Анна Орлова - Пятый постулат

— Она та самая, из другого мира! — пояснил Впередсмотрящий.

Вот теперь на лицах проступило осознание и даже благоговение. Судя по всему, в глазах революционеров она действительно была избранной!

— Голос Вождя, — прошептал один из подпольщиков, худенький паренек лет шестнадцати.

— Пусть это и будет ее позывной, — улыбнулся Впередсмотрящий. — Теперь среди нас ты будешь зваться Голос.

Маша благодарно кивнула, чувствуя, как от эмоций перехватывает горло. Это была великая честь!

— Расскажи нам о Вожде и о своем мире! — попросил кто-то в стороне, и Маша, взойдя на трибуну, принялась рассказывать… О равенстве и братстве, о том, как прекрасно быть среди товарищей, трудиться и жить среди равных… О том, как зреют богатые урожаи на полях Родины, как каждый стремится сделать как можно больше ради процветания общего мира…

А потом посыпались вопросы, и вот тут Маша несколько растерялась. Попробуй объясни, почему так, а не иначе! Маша знала, как правильно, но не всегда могла растолковать, отчего это так. И хотелось плакать, когда не хватало слов, когда в обращенных на нее глазах читалось непонимание, а она не могла правильно объяснить мудрость Вождя.

Но Маша старалась изо всех сил, стремясь поделиться своей верой, показать товарищам всю правильность общевизма!

Поначалу девушка очень удивилась тому, что идеи Вождя, оказывается, смогли укорениться в этом неприветливом мире. Она все не могла понять, откуда в столице взялись товарищи-общевисты?! Но загадка легко разрешилась: оказывается, не все столь невнимательно слушали ее проповеди в Перепутинске, как думала сама Маша. Кто-то из друзей Впередсмотрящего проникся поразительными рассказами об ином мире, хоть и не выказывал своей заинтересованности, чтоб не вызвать подозрений у власти. Впоследствии он перебрался на заработки в Ксандират и поведал обо всем товарищам — таким же бедным трудягам, как и он сам. Вот так и пошло-поехало. А ведь Маша искренне полагала, что посеянные ею семена общевизма не взошли на каменистой почве.

Для нее не было тайной, что здесь собрались юные идеалисты и те, кому терять уже попросту нечего. Они ничего не понимали в революциях, да и Маша мало что об этом знала. Конечно, она помнила школьные уроки, но там рассказывали только в общих чертах, больше останавливаясь на сути общевистского учения, а не на методах революционного движения. У нее не было необходимых знаний, не говоря уж о практических навыках. «Все революции делают дилетанты». Конечно, Маша помнила это хрестоматийное высказывание, однако как именно непрофессионалы должны бороться с махиной власти и многочисленными эксплуататорами?! Если рассуждать здраво, у них очень мало шансов на победу. Горсточки революционеров недостаточно для уничтожения прогнившего строя, их же пока едва набиралось два десятка! К тому же среди этих немногочисленных апологетов общевизма тоже не было единства, они уже разбились на два крыла, — левых и правых, — и они с пеной у рта спорили о допустимости террора и о том, достаточно ли просветительской работы для дела революции.

Маша приняла сторону противников террора, полагая, что пока слишком рано применять силовые методы. Орлята Вождя должны окрепнуть, встать на крыло, нести идеи общевизма в народ! А вот когда народные массы будут готовы, тогда уж можно браться за дело. Сам Вождь утверждал, что «идеи становятся силой, когда они овладевают массами!». Нужно добиться, чтоб любой в народе знал, что орлята — защитники простых людей, что они борются за лучшую жизнь.

Со дня знакомства с Впередсмотрящим и революционерами жизнь Маши изменилась коренным образом.

Теперь она под любым предлогом ускользала из гостиницы и торопилась в подполье, по дороге тщательно проверяя, нет ли за ней слежки. Маша не слишком понимала, как это правильно делать, однако старалась изо всех сил. Теперь любой взгляд казался ей подозрительным, каждого, кто пытался заговорить с ней, она мгновенно принимала за шпиона. Что и говорить, жизнь у подпольщиков была тяжелой!

Встречи, бесконечные споры о политике и пути общевизма, горящие глаза товарищей… Маша чувствовала себя на своем месте, среди друзей, будто она снова была дома, и сердце ее пело от мысли, что ей все же удалось зародить семена общевизма и они взошли даже на этой неплодородной почве.

С Весем у нее все оставалось по-прежнему. Он где-то пропадал, не обращая на нее особого внимания, и даже не интересовался, удалось ей что-нибудь выяснить или она впустую тратит время. Это было Маше на руку — не хватало, чтобы узнал о подполье, ведь вмиг запретит ей встречаться с товарищами, и попробуй поспорь! С него станется Машу на замок запереть, если не что похуже…

Маша хотела было отказаться жить с ним, и даже открыто заявила о своем намерении. Ведь он враг народа, а она — общевистка! С ним приятно, конечно, но ведь это предательство народных интересов!

Однако жаркая речь ее пропала втуне. Весь, поглощенный какими-то своими проектами, преспокойно пожал плечами и сказал:

— Не хочешь, не надо, я тебя силой в койку не тяну. Но только учти: я долго без женской ласки обходиться не привык, значит, будешь видеть меня еще реже. И о хорошем ужине тогда забудь — денег и так в обрез!

Он замолчал, давая Маше осознать последствия. Ясно, откажи она ему, он снова пойдет к гулящим девкам и будет проделывать это регулярно. И сколько денег он просадит, неизвестно! Но, надо думать, много: в столице все втридорога. А ведь Маша не знала, сколько у Веся осталось золота! Перспектива оказаться на улице, когда хозяйка выгонит их за неуплату, не вдохновляла. Может, подпольщики и поселили бы ее где-нибудь, но с деньгами у них и так негусто, сколько они смогут ее содержать? На хорошую работу ей не устроиться, только в посудомойки или прачки идти, а это тяжелый труд с утра до ночи и крохотный заработок, только-только прокормиться! А главное, тогда ведь не останется времени на встречи с подпольщиками!

Маша вздохнула и не стала отталкивать Веся ни этой ночью, ни последующими…

Так и протекала ее жизнь — днем душа грелась среди товарищей, а ночью приходил час для наслаждения тела. Машу угнетала эта запретная связь, но она, поразмыслив, решила, что пока у нее попросту нет другого выхода, и смирилась с таким положением.

С товарищами тоже не все шло гладко. Впередсмотрящий привел откуда-то еще троих новоявленных общевистов, Надежда (это тоже была партийная кличка) нашла двух молодых женщин, обозленных на богатых хозяев жизни. И в стане сторонников террора прибыло. Всякий раз приходилось осаживать чересчур бесшабашных молодых людей, готовых хоть сейчас идти вешать богатеев и штурмовать дворец властелина! Как это делать и удастся ли им хотя бы дойти до ворот, они толком не задумывались. И, как казалось Маше, переставали прислушиваться к доводам рассудка.