Андрэ Нортон - Знак кота

Я обхватил голову руками и попытался сосредоточиться. Несомненно, я был втянут в нечто, чего не мог понять. Чего стоило одно то, что я смог поладить с песчаным котом и его подругой! Я ни разу о таком не слышал, а на рынках всегда с охотой рассказывают и с охотой слушают подобные небылицы. Коты всегда были нашими смертельными врагами — но я так больше не считал. В прошлую ночь я испытал даже нечто вроде сожаления к тому бродяге — ведь он, как и я, был изгнан из своих родных мест и тосковал по старой жизни. А я? Стоит ли мне возвращаться домой, если я выберусь отсюда? Я тут же отбросил прочь раздумья об этом и полез из-под навеса наружу, вдохнуть долгожданную ночную прохладу и заняться делами.

Меня приветствовал короткий рык кота, который, видимо, проснулся раньше. Самка до сих пор не появилась, хотя я ожидал, что она уже вернётся. Мне стало не по себе. Обычно самцы не нападают на самок, но здесь-то она сама набросилась на бродягу… Очень может быть, что он всё-таки собрался с силами, и теперь она лежит где-то там, на камнях, мучаясь от боли, как несколько дней назад её самец.

— О Великий, — я подошёл к своему соседу, чтобы проверить повязку. — Не случилось ли беды там, куда ушла твоя госпожа?

Я попробовал раскрыть свой разум, попытался уловить, не беспокоится ли он. Я делал так раньше, когда приходилось пасти стада и нужно было узнать, не случилось ли среди скотины какой беды.

Но в нём не чувствовалось никакой тревоги. Когда я снял повязку с закрывшейся, но всё ещё болезненной раны, он принялся вылизывать лапу, как это принято у котов. Я оставил его, а сам в который уже раз спустился к озеру.

По берегу скользила чья-то тень. Не крыса. Бродяга, одно ухо наполовину оторвано, кровоточащая рана на плече. Он спускался к озеру с другой стороны. Я заметил, как он оскалился, услышал раскатистое ворчание. Затем он умолк и, не глядя на меня, подполз к озеру. Он набросился на водоросли так, словно не ел несколько дней.

Увидев это, я понял, что он нам не страшен. Он приполз сюда, несомненно, с трудом, за тем пропитанием, которое можно было найти в озере, он не станет оспаривать его у нас и постарается держаться подальше.

Он наелся и двинулся прочь, но ушёл недалеко. Он еле передвигал ноги, и я решил, что он тяжело ранен. Втащив наверх копну водорослей, я подхватил две крысиных туши, отволок их к тому месту, где пряталось животное, и сбросил их вниз с обрыва. Туши упали недалеко от его убежища, он поднял испачканную в крови морду и посмотрел на меня. В его глазах я не смог прочесть ничего.

Я снова взялся свежевать крыс и раскладывать вялиться мясо. Соскребаемые с кожи ошмётки я бросал в узкую и, казалось, бездонную расщелину в скале. Те куски кожи, которые я разложил сушиться раньше, обветрились и заскорузли, и я неумело попытался залатать сапоги.

Опустились сумерки. За работой я разговаривал вслух, в этой безлюдной тишине мне очень важно было слышать хоть чей-то голос, пусть даже свой.

— О Великий, в этом мире много такого, что недоступно нашему пониманию. Почему это обрушилось на меня, почему именно я стал частью того, что… — тут я отложил нож, которым прокалывал дырки в шкуре, и прислушался.

Что-то шевельнулось среди камней. Я рванулся к посоху, который лежал под рукой. Из сумрака выскользнула кошка, и я облегчённо вздохнул, узнав нашу.

— О Великая, твой господин почти здоров, — приветствовал я её. Она улеглась рядом с супругом, обнюхала и лизнула рану, которую я просто закрыл примочкой из водорослей и не стал завязывать.

Потом подняла голову, на мгновение пристально посмотрела на меня и снова принялась за рану. Самец мурлыкал, и мне показалось, что это довольное урчание звучит в удивительном согласии с ночным покоем, каким бы обманчивым и кратким он ни оказался.

Вероятно, в эту ночь мы показались крысам чересчур крепким орешком. Они напали не на нас; их визг донёсся с другой стороны котловины, вместе с рёвом отбивающегося бродяги.

Самка мгновенно вскочила на ноги, её кот попытался встать рядом. Я с посохом и пращой в руках бросился к тому месту, с которого сбросил бродяге мясо. На закате небо ещё светилось, и я разглядел больше, чем ожидал. Я дважды взмахнул пращой и увидел, как две из тварей упали. Затем я принялся просто сбрасывать на них камни.

Я немного побаивался, что они повернут против нас, но не мог и оставить им на растерзание чужого кота, каким бы он нам ни был врагом. Быстрая смерть от ножа или копья охотника — это другое дело, а глядеть, как беспомощного зверя поедают заживо, было выше моих сил. Теперь я бросал камни руками, наземь покатилась третья из нападавших. Рядом со мной что-то прошуршало, и в бой бросилась самка. Одним прыжком она соскочила вниз, приземлившись прямо в гущу стаи и закружила там смертоносным ураганом клыков и когтей.

Визг крыс достиг своей высшей точки, и сквозь это верещание внезапно прорезался тот же самый странный вой, который я услышал, когда убил ту огромную крысу со скалы.

Бродяга катился по земле, стиснув челюсти на загривке крысы, почти не уступавшей ему размером.

Я поднял большой камень обеими руками и, подбежав к самому краю скалы, нависшей над местом сражения, метнул мой примитивный снаряд вниз. Каким-то чудом он действительно угодил в крысу, как раз вырвавшуюся из зубов бродяги, угодил вскользь, но этого вполне хватило, чтобы отвратительное существо зашаталось. В этот самый момент бродяга прыгнул на неё сзади, сомкнул свои могучие челюсти на шее и встряхнул. За визгом стаи щелчка ломающейся шеи не расслышишь, но я увидел, как обмякла эта страшная тварь.

И опять после смерти предводителя стая отступила, крысы бросились наутёк, кто куда, даже вброд через озеро. Наступила тишина, словно опустившаяся ночь бесследно поглотила всех этих тварей.

Бродяга тяжело дышал, почти стонал от боли. Он попытался выползти из водорослей, куда скатился, и даже сумел сделать это, но бой стоил ему таких усилий, что он тут же рухнул на берегу.

Теперь он не обращал никакого внимания на самку, которая сидела рядом, вылизываясь. Насколько мне было видно в этом слабом свете, она не понесла тяжёлых ран, и это предположение подтвердилось, когда она вскарабкалась к нам обратно по склону.

Я прислушался, не слышно ли возвращающихся крыс. Меня беспокоил израненный бродяга. Я прекрасно понимал, что он, скорее всего, оторвёт руку любому, кто попытается его коснуться. Но и не мог оставить его без помощи. Кроме того, я должен был осмотреть ту тварь, которую он убил последней, чтобы узнать, похожа ли она на мою первую жертву.

Потому я спустился к озеру и со всей осторожностью приблизился к животному. Слабое ворчание, он приподнял голову, оскалив единственный клык, красный от крови.