Сильва Плэт - Крушение дома Халемов

Не имея той мускульной силы, которая служит веским дополнением к фехтовальному мастерству даров Аккалабата, Койя, даже в узком, вытянутом между окном и дверью пространстве, выжимала все возможное из своей скорости. Хару сразу же понял, что с его внутренним временем за ней не угнаться. Он парировал на чистых инстинктах, едва успев поставить подсвечник и выхватить мечи и даже не помышляя о том, чтоб перейти в нападение. И она была ослепительно, изощренно технична.

Мечи она, разумеется, подобрала заранее. Времени у Хару, ушедшего в глухую защиту, хватило на то, чтобы оценить соответствие тех приемов, которыми его вознамерились убивать, полудлинным легким клинкам, мелькавшим перед глазами и в первую же минуту разрезавшим в нескольких местах не только орад, но и безрукавку.

Койя отсекала его от окна и загоняла в угол, между шкафом и этажеркой. Хару начал уставать. Она начала улыбаться. Не той истерзанной, злой улыбкой, которую он видел у нее на лице последние несколько месяцев — с того самого дня, когда на Аккалабате не родилась девочка с крыльями, а веселой, мальчишеской, напомнившей Хару прежнего Ко Дар-Халема. Только Ко не стал бы его убивать. Подхлестнутый этой мыслью, Хару прыгнул вперед, забыв о разнице в классе. Стереть с ее лица эту долгожданную, эту отвратительную улыбку!

Это было неосторожно. Перед ним была техника Дар-Халемов, умноженная на их фантастическую реакцию. Быстрое почти горизонтальное движение разрубило не только орад и безрукавку. Хару успел подумать: "Хорошо, что не слева", — и пропустил снова. На этот раз слева, чуть ниже сердца. Он словно со стороны услышал свой вскрик, и это напомнило ему, что у него есть голос.

Если он умрет… точнее, когда он умрет… Он не успел взять защиту, и самый конец клинка Койи полоснул по не прикрытой гардой руке, повыше запястья, кровь разлетелась веером. В глазах Койи появилось серьезное выражение. Хару глухо застонал. Сейчас он умрет, так и не заговорив с ней, так и не попытавшись понять: почему?

- Почему, Койя? Ответь. Почему?

Она чуть ослабила натиск. Снова улыбка — на этот раз спокойная, все понимающая.

- Почему?!!

Неужели она тоже устала? Почему она позволила мне выбраться из угла, куда так успешно меня зажала, и подпускает к окну?

Хару, чувствуя, как кружится голова от потери крови, удвоил усилия. Он хотел жить, святая Лулулла, он должен был жить, у него был Китти! Воспоминание о сыне придало ему сил, которых хватило даже на то, чтобы заставить Койю отступить к подоконнику. На ней не было ни царапины, но она… выдыхалась? Хару уверовал в это и стал действовать настойчивее, пусть менее организованно, но не давая сопернице передышки, оставляя "дырки" в своей обороне, а она… она этих дырок не видела? Или уже не успевала?!!

Хару заставил себя успокоиться. Левая кисть почти не работала, в голове шумело. Сейчас или никогда. Он отбросил в сторону меч, который держал в левой руке, обеими, благо тяжелые мечи дома Умбра позволяли двуручный хват, взялся за более длинный клинок, которым обычно фехтовал правой, поднял его как мог высоко, отбросил ударом ноги Койю на подоконник… С силой опустил меч.

Что ошибка была роковой, Хару понял в тот же момент, когда его органы чувств, полуослепленные разогнанным до предела внутренним временем, сообщили, что его нога в кованом сапоге ударила не в мягкое, податливое подбрюшье, а в каменную кладку, а меч застрял в кованом подоконнике. Теперь он лежал на этом подоконнике животом, повинуясь нажатию на затылок женской ладошки, подкрепленному холодом стали у основания черепа.

- Почему?

Он бы мог попросить у нее пощады, напомнить о Китти, но не мог выдавить из себя ничего кроме этого жалкого "Почему?"

- Потому что я хочу жить. А вы мне мешаете. Ты и твоя проклятая королева.

Его как ушатом холодной воды облили. Пыл схватки иссяк, как и не было. Я и моя королева? Слепец! Он и представить себе не мог, что безумие зашло так далеко.

- Койя, опомнись, что будет с Китти?

- Ничего с ним не будет. Женится на Меери. Я буду жить. А ты разобьешься о плиты собственного двора. Я не хочу тебя убивать своими руками. Китти расстроится. Пусть он решит, что на нас снова напали. И ты доблестно умер, защищая меня и его. В воздухе. Странно было бы, если б это произошло в запертой изнутри башне, где кроме меня и тебя никого нет.

Вот почему она подпустила меня к окну. Я думал, она выдыхается, а она еще ставни успела открыть. А теперь сдирает с меня орад.

- Койя, тебе никто не поверит. Раны при сражении в воздухе не такие, как…

- Хару, посмотри вниз. Да ты разобьешься в лепешку! Крылья раскрыть ты не сможешь, я тебе рукояткой меча сейчас врежу.

Ничего себе прощальный разговор между мужем и женой!

Между тем Койя потихоньку переваливала его через подоконник. При каждой попытке сопротивления лезвие больно щекотало загривок. Хару чувствовал, что удерживается с трудом, еще чуть-чуть и конец. В глазах замелькали черные точки. Он попробовал потрясти головой, чтоб их прогнать, и его вырвало. Сотрясаясь всем телом. он не успел никак прореагировать на ту новую силу, которая бросила его обратно в комнату, швырнула под стол и превратилась в свистопляску железа, перемежающуюся громкими проклятиями Койи. Хару отключился, как только среди поминаемых ею органов, родственников и мест обитания демона Чахи, прозвучало знакомое имя. Меери!

Иее^А Ьл^-Клуул

Я не собирался к ним. После той гадкой сцены, когда Койя бросилась на меня в обеденном зале, Китти схватил ее за руки, а она его отпихнула так, что он грохнулся на пол. Ему не было больно, и заплакал он просто от того, что его отшвырнули как вещь, вышвырнули из своей жизни. Тот человек, который всегда подавал ему руку, если он падал. Я еле сдержался, чтоб ей не врезать. Послал ее к демонам и поклялся больше не прилетать до Киттиного совершеннолетия. Но лететь пришлось. Я как глянул в глаза Дар-Пассеру, начальнику королевской гвардии, назначенному письмоносцем исключительно для доставки личного послания от Ее Величества лорду Меери, так у меня сомнения не осталось: надо лететь. Потому что, неважно, что там в послании, но мало мне не покажется, это точно. А было там кратко: явиться — не запылиться. Слава Лулулле, не завтра, а через три дня.

Я надеялся, что она про меня забыла, ведьма. После Кимназа старался ей на глаза не попадаться, хотя она, вроде, была мной довольна. Войнушку, конечно, выиграл Хетти, но и я свой меч приложил. И не только меч — несколько месяцев ходил с надорванным горлом. Наорался на передовой. Вперед! Назад! Ичита! Даже во время альцедо кричать не получалось, хрипел, как кабан полузарезанный. Рейвен сказал, что я полный придурок. Я ответил, что полный придурок — это когда верховный дар древнейшего рода сам вычесывает своего младшего брата на третьем десятке. В общем, поговорили, родные души. Рейвен еще зудел, мол, не мог я, что ль, воевать подольше. Не перестаю удивляться: ради того, чтобы дистанция между мною и Китти навевала покой и прохладу, он предлагает держать на передовой пол нашей армии. Пришлось напомнить, что там иногда убивают. Только тогда он заткнулся. А королева, душенька, с глаз долой из сердца вон, быстро обо мне позабыла, чему я несказанно обрадовался.