Анна Орлова - Пятый постулат

— Да я и не…

— Просто закрой глаза и думай о Вожде, — посоветовал Весь и с головой нырнул под одеяло.

— Ты что?.. — испугалась Маша и тут же поняла, что краснеет.

— Общевисток такому не учат? — поразился Весь, вынырнув на секунду. Улыбка у него была шалая, а взгляд из печального сделался озорным. — Я был лучшего мнения о вашем мире!

И Маша поняла, что думать о Вожде у нее не получится точно…

Больше не было аристократа и общевистки, остались только мужчина и женщина, занятые самым древним на свете делом.

И сильнее бьется ее сердце от его взгляда, глаза горят таким знакомым, таким волнующим блеском желания, и колотит дрожь от его прикосновений.

Пусть говорят, что все мужчины одинаковы, а все это — лишь приятное следствие инстинкта продолжения рода. Это неправда. Каждый раз — так же, но по-разному. Снова и снова мужчина и женщина тянутся друг к другу, ведомые гремучей смесью инстинкта и грез.

И плевать, что скоро утро, а с наступлением рассвета развеется волшебство ночи и все вернется на привычные места. Весь снова примется цедить сквозь зубы оскорбительные слова и насмехаться, а Маша вспомнит, что аристократы — классовые враги трудящихся, следовательно, он — ее недруг, пусть и ставший временным союзником.

Но сейчас не время. Возражения и сомнения разбрелись по углам и только шипят, глядя на Весьямиэля и Машу. Потому что прошла пора ссор и колебаний.

Ночь — царство любви, и ее единокровная сестра — страсть — сейчас властвовала в покоях.

Он, она и ночь — вполне довольно для счастья, пусть плотского, мимолетного и обманчивого…

Видимо, Оливьель любила поспать, поскольку времени у Маши и Весьямиэля оказалось намного больше, чем он предполагал. Новоявленные любовники уже умаялись и сладко заснули в объятиях друг друга, когда Оливьель пробудилась и обнаружила отсутствие с таким трудом заполученного жениха.

Надо отдать ей должное, эльфийка не была дурой и быстро сообразила, куда подевался Весьямиэль.

«Скорее всего, он проснулся, все понял и решил потихоньку улизнуть!» — догадалась она. Безусловно, это не слишком ее радовало (неприятно осознавать, что мужчина поутру старался побыстрее сбежать из ее постели!), но она не унывала. Главное — женить его на себе, а уж потом Оливьель сделает все, чтоб он не смог ускользнуть из ее силков.

Повелитель эльфов, вломившись, как было условлено, в спальню сестры с несколькими ближайшими соратниками, обнаружил ее уже одетой и вполне готовой к преследованию блудного жениха.

Выслушав от Оливьели подробности дела, Гадэль согласился, что нужно отправиться в покои, выделенные Весьямиэлю, и попытаться вразумить его по-хорошему. Ведь эльф провел ночь с сестрой повелителя и теперь должен жениться на ней!

«На крайний случай можно и пригрозить!» — справедливо решил Гадэль, неприятно усмехаясь. И подумал удовлетворенно, что после свадьбы сестры никто не посмеет возразить, если он потихоньку заберет себе человеческую любовницу Весьямиэля. В конце концов, он, повелитель, совершенно свободен, а молодожену должно быть не до утех с человечками!

К повелителю со свитой присоединилась Оливьель, и они дружно направились в покои Весьямиэля.

Дверь оказалась запертой, но это не остановило повелителя. Крепких запоров в гостевых покоях предусмотрительно не делали, а задвижка легко поддалась несложной магии.

Делегация ввалилась в комнату и пораженно замерла: Весьямиэль как ни в чем не бывало спал, удобно развалившись на постели и крепко обнимая свою девку. Гадэль некоторое время не мог оторваться от вида роскошной груди девицы, едва прикрытой одеялом.

«Ах, какая девка… Мне б такую!» — восторженно подумал он. Повелитель напрочь забыл о присутствии свиты и открыто пялился на Машу.

Остальные эльфы тоже во все глаза рассматривали занимательную картину и ждали знака от повелителя, как поступать дальше. Но Гадэлю было не до них, равно как и его сестре.

Оливьель, чуть не плача, глядела на своего (ну, почти своего) Весьямиэля, безмятежно спящего в объятиях рыжей девки. Не требовалось применять магию, чтоб понять, что эта парочка совсем недавно увлеченно занималась любовью — эльфийка была достаточно опытна, чтобы не сомневаться в этом. Но на всякий случай она удостоверилась, прощупав Весьямиэля магией. Сомнений не было: этот негодяй прямиком из постели Оливьели отправился к своей девице! Хотя между Весьямиэлем и Оливьелью накануне ничего так и не произошло (по правде говоря, он был пьян настолько, что ни на что не годился), но эльфийка уже считала его своей законной добычей, и тут такой финт ушами! Впрочем, это не могло помешать свадьбе. Мало ли постельных тайн может быть у мужчины, вот и ее собственный братец отличался экзотическими пристрастиями.

Тут от сквозняка хлопнула дверь, и этот громкий звук нарушил идиллическую картину.

Весьямиэль открыл глаза, оценил обстановку и сел на постели, тем самым разбудив и Машу.

Девушка сонно захлопала глазами (из-за выходки Веся она не выспалась), потом обнаружила присутствующих и заполошно прикрылась одеялом, заметив взгляд повелителя эльфов. Маша была не настолько наивна, чтоб считать, что Гадэль влюбился в нее. Несмотря на внимание, оказываемое ей на пиру, она не обольщалась относительно планов эльфа.

Горделивый вид повелителя не помогал: он все равно почему-то сильно напоминал Маше властителя равнин, самозваного Ронана-дикаря. Быть может, тем, что плевать ему было на чувства и желания женщины, лишь бы получить ее и вдосталь наиграться. Потому Маша и постаралась поскорее исчезнуть с пира, ускользнув в гостевую комнату сразу после того, как ушел пьяный Весь.

Девушка предпочла Гадэлю Веся и ничуть не сокрушалась о сделанном выборе: Весь оказался прекрасным любовником, хотя делал такое, что стыдно сказать…

Маша порозовела от воспоминаний, а тем временем Весьямиэль демонстративно обнял ее за плечи (должно быть, они забавно смотрелись вместе — девушка была заметно выше и явно крупнее) и холодно промолвил:

— Доброе утро, повелитель. Чем обязан чести лицезреть вас в такой час?

Это было сказано так, будто Гадэль должен был немедленно устыдиться и покаяться в нарушении правил приличия, однако тот и не подумал смущаться — в конце концов, это его собственный дворец, а повелителю позволено многое из того, что неприемлемо для подданных.

— Вчера вечером ты ушел с пира в покои моей сестры, — прямолинейно начал повелитель, решив, что честность — лучшая политика. И выдержал паузу, давая Весьямиэлю сознаться во всем.

Но тот и не подумал признавать, что провел ночь в постели Оливьели.

— Что вы, повелитель! — возразил он с преувеличенным ужасом. — Разве я мог так оскорбить вашу сестру?! Я провел эту ночь здесь, девушка может засвидетельствовать.