он мог такое чудище благословить?

— Баюн! — окликнул подошедший Финист. Он уже был достаточно пьян и стоял, покачиваясь. — Ты чего среди раненых околачиваешься? Я, как наместник... ик... жалую тебе чин моего первого советника. Слышишь?

Емеля посмотрел на него с презрением:

— Искушаешь честных зверей, сатана?

— Ты кто? — удивился Финист. — А, какая разница. Пошли, Баюн. Меда тебе плеснуть, али водки?

— Я брагу не пью, — сказал рысь. — И не может быть такого чина, советник, в Тридевятом. Дьяки есть, бояре есть, дворяне. Генералов пытались ввести. А советники — это в королевствах.

Финист громко расхохотался.

— У меня все может быть! Куда тебя вторнуть в такую систему? Боярина из тебя не выйдет, дворянина тоже — ты же ни саблю держать не способен, ни полками командовать. И дьяка не выйдет, потому как писать не умеешь.

— Да не хочу я никем становиться! Мне обычным котом у Ягжаль жилось прекрасно. Если эта жизнь вернется — будет самая лучшая награда.

— Эх, не понимаешь ты жизни, рысь! Да и нескоро еще ты вернешься к Ягжаль. Разве что она сама сюда прискачет тебя забрать с собой. А этого, сам понимаешь, не случится. Так что временно я твой хозяин. Если ты еще хочешь над собой хозяина, по кошачьей привычке.

И вроде бы так все и есть. И разве можно покидать ополчение, если царство еще не свободно, а впереди и того пуще опасности? И чин Финист не со злого умысла посулил. Но почему-то — может, оттого, что Ясный Сокол был во хмелю — снова пробудилась в Баюне застарелая обида.

Рысь и сам уже не знал, чего ему хочется больше: новой жизни со славными подвигами — или прежней, спокойной, понятной. К тому же, он сильно устал. Поэтому просто нашел себе в тереме укромное место, где шум пира был почти не слышен, из кольчуги кое-как вылез, зацепившись ею за гвоздик, лег и уснул.

Корма демонов Баюн давно не касался и не думал об этом. Да и как: Волх в своих запасах шариться никому не позволяет, узнает — сожрет на месте. Жадность его одолевает после жизни впроголодь. А сам Баюн — не Емеля, чтобы вещие сны зрить. Однако же был у него в тот раз сон — не сон, видение — не видение. И такое тяжелое, что даже отдохновения не принесло.

Во сне Баюн ничего не видел — он не мог там видеть, а может, это тьма была такой непроницаемой. Шевельнуться он тоже не мог — или не мог почувствовать, что шевелится. Его будто замуровали в сплошной камень. Все, что Баюн осознавал, была боль, но не телесная боль. Бессилие, унижение, горечь поражения и мучительная, чудовищная тоска по ушедшему сплетались в эту боль, доходили до наивысшего своего пика, когда кажется, что вот-вот не выдержит сердце, и на этом пике застывали, продлеваясь в черную недвижимую вечность. Баюн во сне знал, что ни сбежать, ни получить снисхождение он не сможет никогда. Кто так сделал, спрашивал рысь мысленно, и получал равнодушный ответ: Вий. Кто же еще.

— В чародейских книгах об этом есть, — сказал ему Финист вечером следующего дня, когда пришел в себя. — Думается, что туда попадают демоны после смерти.

— Все демоны? У них нет другого пути?

— Смеешься? Они же демоны. Никто их на небо не пустит.

— А Скимен?

— Ну, Скимен жив пока что. Но я слышал, у него шанс есть. А у нашего вряд ли.

«Старый Волх сейчас там. И наследник его, если нам не повезет, тоже там же окажется».

— Ну что, Баюн, — спросил Финист, — будешь советником моим? Жить отныне дома, в Лукоморье сможешь, а не по лесам хорониться. И Ягжаль здесь поселиться сможет, если захочет. Палаты тебе в царском тереме выделим. Еда — какая хочешь. Соглашайся, пока я щедрый.

— И что я делать буду должен?

— Да то же, что и раньше. Меня сопровождать, беседовать со мной. Советы мне давать, естественно. За свою жизнь не волнуйся. Я с верховным навой поговорю, он Волха попросит, чтобы и от тебя Мару отводил. А если владыка откажет — напомним, что ведь это ты его к нам привел.