Анна Орлова - Пятый постулат

— Да он и с самого начала мне обжорой не показался, — пожал плечами Раххан, потрепав кобылу по холке.

— Это-то да, но только… — Девушка примолкла, покосилась на Веся. Тот, нахохлившись, сидел у костра с крайне мрачным видом и по сторонам не смотрел. Но, как знать, слышал ли разговор? Насколько помнила Маша, слух у него очень острый! — Что делать-то, если он правда заболел? У нас ни лекарств нет, ничего! И врачей тут тоже нету…

Раххан задумался. Или сделал вид, что задумался, по нему трудно было понять. Маша уже обращала внимание на то, как меняется его лицо: только что серьезное или мрачное — и тут же дурашливое или смешливое. Будто облака бегут по небу, каждую секунду меняя свой рисунок, или пляшут в костре языки пламени. Странный он, этот Раххан, решила Маша. Вроде бы все на виду, и говорливый такой, приветливый, только про себя до сих пор ничего толком не рассказал. Сказочник и сказочник, странствует себе по городам и селам, а больше ни слова. Ни откуда родом, ни где его дом… Скользкий тип, вот как назвали бы его на постоялом дворе в Перепутинске! Но вроде бы не злой. И на разбойника не похож, хотя Маша в жизни своей их не видела и не смогла бы отличить кого-то из этой братии от законопослушного человека.

— А у него ты спрашивала? — внезапно подал он голос.

— Нет, — покачала она головой. — Я… ну…

— Боишься, — понятливо кивнул Раххан.

— Ничего я не боюсь! — нахмурилась Маша. — Настоящие общевистки не…

— …не боятся, — подхватил мужчина. — Ну а раз так, чего не спросишь? Стесняешься? Это понятно, вдруг у мужика живот прихватило на походной-то еде, а сказать гордость не позволяет…

— Глупости какие! — рассердилась девушка. — Ничего стыдного в этом нет! Только если б так, он бы…

— Он бы уже все кусты по дороге освоил, — согласился Раххан с нахальной усмешкой, и Маша в который раз подумала, что он будто мысли ее читает. — А он сидит себе. И молчит.

— Молчит, — грустно ответила Маша и снова покосилась на Веся. Тот опять потирал плечо, но теперь как-то по-другому.

— Ага… — проронил Раххан, смотревший в том же направлении. — Пойдем-ка, поболтаем! Это становится интересно…

Девушка поспешила за ним — на сердце стало немного легче. Пусть Раххан поговорит с Весем, уж наверно мужчине тот не станет так грубить, как «глупой девке». Хотя бы потому, что Раххан и сдачи дать может, если что.

— Слушай-ка… — Мужчина уселся рядом с Весем, привычно поджав под себя длинные ноги. Он так мог сидеть часами, а у Маши ноги почти сразу затекали, потом не встанешь! — А что ты чешешься, как шелудивый? Блох подцепил, что ли?

Маша изумленно взглянула на Веся. А ведь правда, чешется! Как это она сразу не поняла? Вот и сейчас он явно удержал руку, потянувшуюся к левому плечу.

— Ты говори, да не заговаривайся, — процедил он. Судя по прищуру, он пребывал в самом скверном расположении духа, и Раххан рисковал нарваться на оскорбление.

— Ну прости, погорячился. — Раххан развел руками и улыбнулся. — Уж больно похоже! Но только блохи бы всего тебя закусали, да и нас бы не пожалели, а ты не весь чешешься, только здесь…

Он протянул руку, чтобы взять Веся за запястье, но не успел — тот отпрянул неуловимым движением, будто перетек с места на место. Маша всякий раз поражалась, как ему удается вот так двигаться!

— Придержи руки, — посоветовал белобрысый недобро. Видно было, что лицо у него осунулось еще больше, на висках выступила испарина, но смотрел он все так же непримиримо.

— Надо будет — скручу и посмотрю, что у тебя там, — пообещал Раххан и так же неласково ухмыльнулся, показав белые зубы. — Мне вот не улыбается какую-нибудь заразу от тебя подхватить, так что лучше сразу скажи.

— Это, может, лечится, — встряла девушка. — Раххан травы разные знает, так, может…

— Это не лечится, — перебил ее Весь. Криво усмехнулся, дернул завязки у ворота: — Хотите посмотреть? Ну, смотрите…

Он стянул рубашку с плеча, высвободил руку, посмотрел на спутников не без вызова.

Маша ахнула, прижала ладонь ко рту и даже назад подалась. Раххан оказался более сдержанным, он только присвистнул.

Даже в неверном свете костра можно было различить, что кожа у Веся от плеча до запястья воспалена, будто от ожога, а под ней…

Маша как-то мельком видела, что у него на груди и на руке нанесен какой-то рисунок, но только теперь смогла рассмотреть его целиком. Слева, над самым сердцем — свившийся восьмеркой змей, заглатывающий собственный хвост: каждую чешуйку видно, и глаза — мудрые, недобрые… А по руке — непонятная вязь: то ли буквы, то ли просто узор…

— Татуировка? — заинтересовался Раххан, приглядевшись.

— Это что? — удивилась Маша.

— Это на иголку краску берут и под кожу вкалывают, получается рисунок. Кое-где люди себя с ног до головы так разукрашивают, — пояснил тот. Маша содрогнулась — какое варварство! И больно, наверно. И зачем такое Весю? — Кстати, заразу какую-нибудь можно затащить очень просто! Может, и тебе…

— Не может, — ответил Весь коротко. — Это не татуировка.

— А что же? — любопытно спросил Раххан, но вопрос его остался без ответа, потому что Маша пораженно прошептала:

— Они что… шевелятся?..

Змей на груди Веся и правда будто переменил положение и воззрился на них испытующе, а мелкие змейки на руке пришли в движение, сложились в новый замысловатый узор. Весь зашипел, как та же змея, рывком натянул рубашку на плечо.

— Шевелятся! — рявкнул он. — Что вам еще надо?

— Что это? — Раххан не скрывал изумления. — Ничего подобного никогда не видел! Если не татуировка, тогда… откуда этот рисунок?

— Это знак бога, — сквозь зубы процедил Весь. — Он появился, когда… Когда я принял посвящение.

— Посвящение? — нахмурилась Маша. — Ты о чем?

— Ах да, я ведь не говорил… — Он растянул тонкие губы в неестественной усмешке. — Мужчины моей семьи посвящают себя богу. Не все, конечно. Только те, кого он выберет. До меня это был мой дед, я должен был сменить его, если бы…

— Если бы не очутился здесь, — завершил Раххан. — Так ты жрец, что ли?

— Служитель культа! — сообразила Маша и посмотрела на Веся с недоумением. Как же это получается? Аристократ, угнетатель, лжец, вор, развратник, да еще и священнослужитель? В этом человеке собрались все возможные пороки!

— Как угодно, — снова скривился Весь. Кажется, этот божественный знак доставлял ему все больше неудобств, но он терпел.

— Ты расскажи, — предложил Раххан, присаживаясь напротив. — Я так вижу, для тебя подобное внове, так вдруг что поймем? Если вместе подумаем, а?

Весь наградил его таким взглядом, что Маша бы точно устыдилась, но сказочник и не подумал смутиться. Смотрел выжидательно, и, к удивлению девушки, белобрысый сдался…