Робин Хобб - Хранитель драконов

Это была неправда. Седрик сам разбудил Элис и предложил ей попробовать поговорить с драконом до того, как они тронутся в путь. Элис охотно согласилась и уже через несколько минут была полностью одета. Седрик надеялся, что еще до отбытия драконов они оба получат то, что им нужно. Надежда несколько поблекла, но это был последний шанс.

«Если же утренний разговор окажется таким же не особо успешным, как вчерашний, — думал Седрик, — то, возможно, получится убедить Элис остаться в Кассарике на несколько дней и узнать больше, изучая руины».

Если ему повезет, у них еще найдется возможность связаться с капитаном Треллом и вернуться домой на «Совершенном».

— Может быть, вскоре она поймет, что времени у нее более чем достаточно, драконы ей еще успеют прискучить. Я подозреваю, что нам предстоит странствовать куда дольше, чем нам сказали. Едва ли кто-нибудь на самом деле знает, куда мы идем, а тех, кто не идет с нами, это не волнует, главное, что мы забираем драконов с собой, — предположила Тимара.

Она права, подумал Седрик, хоть жестокие слова и звучат цинично. Он попытался вернуть разговор к прежней теме, но не придумал ничего лучше, чем спросить напрямик:

— Так вдобавок к синему дракону ты будешь заботиться о серебряном?

— Да, я обещала, — призналась Тимара. Похоже, она уже сожалела об этом.

— Татс сказал, что дракон ранен. У него что-то с хвостом?

— Я еще не смотрела, но у него вроде бы там рана, с воспалением. Вообще драконам не вредит едкая вода здешней реки, так же как она нипочем водяным птицам и рыбам. Пока шкура цела, все хорошо. Но вода разъедает любую царапину. Так что рану нужно промыть, хорошенько перевязать и проследить, чтобы дракон не намочил хвост, если придется идти вброд. А я думаю, что придется.

Элис и синий дракон шли вдоль берега. Рядом с драконом она казалась крошечной. Тимара ускорила шаг, и Седрик понял, что она тоже увидела их. Он нарочно пошел медленнее, оказавшись у нее за спиной. То, что он должен был ей сказать, не предназначалось для ушей Элис.

— Я всегда интересовался животными и целительством, особенно драконами. Вероятно, я могу быть полезен, если надо помочь бедной твари.

Тимара удивленно посмотрела на него.

— Ты?

Ее тон больно ужалил его самолюбие.

— Ну почему бы и нет?

— Я только… Ну, ты ведь даже не понимаешь их, когда они разговаривают. И ты… ну… привередливый. Чистенький, я хотела сказать. Не могу представить, чтобы ты стал возиться с грязным драконом, у которого воспаленная рана на хвосте.

Седрик изобразил улыбку.

— Мы с тобой совсем недавно познакомились, Тимара. На самом деле я совсем не такой, каким кажусь на первый взгляд. — В кои веки он сказал ей чистую правду.

— Ну, наверное. Если хочешь помочь, помогай. Сначала я буду переводить, пока Элис разговаривает с Небозевницей. Это будет недолго, потому что скоро драконам принесут еду, а я знаю, что Небозевница захочет съесть столько же, сколько другие. Но когда они поедят, я хочу посмотреть серебряного.

— Отлично. Я только захвачу свои вещи и пойду с тобой.

— Вещи?

— Я прихватил с собой в путешествие кое-какие простые лекарские средства. Бинты и корпия. Острые ножи, если понадобятся. Спирт для очистки ран.

И для сохранения образцов. Если немножко повезет, он сможет набрать драконьей чешуи.

Седрик ободряюще улыбнулся Тимаре.

С драконами ничего не выходило. Элис понимала это, и ощущение провала угнетало ее. Почему она всегда думала, что говорить с драконами будет легко? В мечтах, стоило ей оказаться в Дождевых чащобах, эти создания ощущали родство с ней и открывали ей сердце и память. Что ж, фантазии никогда не становятся жизнью…

— Ты можешь разделить со мной какое-нибудь древнее воспоминание? — спросила она у драконицы.

Сказала она так от отчаяния. Что бы ни спрашивала у драконицы Элис, Небозевница, как ее называла хранительница, искусно увиливала от ответов.

— Сомневаюсь. Ты лишь человек, я — дракон. По всей вероятности, ты не сможешь даже отдаленно представить себе, что такое быть драконом, не говоря уже о том, чтобы понять мои воспоминания.

Небозевница вновь разбила ее надежды. И сделала это хорошо поставленным голосом, полным учтивости и доброты. В ее прекрасных глазах кружились водовороты цвета, когда она говорила, и Элис всем сердцем желала породниться душой с этим созданием. Элис знала, что попадает под чары дракона, она ощутила на себе эту безнадежность безответного поклонения драконице. И не могла ничего сделать. Чем сильнее драконица оскорбляла ее, чем чаще демонстрировала высокомерие, тем сильнее Элис желала завоевать ее расположение. Не помогли даже знания, почерпнутые из древних свитков. Можно много читать о зависимости и все же пасть ее жертвой.

Элис предприняла последнюю отчаянную попытку.

— Как ты думаешь, ты когда-нибудь ответишь мне хоть на один вопрос?

Драконица молча смотрела на нее. Она не двигалась, но, казалось, приблизилась к Элис, и ту затопила приторная любовь к этому существу. Если бы только ей позволили служить этому дракону, это было бы счастье! Она правильно поступила, приехав в Дождевые чащобы, и если не будет сопровождать драконицу, вся ее жизнь станет бессмысленной трагедией. Небозевница — ее судьба. Другие отношения не дадут ей полноты жизни, только эти…

Внезапно — как падает брошенная кукла — Элис выпала в летний день.

— Они несут еду, — объявила драконица, и Элис ощутила, что та отпустила ее.

Это были чары. Драконица играла с ней. А Элис не могла противостоять ей. Умом она понимала, что должна стыдиться, но отчаянное желание снова привлечь внимание Небозевницы вытесняло стыд. Какое неприятное сходство с тем чувством, которое некогда вызвал в ней Гест! Воспоминание о невыносимом унижении наконец разрушило чары. Что-то внутри Элис окрепло, и она отвернулась от драконицы. Все ее стремления всегда шли прахом — взять хоть жизнь с Гестом в Удачном, хоть ее глупые мечтания о путешествии с драконами. Внезапно она решила, что пора домой.

Поняла ли драконица, что потеряла обожательницу? Похоже, да, потому что на полпути к куче падали Небозевница вдруг остановилась и оглянулась. Элис смотрела в сторону. Нет. Она больше не поддастся чарам. Все кончено.

— Похоже, мы опоздали.

Она вздрогнула, услышав голос Седрика. И удивилась, что он пришел в сопровождении хранительницы. Девушка смотрела на нее неодобрительно — или Элис так показалось. Лицо хранительницы было так сильно отмечено чащобами, что о ее чувствах можно было лишь догадываться.

— Небозевница голодна и решила пойти поесть, а не отвечать на вопросы.

Это объяснение никому не требовалось. Элис посмотрела на девушку, подумала, что лучше бы ее здесь не было, и все же заговорила — с трудом, как будто застрявший в горле комок заглушил все интонации: