Руслан Мельников - Алмазный трон

Впрочем, им еще повезло. От верной смерти их уберегли канавки-окопчики, пробитые в плитах пола. На них осколки сыпались сверху — уже на излете. А вот если бы не было никакого укрытия…

Дым постепенно рассеивался, пыль оседала. Магический свет освещал залу все так же ярко и холодно.

Трупы, лежавшие на открытом месте, выглядели ужасно. Некоторые были расчленены и разорваны. Некоторые сметены к стенам и изломаны о камни. Некоторые буквально изрешечены острыми адамантами. В черепах и телах покойников зияли крупные дыры. Топорщились вывернутые под неестественными углами полуоторванные конечности. Блестели вывернутые внутренности.

От осколков ханьских шаров и града острых кристаллов мертвецов не защитили ни кольчуги, ни пластинчатые латы. В глубоких ранах сверкали гранеными боками перемазанные кровью алмазы. Весь пол залы также был усеян блестящими адамантовыми россыпями.

Куда-то смело Бельгутая. К лестнице отбросило расколотый надвое труп замороженного ханьского колдуна. Прах Угрима и вовсе рассеялся без следа.

На месте Кощеева трона дымилась воронка в полторы сажени глубиной. Самой твари нигде видно не было. Все? Конец?

Самой — нет.

Зато куски твари…

Тимофей обратил внимание на странное шевеление и трепыхание разорванной плоти среди неподвижных мертвецов. Кощей Бессмертный, Кощей Неупокоиваемый, Кощей Неуязвимый, Кощей Несокрушимый — даже расчлененный на части, он все еще продолжал жить.

И кровь твари…

Черными пятнами, мало похожими на обычную человеческую кровь, было заляпано все пространство перед троном. Кощеева кровь густела, однако не запекалась. Темные ручейки и нити сукровицы — вязкие и липкие — тянулись друг к другу через разбросанные взрывом самоцветы, через грязь и пыль, через неподвижные изуродованные трупы, не мешаясь ни с чем, но постепенно связывая натекшие лужицы в единую сеть. Даже разметавшийся по зале мелкий крап соединялся тонкой, едва заметной подрагивающей паутинкой. Воссоединиться стремилось все, до последней капельки. Не терялось ничего…

«Единение частей целого, — вспомнилось Тимофею. — Начало вечной жизни и вечной власти НЕУПОКОЕННОГО». Он вдруг с тоскливой отчетливостью осознал: нет, это был еще не конец. Далеко не конец. Если конец этому вообще есть. Если вообще можно прикончить ТАКУЮ тварь!

Жуткое тошнотворное действо шло вовсю. Крупные куски, мелкие частицы, потеки и капли крови буквально на глазах начинали сползаться, стягиваться, находить друг друга, собираться гроздьями. Слипаться, сливаться. И чем дальше — тем быстрее… быстрее… быстрее…

Бесформенные окровавленные ошметки тулова, подобно большим и маленьким слизням, стекались в лужах крови навстречу друг другу. Рваные хрящи и жилы извивались, словно хвосты и щупальца. Сплетались, стягивались, скручивались и увязывались жирные склизкие змеи разбросанных по зале кишок. Соединялись, вновь обрастая плотью, обнажившиеся кости цвета жженой древесины. Оторванные руки скребли длинными тонкими пальцами пол и волочили за собой вырванные куски плеч, ключицы и ребра. Ноги сгибались в коленях и, отталкиваясь от пола пятками, как гигантские членистые гусеницы подползали к развороченному тазу. Пальцы на ступнях шевелились и помогали движению ног.

Катилась, переваливаясь с уха на ухо, голова с выпученными глазами и оскаленным ртом. Мелькали поочередно лицо и затылок, затылок и лицо… Волосы, обмотанные вокруг лица, были похожи на налипшую траву и на рваную пряжу. С каждым кувырком влажно хлопал об пол пучок жил и вен, торчавший из разорванного горла. Сухо стукались о каменные плиты темные костяшки шейных позвонков, что волочились за головой.

Юркие, как ртуть, кровяные шарики, подтягиваемые друг к другу паутинками и нитями, увеличивались в размерах и превращались в подвижную черную слизь.

Кровавых следов сползающиеся куски за собой не оставляли. Наоборот, они по пути собирали и втягивали в себя всю Кощееву кровь.

Тимофей тряхнул головой. Нужно было не ужасаться происходящему, а что-то предпринимать. И притом немедленно. Надо было помешать этому движению, пока плоть навьей твари, разбросанная по зале, не собрала самое себя.

Он шагнул вперед. Подавляя тошноту, встал между двумя крупными частями Кощеева тулова.

Куски ползли прямо на него. Бррр! Склизкая кровяная лужа облегчала скольжение. Влажно поблескивающие потроха и жилы, цеплялись за любую опору, подтягивали плоть и отталкивались от пола.

Экая мерзость!

Нагнувшись, Тимофей выставил меч перед собой — над самым полом. Подставил клинок под ближайший кусок. Живой кусок мертвой плоти. Острием вперед подставил…

Раньше это было…

Ткнул…

Ну да, животом навьей твари было.

Наколол…

Однако податливая плоть не остановилась. Даже не замедлила движения. С отвратительным чавкающим звуком Кощеева плоть прошла через меч, обволакивая его, разрезая себя о сталь и тут же срастаясь вновь.

Проклятье! Крысий, крысий потрох!

И потрох Кощеев в довершение ко всему!

Это было невозможно, немыслимо! Тимофей не успел поднять меча, как откуда-то справа клинок захлестнула длинная змеящаяся колбаска путаной кишки. Прежде чем Тимофей отдернул меч, проклятая требуха обвила оружие и использовала его в качестве опоры, подтянулась к куску тулова, который только что прошел через клинок.

Подтянулась. Заползла. Скользнула внутрь, свернувшись тугим, плотным кольцом. Рваный конец извивающейся трубки шумно, как через соломинку, втянул кровавую лужицу на полу. Будто языком слизнул.

Даже просто смотреть на это не было сил. А уж препятствовать…

Как?!

Тимофей пинком отшвырнул один кусок в сторону, ударил плашмя мечом по другому. Отбросил и его. Расстояние, разделявшее два фрагмента Кощеевой плоти, увеличилось. Но вокруг сливались и срастались десятки других кусков и кусочков. Да и к тем, отброшенным, тоже с разных сторон уже тянулись частички плоти, кровавые шарики и подвижные лужицы черной вязкой слизи.

И что делать? Раскидывать все ЭТО? Невозможно. Не успеть.

Отшвыривать, что можно успеть отшвырнуть?

Тимофей застонал, в полной мере осознавая собственное бессилие. Как бы он сейчас ни пинался, как бы ни размахивал клинком, орудуя мечом, как лопатой, он лишь отсрочит неизбежное. Да и то — вряд ли надолго.

Куски Кощея сползаются все упрямее и настырнее. А он скоро начнет уставать. Станет пропускать их один за другим. Вечно мешать Кощеевой плоти он, конечно же, не сможет. У него нет в запасе вечности. У бессмертной навьей твари — есть!

Нет, не в человеческих силах остановить этот процесс. Сильная магия, возможно, и помогла бы. Но ведь он, Тимофей, не маг.

Стоп! Он — нет. А Арина?