Юлия Горская - Ключ от бездны

- Дождь? – переспросил тот хмуро. – Или наша задержка? Если ливень не прекратится, мы завязнем здесь надолго!

- Чего тебе еще? – хохотнул царь, осушив кубок вина. – Два города! Два из намеченных трех – уничтожены! Остался крошечный, пограничный Мелехрет, да еще Тмехт, который и городом назвать стыдно!

- Лемаис затеяла что-то! – сквозь стиснутые зубы проговорил Кхорх, мрачнея еще больше. – Всё тянет с ответом! И так смотрит - душу выворачивает на изнанку!

- Да успокойся! Куда она денется? Меня одно смущает: сумеет ли справится девчонка? Ведь никаких магических способностей у неё нет.

- Ты издеваешься? Эта дрянь – сама демоница! И тот, что в ней – полмира может слопать. И я не властен заставить его повиноваться! Как ни старался! – первосвященник махнул ножом, «разрезая» пламя в чаше. – Матенаис призналась мне, что боится его. А знаки на алтаре говорят о близкой опасности, которая придет именно от невиллы!

- Так прибей её! На кой бес ты вообще оживил падаль?

Кхорх с презрением посмотрел на опьяневшего Ксархса.

- Я пришел поговорить с тобой, а ты снова упился.

- Поговорить? – царь рассмеялся. – Ты сам знаешь многое из того, что не дает тебе покоя. Просто не хочешь поверить очевидности. А она… не в твою пользу.

- Ты о чем?

- Я о Лемаис, друг мой.

Первосвященник стиснул кулаки, не в силах выносить веселости мхара.

- Что нового ты можешь сказать о ней, Равл-Ат?

- Только то, что тот, кого ты так боишься вовсе не твоей масти.

- Что ты сказал? – Кхорх воззрился на царя, который не моргнув глазом подлил себе еще вина. – Это пьяный бред…

- Как знать, - Ксархс хихикнул. – Я же тоже… бывший жрец и способен рассмотреть черного духа.

- Значит, - первосвященник отобрал кувшин у царя и наполнил свой кубок. – Значит, она не согласится помочь мне. Просто, не сможет!

- А я о чем?

Кхорх выпил вина и швырнул кубок.

- Я не верю тебе! Светлый дух не может войти в тело мертвого человека! Не может! Ты водишь меня за нос, пьяная скотина! – он был готов уже кинуться на царя, который продолжал ухмыляться, когда в шатре, кланяясь, появился один из жрецов.

- Госпожа Лемаис просит позволения видеть вас, святейший.

- Веди её сюда, - бросил первосвященник недовольно и зло взглянул на Ксархса.

Тот пожал плечами и принялся за мясо.

Невилла вошла, скромно опустив глаза и сложив руки, поклонилась, не заметив протянутую для поцелуя руку Кхорха. Жрец, что зашел следом судорожно вздохнул, удивляясь такой дерзости.

- Что скажешь? – спросил первосвященник, чувствуя, как поднимается в душе раздражение.

- Мне нужна особая жертва, - снова поклонившись, ответила она и посмотрела на Кхорха спокойными глазами.

- Бери любую, - махнул он рукой, поняв, что Лемаис не станет упрямится и успокоившись.

- Нет, я хочу, чтобы духи сами указали мне на ту, которая достойна.

- Хорошо, - первосвященник взглянул внимательнее. – Ты же обещаешь помочь?

- Обещаю, - она побледнела вдруг и опустила голову. – Прикажи собраться всем женщинам.

- Распорядись, - сказал он жрецу. – Да поскорее!

Невилла вышла за служителем и остановила его:

- Если я сказала – всех женщин, это значит – всех, без исключения.

Тот помолчал, соображая и повторил:

- Всех?

- Иди.

Скоро разбуженные и недовольные женщины собрались на большом участке между шатрами арахнидов и эверцев. Лемаис кружила над горевшим костром, временами опуская в пламя кривой и длинный посох. Она была обнажена, если не считать узких черных ленточек, едва прикрывающих бедра.

Жрец, помогающий ей, заставил женщин встать в круг, извинившись перед Матенаис, которой всё еще нездоровилось. Волнующиеся за своих родных мужчины тоже не могли остаться в стороне и собирались на поляне, ожидая выбора.

Дождь прекратился, но ночной холод пробирал до костей и люди с недовольством взирали на танец невиллы, шептавшей что-то уже в явном помрачении.

- Что происходит? – с тревогой спросила Лидэя у матери Кхорха.

- Она говорит с духами, - ответила та отрешенно, заворожено глядя на Лемаис.

Скоро пространство вокруг женщин подернулось туманом и там, в млечной и густой пелене задвигались огненно-черные тени.

Мужчины отступили в страхе. А камлающая вертелась, посерев лицом и закатив глаза. На губах её показалась пена. Звуки, что вырывались из её груди, эхом отзывались в туманной завесе и многократно приумножались. И когда уже казалось, что невилла просто обезумела, та прервала свою дикую пляску и двинулась к присмиревшим женщинам, выставив перед собой посох. Глаза её были плотно закрыты. И мало что напоминало в этом взлохмаченном, сгорбленном и древнем существе прекрасную Лемаис.

- Вот она. Вот!

Грязный конец клюки задрожал перед самым лицом побелевшей от ужаса Лидэи.

Голоса в белесой пелене смолкли и тени замерли.

- Прекрати это! – раздался в полнейшей тишине грозный возглас Кхорха.

Он вышел в круг и направился к невилле, которую бил сильный озноб и она никак не могла открыть глаза.

Первосвященник выхватил из её пальцев посох и отбросил в сторону.

- Так вот что ты задумала, тварь! – прошипел он сквозь стиснутые зубы и грубо отшвырнул Лемаис от крылатой.

- Исполняй, - прохрипела невилла и изо рта её побежали струйки крови.

Взбешенный Кхорх выхватил из-за пояса жезл и ударил золотым концом его в живот Лемаис. Она очнулась, ухватившись за него, тщетно пытаясь извлечь из себя. Глаза её широко распахнулись, мгновенно налившись болью и страхом. Из открытого рта вышло бледное облачко, а порванная кожа вокруг проткнувшего невиллу жезла стала чернеть, сгорая.

А вот сам жезл полыхнул белым огнем и ослепительный свет этот, молнией перебежал к первосвященнику, который замер в странном оцепенении.

Людей вдруг охватил ужас и они бросились кто куда, подальше от сгорающей невиллы и первосвященника, впустившего в себя таинственный огонь.

И только Матенаис, опомнившись, кинулась к сыну, как только увидела, что свет иссяк и рассыпалась истлевшая оболочка тела Лемаис.

- Не надо! Нет! Во имя всех богов! Умоляю!

Кхорх рухнул на землю, чернея и начиная сотрясаться в предсмертной судороге.

- Умоляю, - упав ему на грудь, Матенаис вцепилась в землю скрюченными пальцами и зашептала известные лишь посвященным слова, призывая Орх и Кэух.

Из дымки, где еще шевелились сгустки, вытянулись тени и поползли к первосвященнику.

- Проклят, проклят, проклят, - шептали они, входи в его дергающееся тело.

Матенаис взвыла от боли, когда одна из теней прошла через неё. Но не оставила сына.

И плача, приподнялась, нависая над ним и приближая губы к его приоткрытому рту.

- Возьми, - едва заметный дымок вышел из неё и проник в уже затихшего Кхорха.