Глеб Борисенков - Возвращение Урмана -1

Урман спустился первым, и, цепляясь за ветки, пошёл вниз. Беглец провожал его взглядом.

- А ну живо слезай, засранец! - Угроза пробудила Мария. Он закинул ногу за парапет.

- Прощайте, батюшка! - Марий махнул рукой. Не удержался и едко добавил. - Поищите себе другого монашка!

Цепляясь за кустарник, путешественники спустились по крутому склону. Марий быстро устал с непривычки, но страх наказания подстёгивал как кнутом. Камни осыпались под ногами.

- Ты устал? - спросил Урман. Он тяжело дышал, пот градом катился по красному лицу. - Можно сделать привал.

- Нет! - выкрикнул парень. - Отец ещё может перехватить! Надо идти!

- Ладно, - пробурчал северянин. - Не знал, что всё так плохо. Что он взъелся?

- Хотел загнать меня в монастырь.

Путники вышли на натоптанную тропку. Она петляла между осыпающимися холмами. Снизу тянуло прохладой.

- Странно, - заметил Марий. - Людям здесь нечего делать. К тому же водится много змей.

- Видишь след копыта, обглоданные ветки? Даю руку на отсечение, это дикие козы! - показал товарищ. - Здесь они спускаются на водопой. Выйдем к речке и пойдём вниз по течению.

- Я хотел попросить прощения, - остановился беглец. Он прислонился рукой к прогнившему стволу. - Что не предупредил сразу. Из-за меня могут быть неприятности.

- Пустяки, - буркнул Урман. - Мой отец тоже был против. Это общее свойство хороших родителей.

К обеду товарищи вышли к реке. Сейчас, в конце лета, она походила на широкий неглубокий ручей. Редко где вода доходила хотя бы до колен. Только весной, с началом таяния снегов, она превращалась в опасную убийцу. Идти по гальке и битому известняку было проще, чем продираться через кустарник. К тому же, Марий постоянно повторял, что боится наступить на змею в зарослях.

- Идём до моста, а там уже по прямой, к Кастельхольму, - объяснил Урман. Он снял котомку с плеча, размотал тряпицу и достал черный хлеб. - Садись, надо перекусить.

- А как же змеи? Реку не случайно называют Гадюшницей, - насторожился Марий.

- У тебя есть меч. К тому же мы уже давно идем, а ни одного признака хоть одного живого существа, кроме козьего дерьма, я не увидел. Думаю, реку так обозвали, потому что она обманчива. Сейчас - это милый ручеёк, но, уверен, весной затопит округу.

Мост был совсем рядом. Если бы не крюк по горам, то они достигли бы его много раньше. Деревянная вытянутая постройка каждый год сносилась рекой. Урман первым поднялся наверх, и, удача, заметил группу пилигримов! Их было не меньше двух десятков. Белая хоругвь с огненным крестом развевалась над головой знаменосца. За ним следовало несколько повозок и пеших.

- Знак епископа, - хмыкнул Марий. - Странно, что он решил покинуть резиденцию.

- Нам только на руку, - улыбнулся товарищ. - Будет легче затеряться среди паломников.

Они дождались колонны, чтобы пристроиться к хвосту. Впереди ехал, чуть покачиваясь в седле, знаменосец. Гордый воин даже не повернул головы в сторону путников. Мимо проезжали скрипучие повозки. За ними пылили остальные, в длинных походных плащах.

- Эй, мальчик! - они услышали старческий голос. - Да, ты, подойти ко мне! Садись рядом.

Марий узнал Альберта, епископа истинной церкви. Он часто бывал на дворянских собраниях и вечно клянчил пожертвования для церкви. Внешне епископ казался обычным стариком - маленьким сухим человечком, с трясущимися руками, но Вильям, за глаза называл того волком в овечьей шкуре. Альберт вёл судебные тяжбы со всеми соседями.

Парень сел рядом, на кромку повозки. Ноги болтались у самой земли.

- Я видел тебя на собрании. Как твоё имя? - спросил старик. Глаза светились любовью и мудростью.

- Марий из Старых Туб, - представился рыцарь и скривился. Нельзя было называться своим именем! Особенно теперь, когда его разыскивал отец.

- А, слышал, что ты готовишься вступить в ряды защитников Церкви. Что ты здесь делаешь?

- Видите ли, епископ, я пока ещё не готов к посвящению, - Марий тщательно выбирал слова. - Хочется сначала... получить опыт, послужить конкретными делами Господу, прежде чем принять постриг.

Со стороны было сложно понять, о чём думает святой отец. Марий представил внутренние сомнения епископа, как он взвешивает все за и против. Старик везде искал выгоду. "Может сдать. Прямо сейчас прикажет связать, и отправит Вильяму как на блюдечке"! - с тревогой подумал рыцарь.

- Я не отказываюсь от желания вступить в ряды, - с жаром поправился парень. - Но не зелёным мальчишкой, который ничего не знает, кроме псалмов! А воином-защитником!

- Что же, если это твоё желание, - задумался епископ. - Я помогу. Но после похода, ты обязан будешь вернуться.

- Конечно, святой отец! - соврал Марий. Он не ожидал, что епископ клюнет на удочку и боялся радоваться.

- И напиши письмо родным. Грех заставлять близких волноваться.

"Добрый день, дорогой отец! Или утро. А может быть вечер. Вот же, даже не знаю, когда посланник принесёт письмо. Сейчас у нас полдень, хорошая погода, голубое небо, зелёные рощи. Тут неплохо, я цел, здоров и полон сил. Не ищи меня!

Прости за представление с побегом. Я совсем не хотел привлекать столько внимания, но ты появился чуть раньше обычного.

У меня хорошая компания, Урман, сын твоего старого друга Сирмата. Вместе мы достигли лагеря под Кастельхольмом. Запах дыма показался самым сладким и волнующим на свете! Колья, дозорные вышки, разноцветные листочки палаток - я был в восторге! Кажется, раньше я уже намекал, что не хочу быть монахом. Если нет - то, да, теперь намекаю. Знаешь, отец, у Создателя столько защитников и богомольцев, что он и без меня не останется в проигрыше. И, да, я не верю в богов, как и ты впрочем.

Тут каждой твари по паре. Вербовщик принимал всех. Коренастые усташи, светловолосые свеи, даже несколько луцернов. Мы попали в первую партию, и переправились уже на второй день пребывания.

Теперь я наемник, искатель удачи, и не планирую возвращаться. Надеюсь, ты простишь меня за дерзости, но знаешь... сам виноват! Нечего было постоянно решать за других! Удачи! Марий".

На деле было не так радужно. В волонтеры принимали всех, но и требовали немало, например, отдать жизнь, когда понадобится. Крохотное жалование едва покрывало расходы.

Честь, мораль, религия - в лагере ничего не имело значение. Прав тот, кто сильнее. Дрались за место у котла, костёр, снаряжение. Одного бывшего пастуха забили кольями насмерть. Офицеры на всё смотрели сквозь пальцы. Драки продолжались. Урман избил двух особо дерзких хамов, но один ничего не мог изменить.

Путь через пролив стал настоящим испытанием. Море было ровным, как столешница, но с непривычки многих, и северянина в том числе, укачало. Дул попутный берег, и заветный берег скоро замаячил у горизонта. К сожалению, первая же спущенная лодка перевернулась у самого причала. Замерзшие, усталые, без гроша в кармане товарищи оказались на материке.