Сергей Раткевич - Наше дело правое

— Готов! — коротко ответил Аксенов.

— Тоже! — вслед за ним Ерофеев.

— Огонь!

Еще две пятерки ракет сорвались с пилонов, холодным инстинктом радара отыскивая чужие корабли. Могильников подпевал себе под нос, на припеве к нему присоединился и Аксенов.

— Дурдом, — обреченно прошептал Ерофеев. Он и подумать не мог, что ему так повезет — экипаж психов, распевающих песенки и относящихся наплевательски ко всему, что находится в обозримом пространстве.

— До поражение четыре… три… два… один… Есть!

— Хорошо, — глухо засмеялся Аксенов. — Эй, кадет, мы с тобой хорошо поработали! Еще пятерочка отправилась в глубокий космос… Всего семь. Отчего же… неплохо…

— Приготовились, — сухо оборвал его Могильников. — Неприятель в прямой видимости. Аксенов, на управление! Ерофеев, на турели и противоракеты! Хотя вряд ли стоит ожидать ракетного удара, но кто знает…

На миг Артем задержал взгляд на экране, одним движением выделил цель и сразу же активировал главный калибр. «Сушка» задрожала — три снаряда вырвались на волю. Хотя двигатели и постарались компенсировать очередь твердотельными снарядами, но все же полностью им это не удалось.

Красная точка, обозначающая на дисплее боевую машину Соединенных Стран Америк, замигала, разделилась на пять сегментов и погасла.

— Готов! — рявкнул Могильников. Горячая ненависть и жажда разрушения, так его охватившие, пока он наводил прицел на вражеский истребитель, куда-то пропали. Вернулось расчетливое рабочее настроение. Иррациональное внутреннее спокойствие берсерка — пламя снаружи, лед внутри.

Песенка горчила на губах дымом войны:

Ерофеев не отрывался от управления турелями, время от времени отвешивая короткие плети разрядов, — лазер в основном использовался против ракет, но порой получалось и прожечь броню. Артем улыбнулся — ничего, из парня выйдет толк… Вот только бы вернуться. Короткие сводки на командирском дисплее оптимизма не внушали. Ракеты не тронули «Су-55» Могильникова, но вторую юго-западную группировку проредили изрядно — в строю осталось в лучшем случае пятьдесят машин. Разменялись довольно-таки неплохо — где-то от полутора до двух машин неприятеля на одного нашего. Но все равно мало… Потери первой юго-западной были еще страшнее — они лишились половины кораблей.

Рядом промелькнуло звено «эсэсовцев» — Могильников еще заметил вспышки твердотельных пушек, но заряды прошли мимо. Снова… Снова…

Перекрестье прицела прилипло к темному силуэту «эсэсовца».

— Попался! — удовлетворенно выдохнул Артем.

Корабль, в который прицелился Могильников, неожиданно начал разваливаться. Рядом промелькнул «МиГ-70», красиво махнув короткими атмосферными псевдокрыльями, и ринулся вниз на перехват нижнего эшелона «эсэсовцев».

— Молодца! — одобрительно заметил Артем, продолжая мурлыкать песню.

Перевел маркер на следующего врага, но Аксенов резко дернул истребитель, выводя машину из-под обстрела двух американских истребителей.

Наступила небольшая передышка — они вырвались из центра боя на периферию.

Вдруг Алексей напряженно прошептал:

— Они что, не видят?

— Кто? — спросил Могильников, не отрываясь от тактического дисплея.

— В штабе! Это же классический «кессельшлахт». Три эшелона движутся параллельными курсами, широко нас охватывая. Потом просто раздавят нас ракетным огнем… И все…

— Что есть кессельшлахт? — поинтересовался Аксенов, отмечая маркерами приоритетные цели для оставшихся пяти ракет.

— Дословно «котельная битва», операция на окружение, — ответил вместо Алексея Могильников. — Одно из тактических преимуществ фашистской Германии во Второй мировой. Что-то ты разленился, Боря. Вернемся, я лично Юлию Гаю скажу, что ты все на фиг позабыл!

— Не надо! — в притворном ужасе прикрыл голову руками Аксенов. — Давай лучше решим, что делать дальше.

Истребитель завис над битвой. Темные точки мельтешили на фоне бело-зеленой плоскости Земли. Все казалось каким-то ненастоящим, игрушечным. Отсюда было хорошо видно, что, несмотря на неразбериху в центральной части битвы, крылья «эсэсовцев» уверенно охватывают русских.

— Ты был прав, Алеша, — задумчиво заметил Могильников, коснулся клавиши связи. — Центр, центр, вызывает «тридцать пятый». Полковник Волков, это Могильников, тут нас, кажется, пытаются окружить. Как слышите? Вторая юго-восточная группировка вот-вот попадет в окружение. Полковник…

Неожиданно четко прозвучал голос Волкова:

— Артем, не мельтеши. Я все знаю — к нам идет резерв из Центральной группировки войск. И скоро подтянется первая юго-восточная — они разобрались со своим участком. Просто постарайтесь продержаться еще полчаса.

— Так точно! — хмуро ответил Могильников и прервал сеанс связи. — Полчаса, как же! У них тут чуть ли не пятикратное превосходство против нашего первоначального состава.

Требовательно запищал командирский дисплей. Артем склонился над ним и сразу же выругался:

— Сволочи! Не смогли прорваться… Ребята, они все же это сделали — нанесли ядерный удар по военным объектам Дальнего Востока и по Камчатскому космодрому. Теперь Евросоюз с нами! Аксенов, возвращаемся на линию огня — теперь нам бы только продержаться до подхода Центральной группировки.

— Сколько наших осталось? — поинтересовался Ерофеев.

Могильников глянул на дисплей:

— Двенадцать машин.

— Это самоубийство, — пожал плечами Аксенов.

— Это долг!

— Да я и не спорю, командир… Просто… А, ладно, двейчи не вмыраты!

Могильников подождал еще с десяток секунд, но больше никто не проронил ни слова.

— Ну что, двинули? Ерофеев, на управление, Аксенов, на ракеты.

Алексей нервно сглотнул, но все же положил пальцы на пульт управления двигателем.

— Боря, ты как?

Аксенов мотнул головой и с силой ударил по подлокотнику кулаком:

— Поехали, командир!

Могильников прошептал:

— Всё вы понимаете, ребята… — Ему хотелось посмотреть в глаза каждому, чтобы увидеть… Решимость? Уверенность? Бесстрашие? То, чего сейчас так не хватало ему самому. — Не буду ничего говорить. Лучше споем, а?

— Принимается, — мертвенно-спокойно отозвался Ерофеев.

— И настрой передатчик на волну «эсэсовцев».