Айше Лилуай - Сын пламени

И сегодня он тоже не придет – пошлет Эйнлиэта. И снова, снова ненавистный демон заберет из души своего провинившегося воспитанника все чувства, которые в ней возродил этот безумный день. Чувства, которые принес с собой проклятый сын Рунна, упорно вкладывая их в глаза Рагхана – и в самое сердце.

Все. И даже любовь к Галлу. Колдун и ее забирал, оставляя лишь легкий отпечаток – воспоминание о том, что эта любовь была – отпечаток, который горел на сердце, доставляя еще больше боли. Он оставался – но лишь для того, что держать Рагхана на цепи и угрожать смертью его милой в ответ на неповиновение.

Эйнлиэт всегда дозволял Рагхану только ненависть. Это было уже традицией, его извечным наказанием. А в этот раз – заслуженным.

Может быть, этим вечером Рагхан сам, по доброй воле, пойдет в пещеру, к своему истязателю…

Пусть опять все возьмет. Пусть опять будет пусто.

Пусть.

Так даже легче.

Рагхан закрыл глаза и сполз на землю. Ему хотелось хоть на пару мгновений провалиться в небытие, уйти от мира, в котором у него не было уже ничего, кроме твердой отцовской руки, ведущей смиренного сына все дальше во тьму. Все дальше и дальше.

И уже все равно, что будет в конце: надо просто идти. Надо. А больше ничего и не осталось.

Рагхан закрыл глаза… Но тут же вскочил, почуяв чье-то присутствие.

Краткий миг понадобился ему, чтобы осознать: два человека – по одному с каждой стороны прохода – смотрят на него яростно и хищно, выставляя вперед кривые, зазубренные мечи. Каким бы бредом это ни казалось, но картина была достаточной, чтобы догадаться об их намерениях.

Убить вождя? Предать народ? Разум Рагхана не хотел верить в это, но тело – поверило. У тела не было времени не верить. Колени чуть согнулись для устойчивости, плечи развернулись, уклоняясь от удара, а рука решительно выхватила кинжал и сделала замах.

- Берегись, Рагхан! – громыхнул знакомый голос.

Вождь быстро нанес налетевшему на него воину неопасную рану в бедро, тот пошатнулся и упал на колени. Резко развернувшись, Рагхан увидел перед собой второго из предателей: глаза застыли от боли, рот судорожно ловил драгоценный воздух, из груди торчало окровавленное лезвие меча.

- Получай, сволочь, - прошипел Ламра, показываясь из-за спины поверженного воина.

Он выдернул свой меч, и жертва рухнула на снег, тут же окрасившийся алым…

Быстро придя в себя, вождь вернулся к раненому, пока тот не сбежал, и приставил кинжал к его горлу.

- Смилуйся, великий владыка! – прохрипел жалкий предатель.

Негодуя, Рагхан пытался усмирить дыхание и сжигал его взглядом.

- Прикончи его, мой вождь, - безжалостно сказал Ламра. – Убей эту дрянь. Тот, кто посмел поднять на тебя руку, не достоин прощения.

- Зачем вам моя смерть? Много ли вас? Кто предводитель? – спокойно спрашивал Рагхан, не обращая внимания на слова друга. – Отвечай.

Человек испуганно замотал головой.

- Я… я не знаю, господин мой! Не знаю…

- Не называй меня своим господином! – взорвался вождь. – И отвечай на вопрос, а не мямли этот глупый бред!

- Да я, правда, не знаю! Это… это все ведьма, из кхайхов… она нас заставила, она! С ней был еще один золотокожий и… рельм. А, может, крихтайн…

- Прав был твой шаман, мой вождь, - мрачно изрек Ламра, пнув того, кого прежде мог назвать соплеменником. – Говори, где кхайхи!

Тот не сводил умоляющих глаз с повелителя, в жалком порыве молитвенно сложив руки на груди.

- Клянусь, что ничего не знаю…

Закрыв глаза, не глядя на предателя, Рагхан вспорол его горло острием клинка. И отвернулся, отшвырнув кинжал и содрогнувшись от слабого вскрика.

Он вдруг вспомнил: этого человека звали Царо. Когда-то вождь сам дал ему имя.

Ну, почему так, Сильфарин? Почему я смог убить даже того, кого поставил на ноги, а тебя – своего злейшего врага – не смог?

Вождь сдержал обещание.

- Тайша!

Забыв о хмуром мужчине, на которого опиралась, она бросилась к Сильфарину со слезами на глазах и обессиленно упала в его объятия. Молодой человек погладил бедную женщину по голове, содрогнувшись: он успел увидеть ее глаза – блестящие, безумные, полные отчаяния. Тайша разрыдалась.

- Ну, не надо… Дорогая моя, не плачь. Что же ты…

Воин, что привел пленницу, со злостью посмотрел в глаза Сильфарина, прошипел, словно готов был выплюнуть какое-нибудь ядовитое ругательство, но смолчал и пошел прочь.

Сын Рунна немного отстранился от Тайши, опять заглянув в глаза, и убрал с мокрого лица прилипшие пряди волос. Ее губы, словно в забытьи, шептали:

- Инзал… Инзал… - Она взяла лицо юноши в свои ладони. – Инзал…

- Нет, нет, Тайша, это же я, - улыбался он. – Сильфарин.

Она нахмурилась.

- Сильфарин? Да-да, ты мой маленький Сильфарин. Но как же ты вырос, милый! И… разве ты не Инзал? У тебя лицо человека, но душа моего брата, я знаю, знаю… Ты теперь большой, и уже не сын мне. Ты – мой младший братец. Инзал…

- Ты сама не понимаешь, что говоришь. Идем со мной, все будет хорошо. Обещаю.

- Да, конечно же, все будет хорошо, - тихо бормотала Тайша, позволив Сильфарину увлечь ее за собой. – Теперь мы снова воссоединились, и Рагхан тебя не тронул… Значит, скоро мы уйдем отсюда и вернемся в Алькаол… Уйдем… Только знаешь, Сильфарин, мне все снилось, будто бы наш родной город разрушен до основания… Так страшно, правда? Но всего лишь ночной кошмар…

Галлу подхватила ослабевшую от переживаний женщину с другой стороны, и они втроем поспешили прочь от берега.

- Да, Тайша, всего лишь кошмар, - подбадривал названную мать Сильфарин. – Больше ничего.

Бедная моя… Пока ты бредишь, я не буду говорить тебе правду – правду о том, что Алькаол вот-вот падет, и мы уже не вернемся туда. Никогда. Мы останемся здесь.

Прости.

Прости, что завтра я открою тебе секрет: я не уйду от Рагхана, не оставлю его. Я просто сам себе дал слово.

Сайибик как-то сказала мне: «Во взрослой жизни так часто приходится делать кому-то больно… Привыкай, если хочешь быть сильным».

- Вы чего так долго? – встретил их Ругдур. – Мы уже начали переживать. Что с вами было? Почему ты ранен?

- Долго объяснять, - устало проговорил Сильфарин. – А рана… - Он осмотрел себя. – Пустяк. Царапина.

- Ничего себе царапина! – возмутился Ругдур. – Ну, смотри мне: как остальные вернутся, все расскажешь.

Улдис сидел у костра, шевеля дрова, и поддакивал старому другу. Княжна Реаглинская поспешила к вернувшимся спутникам, чтобы помочь им с Тайшей: вид у названной матери Сильфарина был совсем нездоровый.

- Что-то серьезное? – обеспокоенно спросил Сильфарин.

Люсмия легко похлопала Тайшу по лицу и с теплой улыбкой сообщила:

- Бояться нечего. Просто она в… подавленном состоянии.