Руслан Мельников - Тропа колдунов

Такехико опробовал странный меч на трупах. Сталь оказалась плохой. Клинок не был приспособлен для рубяще-режущих ударов, перед которыми не устоит ни шелковое плетение, ни человеческая плоть. Таким мечом можно разве что рубить сплеча, как дровосек топором. Но идзинской гатаной можно хотя бы рубить! А граненый кинжал идзина, не похожий ни на вакидзаси, ни на кодзуко, ни на кусунгобу, ни на танто, [7] Вакидзаси — малый самурайский меч; кодзуко — вспомогательный нож, крепившийся к ножнам вакидзаси; кусунгобу — ритуальный кинжал, предназначавшийся исключительно для осуществления харакири; танто — распространенный не только среди самураев небольшой кинжал, обычно носимый под одеждой. был почти бесполезен. Этим клинком удобно колоть, но им не отрезать головы убитого врага, чтобы подтвердить перед сомневающимися свою победу. И им не вскрыть своего живота по всем правилам сэппуку, демонстрируя чистоту помыслов и очищая себя от позора.

Узнав, как умер кумигасир [8] Кумигасир — в данном случае: младший командир, «лейтенант». разведчиков, отважный Масасигэ Ёсисада, лучший лучник во всем отряде, Такехико решил, что белокожим чужакам ведомы законы чести. Посланный на плато воин доложил, что идзины позволили Масасигэ, проигравшему бой, провести искупительный ритуал сэппуку.

Такого врага следовало уважать, и Такехико тоже решил проявить благородство по отношению к знатному пленнику. А поскольку кинжал идзина не подходил для сэппуку, он дал чужеземцу свой вакидзаси.

Такехико даже разрешил слуге идзина быть помощником-кайсяку и отрубить голову своему господину, дабы облегчить муки умирающего. Но самурай-кошка не пожелал уйти из жизни достойно. Вместо того чтобы вспороть себе живот, идзин совершил немыслимое. Он попытался напасть на Такехико! Кайсяку тоже обратил меч против того, кого следовало благодарить.

Это было настолько неожиданно, непостижимо и подло, что ошеломленные воины не успели вмешаться. К счастью, Такехико сумел справиться с обоими злоумышленниками сам. Дерзкий кайсяку был убит, а его хозяин отныне утратил право именоваться буси. Чужаки на поверку оказались хуже синоби и ямабуси.

Возможно, в стране идзинов подобное вероломство и считается высшей доблестью. Что ж, в таком случае Такехико было искренне жаль эту страну и жаль воинов этой страны. Но кроме брезгливой жалости и презрения душу терзало еще одно чувство.

В сердце закрадывалась тревога. И Такехико знал, в чем кроется ее причина. Идзины, вне всякого сомнения, являлись врагами. А чтобы одолеть врага, нужно его понять. Но как понять того, кто, оказавшись в плену, не режет себе живот, кто не страшится позора, кто не знает чести и живет по неведомым законам?

Вслед за тревогой приходило сомнение.

Гасир Такехико Ёсинака размышлял…

Он решил уезжать из Проклятых гор немедленно. Он счел возможным оставить своих воинов, павших в стычках с идзинами, без погребения. Похоронить убитых можно будет позже, а сейчас следовало поскорее известить господина о новой опасности.

И еще предстояло решить непростую задачу: везти даймё только головы идзинов, как он намеревался вначале, или вместе с головами доставить живого пленника. В первом случае Такехико в точности исполнит приказ господина: убивать любого, кто встретится на пути. Но тогда господин не сможет ничего узнать о новой угрозе — об угрозе идзинского нашествия. Если же Такехико пригонит в крепость даймё предводителя чужаков, возможно, появится шанс вытянуть из пленника хоть какую-то информацию. Но в этом случае придется нарушить приказ.

Что ж, если господин сочтет такое самоуправство непозволительным проступком, вакидзаси всегда под рукой. А Такехико — не бесчестный идзин. Спасительное сэппуку он совершит, как только уловит тень недовольства на лице даймё. Такехико улыбнулся.

На сердце — покой.

Решение принято.

Пора уходить…

— Пора…

В просторной, застланной мягкими коврами комнате, куда не проникал ни свет, ни свежий воздух, лениво клубилась белесая пелена. Тяжелый дым прихотливо обволакивал пространство, концентрируясь в одних местах и огибая другие.

— Пришла пора…

Густые клубы растекались из низкой широкой жаровни, на углях которой тлели комочки гашиша. Среди жарких багровеющих россыпей и темных шариков дурмана виднелся край крупного прозрачного кристалла, уложенного на дно жаровни. Сухие морщинистые ладони выписывали над самоцветом магические пассы.

— Пришла пора отправляться в путь…

Дым целиком и полностью повиновался этим рукам. Не покушаясь на длиннобородого седовласого старца, колдовавшего у жаровни, он с головы до ног окутывал неподвижные фигуры, что стояли вокруг.

Белые одежды, красные пояса. Сосредоточенные лица, плотно сжатые губы. И — безвольно опущенные руки. И — прикрытые глаза. Это были молодые сильные юноши, готовые убивать и умирать. Это были верные. Это были жертвующие. Их было много. Они заполняли всю комнату.

Фигуры в белых одеждах сливались с плотной белесой пеленой и словно растворялись в ней. Юноши молча внимали словам старика.

— Вы пойдете по Тропе, недоступной простым смертным, — звучал негромкий, но твердый голос. — Вы отправитесь в чужие земли, куда еще не ступала нога правоверного и где уже дважды открывалась сокрытая Тропа. Попав на место, вы первым делом выставите наблюдателей, которым надлежит убивать всякого, кто появится там после вас. Затем вы найдете следы того недостойного, кто вопреки воле Аллаха воспользовался дорогой, для него не предназначенной. А после отыщете его самого. У него будет Кристалл Власти с Костью Силы, позволяющий прокладывать тайные Тропы. Эта вещь не должна принадлежать ему. Вы возьмете Кристалл и доставите его мне. И вы уничтожите любого, кто встанет на вашем пути.

Пауза призывала к ответу.

— Да, владыка, — прозвучал нестройный хор голосов.

— Дым от моей жаровни, который вы вдыхаете сейчас, скроет ваши мысли от любого врага и не пустит страх в ваши сердца. Он свяжет меня с вами и вас со мною. Я укажу вам, что делать и куда идти.

Руки старца плавно двигались над закопанным в угольях самоцветом. Густой дымный туман, пропитанный силой магического кристалла и силой чародейских рук, едва-едва шевелился над головами юношей.

— Вам придется иметь дело с чужаками, которых не встретишь даже в дальних караван-сараях. Это не правоверные, чтящие Коран, но не постигшие его подлинной мудрости. И это не люди Писания, нашивающие на свои одежды кресты и выставляющие их напоказ. Это язычники, чье дыхание оскверняет мир. Но это очень опасные язычники. Радуйтесь, ибо скоро многие из вас обретут желанную смерть.